Иди". Цимер покинул дом и пошел по
мощеным булыжником улицам Праги, они вели его через развязки разновеликих
мостов и тоннелей. Проделав путь, он понял, что жители города не видят его,
он проходил сквозь них, а они проходили через него. Тем не менее, что бы
убедиться, что он еще существует, Цимер подошел к кирпичной стене и ощупал
кладку, кирпичи были скользкими и холодными, с мягкими прожилками мха. Не
сам шел Цимер вперед, не была его воля. Пройдя несколько кварталов, он
понял, что сильно устал. Он сидел на чугунной скамейке и разглядывал
островерхие крыши соборов и облака, проплывающие над головой. Мимо него
проходили жители средневекового города. Цимер знал, что они давно уже
умерли, знал он, что нет их на свете, но смотрел на них, как на живых,
которым предстоит уже не существующее будущее. Цимер шел мимо торговых
рядов, мимо петляющих на разном уровне улочек, так что, оказываясь внизу,
он мог видеть сразу несколько улиц, распластавшихся ниже уровня глаз, а,
поднимаясь наверх, обозревать невысокие здания и вереницу движущихся
пражан. И дошел он до башни, которая была невысокой, приземистой и имела
отдельный подъем с моста. Когда-то весь город представлял из себя большую
крепость, он мог защищаться, превращая каждую улицу в бастион. На вершине
башни были расположены чугунные орудия, в случае опасности они легко могли
перекрыть мост. Оказавшись рядом с башней, Цимер услышал, как в его кармане
бьют часы, он вытащил их и посмотрел на циферблат. Минутная стрелка
медленно двинулась вперед. "Значит, это время уже существует. Тогда почему
они проходят через меня, почему реальные предметы этого мира не
преодолеваются мной?" Не находил Цимер ответов на этот вопрос. Так, не
находя ответов, он стал подниматься по лестнице, обвивающей башню, будто
змея. Цимер толкнул дверь, но она оказалась закрытой, тогда он обошел башню
вокруг, наверху площадки он увидел каменный люк, он был открыт, и Цимер
медленно стал спускаться вниз, застревая на каждой ступеньке. Посередине
круглой комнаты стояло деревянное кресло, на котором спиной к нему сидел
человек. Это был тот самый провинциальный дирижер, который принес ему
ремонтировать часы. Изменилась его одежда. Теперь он был в рясе монаха, в
руках он держал камень черного цвета, похожий на кусок угля. Подняв голову,
он посмотрел на Цимера, и тому показалось, что его протыкают шпагой.
- Семь колен миновало, - сказал странный посетитель, владелец часов, - да,
семь колен. Сейчас вы просто часовщик и ничего более, но если бы ваша
далекая родственница предпочла любовь, а не деньги, вы бы не стали
часовщиком, вы бы получили вот эту, вот эту душу. Душу, спрятанную в куске
антрацита. Несколько веков камень этот жжет мою руку. Семь поколений должно
было исчезнуть прежде, чем возможность рождения вновь обрела реальность
свою.
Было у Цимера чувство, что лжемонах говорит через силу.
- В ненаступивших часах и минутах заключено величие прошлого. Вы останетесь
таким же, но вы должны мне помочь. Освободите душу, заключенную в этом
кристалле.
- Каким образом? - спросил Цимер.
- Разбейте его. Лжемонах протянул часовщику кусок антрацита, и тот
почувствовал, как на ладонь его опустили кусок скалы.
- Разбейте, - просил демон, и вся его фигура выражала степень крайнего
беспокойства.
Цимер подбросил кристалл, камень упал и разлетелся на множество осколков.
После этого башня как будто бы наклонилась, по воздуху поплыли маленькие
лопающиеся пузырьки. Цимер инстинктивно вынул часы и посмотрел на
циферблат. Стрелки вертелись в правильном направлении, а на месте Бафомета
возникла башня с двенадцатью апостолами, которые в окошечке напротив
двенадцатичасовой отметки каждый час сменяли друг друга. Исчез сидящий на
кресле лжемонах, исчезли рассыпанные по полу осколки, и, выглянув в
амбразуру, наивный доверчивый Цимер, обольщенный сопричастностью к тайнам
вселенной, увидел как меняется ландшафт. С огромной скоростью дробились
перспективы в амбразуре башни, времена барокко и ренессанса, классицизма и
модерна сменяли друг друга, пока, наконец, не появились первые автомобили,
похожие на кареты, и стрелки часов не пошли медленнее, почти так, как им
было положено идти по законам часовой механики.
Душа великого и страшного демона несколько веков таившаяся в куске
антрацита была выпущена на волю. Часы набирали обычные присущие им обороты.
Цимер покинул башню и пошел по темному, плохо освещенному мосту.
Чехословакия была предана и растоптана немецкими армиями, но выпущенный на
волю демон уже покинул ее.
Глава тринадцатая.
Жена сотрудника швейцарского посольства в Москве Лина Винтермаер находилась
в роддоме, ребенок еђ был готов появиться на свет, но мысли, беспокойные
мысли мучили молодую женщину.
"Мое будущее, - размышляла Лина, - конечно же будет связано с мужем, семьей
и этим ребенком, - и пока Лина была сама собой, эти мысли казались ей
естественными, но как только менялось еђ состояние, еђ охватывала паника. -
Я должна попросить политического убежища". Лина вбивала себе в голову эту
непривычную, неизвестно откуда взявшуюся мысль. Однажды, когда за окном
собралась кромешная темнота, она вышла в коридор и подошла к дежурной.
- Я хочу сделать заявление, - сказала Лина.
- Вы чем-нибудь недовольны? - спросила дежурная.
- Нет, я всем довольна, но это будет заявление политического характера.
Дежурная на мгновение задумалась, затем вытащила из ящика чистый лист
бумаги и протянула его беременной женщине. Лина взяла бумагу, вернулась в
палату и легла на кровать, она включила настольную лампу, достала вечное
перо и написала заявление на немецком языке. Две недели путешествовала
бумага по советским правительственным каналам. Никто не мог понять, почему
женщина из благополучной страны просит политического убежища в стране,
ведущей такую изнурительную войну. Представитель МИДА кадровый сотрудник
МГБ так и не понял, какая причина подвигла благополучную швейцарку на такой
серьезный шаг.
- Муж Ваш знает о Вашем решении? - спрашивает сотрудник, и Лина качает
головой. - Но он - то наверняка не поддержит Вас.
- Ну и пусть не поддержит, мне все равно. Чувствую, что должна остаться
здесь. Эта страна станет моей новой родиной, за ней будущее, она сформирует
облик нового мира.
- Вы принадлежите к какой-нибудь партии? - спросил представитель советской
власти, голос его звучал неуверенно.
- Есть только одна партия, к которой с радостью примкнет каждый прозревший.
Это партия труда.
Слова сами собой срывались с Лининого языка, едва ли она понимала, что
говорит, в данную минуту звук еђ голоса отражался в еђ голове и исчезал, не
оставляя следа, разум еђ был пуст, как никелированный барабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
мощеным булыжником улицам Праги, они вели его через развязки разновеликих
мостов и тоннелей. Проделав путь, он понял, что жители города не видят его,
он проходил сквозь них, а они проходили через него. Тем не менее, что бы
убедиться, что он еще существует, Цимер подошел к кирпичной стене и ощупал
кладку, кирпичи были скользкими и холодными, с мягкими прожилками мха. Не
сам шел Цимер вперед, не была его воля. Пройдя несколько кварталов, он
понял, что сильно устал. Он сидел на чугунной скамейке и разглядывал
островерхие крыши соборов и облака, проплывающие над головой. Мимо него
проходили жители средневекового города. Цимер знал, что они давно уже
умерли, знал он, что нет их на свете, но смотрел на них, как на живых,
которым предстоит уже не существующее будущее. Цимер шел мимо торговых
рядов, мимо петляющих на разном уровне улочек, так что, оказываясь внизу,
он мог видеть сразу несколько улиц, распластавшихся ниже уровня глаз, а,
поднимаясь наверх, обозревать невысокие здания и вереницу движущихся
пражан. И дошел он до башни, которая была невысокой, приземистой и имела
отдельный подъем с моста. Когда-то весь город представлял из себя большую
крепость, он мог защищаться, превращая каждую улицу в бастион. На вершине
башни были расположены чугунные орудия, в случае опасности они легко могли
перекрыть мост. Оказавшись рядом с башней, Цимер услышал, как в его кармане
бьют часы, он вытащил их и посмотрел на циферблат. Минутная стрелка
медленно двинулась вперед. "Значит, это время уже существует. Тогда почему
они проходят через меня, почему реальные предметы этого мира не
преодолеваются мной?" Не находил Цимер ответов на этот вопрос. Так, не
находя ответов, он стал подниматься по лестнице, обвивающей башню, будто
змея. Цимер толкнул дверь, но она оказалась закрытой, тогда он обошел башню
вокруг, наверху площадки он увидел каменный люк, он был открыт, и Цимер
медленно стал спускаться вниз, застревая на каждой ступеньке. Посередине
круглой комнаты стояло деревянное кресло, на котором спиной к нему сидел
человек. Это был тот самый провинциальный дирижер, который принес ему
ремонтировать часы. Изменилась его одежда. Теперь он был в рясе монаха, в
руках он держал камень черного цвета, похожий на кусок угля. Подняв голову,
он посмотрел на Цимера, и тому показалось, что его протыкают шпагой.
- Семь колен миновало, - сказал странный посетитель, владелец часов, - да,
семь колен. Сейчас вы просто часовщик и ничего более, но если бы ваша
далекая родственница предпочла любовь, а не деньги, вы бы не стали
часовщиком, вы бы получили вот эту, вот эту душу. Душу, спрятанную в куске
антрацита. Несколько веков камень этот жжет мою руку. Семь поколений должно
было исчезнуть прежде, чем возможность рождения вновь обрела реальность
свою.
Было у Цимера чувство, что лжемонах говорит через силу.
- В ненаступивших часах и минутах заключено величие прошлого. Вы останетесь
таким же, но вы должны мне помочь. Освободите душу, заключенную в этом
кристалле.
- Каким образом? - спросил Цимер.
- Разбейте его. Лжемонах протянул часовщику кусок антрацита, и тот
почувствовал, как на ладонь его опустили кусок скалы.
- Разбейте, - просил демон, и вся его фигура выражала степень крайнего
беспокойства.
Цимер подбросил кристалл, камень упал и разлетелся на множество осколков.
После этого башня как будто бы наклонилась, по воздуху поплыли маленькие
лопающиеся пузырьки. Цимер инстинктивно вынул часы и посмотрел на
циферблат. Стрелки вертелись в правильном направлении, а на месте Бафомета
возникла башня с двенадцатью апостолами, которые в окошечке напротив
двенадцатичасовой отметки каждый час сменяли друг друга. Исчез сидящий на
кресле лжемонах, исчезли рассыпанные по полу осколки, и, выглянув в
амбразуру, наивный доверчивый Цимер, обольщенный сопричастностью к тайнам
вселенной, увидел как меняется ландшафт. С огромной скоростью дробились
перспективы в амбразуре башни, времена барокко и ренессанса, классицизма и
модерна сменяли друг друга, пока, наконец, не появились первые автомобили,
похожие на кареты, и стрелки часов не пошли медленнее, почти так, как им
было положено идти по законам часовой механики.
Душа великого и страшного демона несколько веков таившаяся в куске
антрацита была выпущена на волю. Часы набирали обычные присущие им обороты.
Цимер покинул башню и пошел по темному, плохо освещенному мосту.
Чехословакия была предана и растоптана немецкими армиями, но выпущенный на
волю демон уже покинул ее.
Глава тринадцатая.
Жена сотрудника швейцарского посольства в Москве Лина Винтермаер находилась
в роддоме, ребенок еђ был готов появиться на свет, но мысли, беспокойные
мысли мучили молодую женщину.
"Мое будущее, - размышляла Лина, - конечно же будет связано с мужем, семьей
и этим ребенком, - и пока Лина была сама собой, эти мысли казались ей
естественными, но как только менялось еђ состояние, еђ охватывала паника. -
Я должна попросить политического убежища". Лина вбивала себе в голову эту
непривычную, неизвестно откуда взявшуюся мысль. Однажды, когда за окном
собралась кромешная темнота, она вышла в коридор и подошла к дежурной.
- Я хочу сделать заявление, - сказала Лина.
- Вы чем-нибудь недовольны? - спросила дежурная.
- Нет, я всем довольна, но это будет заявление политического характера.
Дежурная на мгновение задумалась, затем вытащила из ящика чистый лист
бумаги и протянула его беременной женщине. Лина взяла бумагу, вернулась в
палату и легла на кровать, она включила настольную лампу, достала вечное
перо и написала заявление на немецком языке. Две недели путешествовала
бумага по советским правительственным каналам. Никто не мог понять, почему
женщина из благополучной страны просит политического убежища в стране,
ведущей такую изнурительную войну. Представитель МИДА кадровый сотрудник
МГБ так и не понял, какая причина подвигла благополучную швейцарку на такой
серьезный шаг.
- Муж Ваш знает о Вашем решении? - спрашивает сотрудник, и Лина качает
головой. - Но он - то наверняка не поддержит Вас.
- Ну и пусть не поддержит, мне все равно. Чувствую, что должна остаться
здесь. Эта страна станет моей новой родиной, за ней будущее, она сформирует
облик нового мира.
- Вы принадлежите к какой-нибудь партии? - спросил представитель советской
власти, голос его звучал неуверенно.
- Есть только одна партия, к которой с радостью примкнет каждый прозревший.
Это партия труда.
Слова сами собой срывались с Лининого языка, едва ли она понимала, что
говорит, в данную минуту звук еђ голоса отражался в еђ голове и исчезал, не
оставляя следа, разум еђ был пуст, как никелированный барабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45