Корабли скифов,
Византия, русские отдельные слова проносились через сознание ее и застывали
как будто обагренные кипящей лавой.
- Я совсем не сержусь, просто тут очень шумно, - отметила Тамара.
- Пойдемте ко мне, у меня наверху номер с пальмами. Там тихо, не слышно шума,
окна выходят во двор.
- А рояль там есть? - зачем-то спросила Тамара, прекрасно понимая, зачем он
зовет ее в номер и что за этим последует.
Вероятно в судьбе каждой женщины, даже распоследней дурнушки, бывали случаи,
когда натура почти бессознательно подчиняется голосу плоти. Военный и Тамара
вышли из ресторана с двумя бутылками шампанского и большой коробкой конфет. И
вот, когда они поднимались по лестнице, внутри нее зазвучала тонкая и очень
далекая мелодия флейты, и в помутившейся от вина голове Тамары Леонидовны
возник лабиринт, в конце которого на маленьком коврике сидит человек в чалме и
в восточной одежде с флейтой в руках. И вот, по мере того, как она поднималась
по ступенькам наверх под ручку с похожим на Кадочникова военным, лифт в
гостинице не работал, по мере ее восхождения, юноша с флейтой оторвался от
земли и, по - прежнему сидя на маленьком коврике, полетел к ней навстречу. И в
процессе полета его, увеличивалось и наполнялось глубиной звучание
инструмента, и в тот момент, когда Тамара и ее спутник шагнули в холл
четвертого этажа, в затылке ее как бы открылись створки ворот, и музыкант на
маленьком ковре-самолете влетел в ее голову, которая теперь в сознании ее
превратилась в круглую комнату без углов и без какого-либо выхода вообще.
Однообразный, повторяющийся, как болеро Равеля, мотив, но было что-то страшное
в этой музыке. Номер, в который она пришла был огромен, в нем были и пальмы в
плетеных дореволюционных кадках, и даже небольшой рояль. Военный сразу включил
торшер и опустился в кресло, а Тамара, открыв крышку рояля и устроившись на
табурете, попробовала сосредоточиться на каком-то музыкальном фрагменте.
Однако голова ее не могла удержать даже маленький отрывок из набившей оскомину
седьмой симфонии Моцарта, и только флейта с постоянно повторяющейся
музыкальной фразой звучала настойчиво и всепобеждающе. И Тамара, выпив еще
один полный бокал шампанского, заиграла так, как не играла никогда в жизни.
Эмоции этой мелодии, от которых не было спасения, набросились на нее и
подчинили себе. И после получаса такой вдохновенной и безумной игры уже совсем
пьяная Тамара отъехала на вертящемся табурете немного назад и, закрыв рояль,
положила на крышку руки и голову, а в круглой комнате внутри сознания ее
задремал на ковре-самолете мальчик-флейтист. Когда уже все формы и контуры
были растворены в мороке сна, из черной бесконечной пустоты надвинулась на
самые глаза пьяного Тамариного забвения физиономия Лилит - Натали.
- Счастье - это когда за твоими плечами вырастают крылья любви, пускай даже
той, которая давно затерялась во времени, - сказало лицо Лилит и в то же
мгновение Тамара очнулась. Обернувшись назад, она увидела, что в комнате
никого нет. И она, решив, что военный просто устал слушать ее малопонятную
музыку, встала и прошла в соседнюю комнату. Там не было света, и стояла
огромная деревянная кровать. На подоконнике глиняные горшки с цветами, между
ними стопка бумаги. Подойдя поближе, Тамара увидела, что это ноты, но когда
она прочла на титульном листе заглавие, ее сердце забилось, как воробушек,
стиснутый рукой великана. "Давид Баум" было написано на титульном листе, это
была фамилия Тамариного мужа, погибшего в концлагере.
"Откуда эти ноты?" - подумала она и тут же ощутила у себя на затылке горячее
прикосновение взгляда. Резко обернувшись, она в буквальном смысле остолбенела.
На пороге темной комнаты стоял ее муж.
- Я знаю, тебе тяжело меня видеть, но это действительно я.
Слезы полились из Тамариных глаз. Она завертела головой и прижала к груди руки
с его кантатой.
- Ты живой, живой, я не могу в это поверить.
Она подошла к ожившему своему мужу и тронула его за плечо. Плечо было мягким и
теплым, каким оно и должно быть у живых людей.
- А как же военный? Куда он исчез?
- Он не исчез, просто ушел. Он подошел к тебе по моей просьбе.
У нового Давида оказался огромный член, значительно превосходящий все мыслимое
и немыслимое в этой области.
Рано утром Тамара проснулась и увидела, что в комнате никого нет, а сама она
лежит в кровавой луже, которая заполняет расстояние от таза до колен. Тамара
села на кровати и ее в прямом смысле скрутила сильная боль, как будто бы в нее
по самую рукоятку погрузили острую шпагу. Пальцами обследовала она промежность
и поняла, что разорвана. В номере не осталось никаких следов пребывания кого
бы то ни было, исчезли бокалы и бутылки с шампанским, исчезли ноты, из
пепельницы пропали окурки. "Несомненно, это был Давид, хотя фаллос был не его.
Запах был его, руки его, а фаллос был не его". Кое как перебинтовав себя и
бросив в корзину окровавленные простыни, Тамара села за стол и написала Давиду
письмо. Это было письмо оскорбленной, оставленной и растерявшейся женщины,
однако, покидая номер, она не забыла надписать адрес и номер своего телефона.
В больнице ее осмотрели, покачали головой и, положив под наркоз, зашили
разорванную промежность.
"Он должен позвонить, он не может исчезнуть бесследно", - думала она,
пересекая порог своего дома. Однако он не позвонил, а позвонила ее ученица.
- Как Ваше здоровье? - спросила Лилит - Натали, и по ее первому этому вопросу
Тамаре стало ясно, что змея знает все.
И сразу же после того, как мысль эта осенила ее, внутри нее как будто бы
включилось слабое радио. И звучала по нему все та же бесконечная флейта.
Мелодия то взмывала вверх до высокой точки холодной заснеженной горной
вершины, то падала вниз в гулкую грохочущую пропасть безвременья, такое было
чувство, что сама природа с навязчивой агрессией запустила бесконечный
невидимый этот маятник. Поблагодарив Лилит за заботу и сказав, что заедет в
пятницу, Тамара положила трубку. Кое как придя в себя после страшного этого
приключения и окончательно поняв, что она манипулированный объект, она стала
робко созидать понятную ей систему защиты. Она посетила Елоховскую церковь и
приобрела десяток желтеньких свечек и несколько картонных икон с грозными
неприступными ликами. Придя домой Тамара, окропила комнату святой водой,
расставила иконы и зажгла свечи. Она, совершенно не знавшая никаких молитв,
долгие несколько часов просила господа спасти ее. И действительно, после такой
долгой молитвы мелодия флейты исчезла совсем. А потом много долгих ночных
часов пролежала Тамара без снов, ожидая звонка от мужа, одновременно понимая,
что он не позвонит, и так же понимая, что над всеми этими событиями витает
образ маленькой негодяйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Византия, русские отдельные слова проносились через сознание ее и застывали
как будто обагренные кипящей лавой.
- Я совсем не сержусь, просто тут очень шумно, - отметила Тамара.
- Пойдемте ко мне, у меня наверху номер с пальмами. Там тихо, не слышно шума,
окна выходят во двор.
- А рояль там есть? - зачем-то спросила Тамара, прекрасно понимая, зачем он
зовет ее в номер и что за этим последует.
Вероятно в судьбе каждой женщины, даже распоследней дурнушки, бывали случаи,
когда натура почти бессознательно подчиняется голосу плоти. Военный и Тамара
вышли из ресторана с двумя бутылками шампанского и большой коробкой конфет. И
вот, когда они поднимались по лестнице, внутри нее зазвучала тонкая и очень
далекая мелодия флейты, и в помутившейся от вина голове Тамары Леонидовны
возник лабиринт, в конце которого на маленьком коврике сидит человек в чалме и
в восточной одежде с флейтой в руках. И вот, по мере того, как она поднималась
по ступенькам наверх под ручку с похожим на Кадочникова военным, лифт в
гостинице не работал, по мере ее восхождения, юноша с флейтой оторвался от
земли и, по - прежнему сидя на маленьком коврике, полетел к ней навстречу. И в
процессе полета его, увеличивалось и наполнялось глубиной звучание
инструмента, и в тот момент, когда Тамара и ее спутник шагнули в холл
четвертого этажа, в затылке ее как бы открылись створки ворот, и музыкант на
маленьком ковре-самолете влетел в ее голову, которая теперь в сознании ее
превратилась в круглую комнату без углов и без какого-либо выхода вообще.
Однообразный, повторяющийся, как болеро Равеля, мотив, но было что-то страшное
в этой музыке. Номер, в который она пришла был огромен, в нем были и пальмы в
плетеных дореволюционных кадках, и даже небольшой рояль. Военный сразу включил
торшер и опустился в кресло, а Тамара, открыв крышку рояля и устроившись на
табурете, попробовала сосредоточиться на каком-то музыкальном фрагменте.
Однако голова ее не могла удержать даже маленький отрывок из набившей оскомину
седьмой симфонии Моцарта, и только флейта с постоянно повторяющейся
музыкальной фразой звучала настойчиво и всепобеждающе. И Тамара, выпив еще
один полный бокал шампанского, заиграла так, как не играла никогда в жизни.
Эмоции этой мелодии, от которых не было спасения, набросились на нее и
подчинили себе. И после получаса такой вдохновенной и безумной игры уже совсем
пьяная Тамара отъехала на вертящемся табурете немного назад и, закрыв рояль,
положила на крышку руки и голову, а в круглой комнате внутри сознания ее
задремал на ковре-самолете мальчик-флейтист. Когда уже все формы и контуры
были растворены в мороке сна, из черной бесконечной пустоты надвинулась на
самые глаза пьяного Тамариного забвения физиономия Лилит - Натали.
- Счастье - это когда за твоими плечами вырастают крылья любви, пускай даже
той, которая давно затерялась во времени, - сказало лицо Лилит и в то же
мгновение Тамара очнулась. Обернувшись назад, она увидела, что в комнате
никого нет. И она, решив, что военный просто устал слушать ее малопонятную
музыку, встала и прошла в соседнюю комнату. Там не было света, и стояла
огромная деревянная кровать. На подоконнике глиняные горшки с цветами, между
ними стопка бумаги. Подойдя поближе, Тамара увидела, что это ноты, но когда
она прочла на титульном листе заглавие, ее сердце забилось, как воробушек,
стиснутый рукой великана. "Давид Баум" было написано на титульном листе, это
была фамилия Тамариного мужа, погибшего в концлагере.
"Откуда эти ноты?" - подумала она и тут же ощутила у себя на затылке горячее
прикосновение взгляда. Резко обернувшись, она в буквальном смысле остолбенела.
На пороге темной комнаты стоял ее муж.
- Я знаю, тебе тяжело меня видеть, но это действительно я.
Слезы полились из Тамариных глаз. Она завертела головой и прижала к груди руки
с его кантатой.
- Ты живой, живой, я не могу в это поверить.
Она подошла к ожившему своему мужу и тронула его за плечо. Плечо было мягким и
теплым, каким оно и должно быть у живых людей.
- А как же военный? Куда он исчез?
- Он не исчез, просто ушел. Он подошел к тебе по моей просьбе.
У нового Давида оказался огромный член, значительно превосходящий все мыслимое
и немыслимое в этой области.
Рано утром Тамара проснулась и увидела, что в комнате никого нет, а сама она
лежит в кровавой луже, которая заполняет расстояние от таза до колен. Тамара
села на кровати и ее в прямом смысле скрутила сильная боль, как будто бы в нее
по самую рукоятку погрузили острую шпагу. Пальцами обследовала она промежность
и поняла, что разорвана. В номере не осталось никаких следов пребывания кого
бы то ни было, исчезли бокалы и бутылки с шампанским, исчезли ноты, из
пепельницы пропали окурки. "Несомненно, это был Давид, хотя фаллос был не его.
Запах был его, руки его, а фаллос был не его". Кое как перебинтовав себя и
бросив в корзину окровавленные простыни, Тамара села за стол и написала Давиду
письмо. Это было письмо оскорбленной, оставленной и растерявшейся женщины,
однако, покидая номер, она не забыла надписать адрес и номер своего телефона.
В больнице ее осмотрели, покачали головой и, положив под наркоз, зашили
разорванную промежность.
"Он должен позвонить, он не может исчезнуть бесследно", - думала она,
пересекая порог своего дома. Однако он не позвонил, а позвонила ее ученица.
- Как Ваше здоровье? - спросила Лилит - Натали, и по ее первому этому вопросу
Тамаре стало ясно, что змея знает все.
И сразу же после того, как мысль эта осенила ее, внутри нее как будто бы
включилось слабое радио. И звучала по нему все та же бесконечная флейта.
Мелодия то взмывала вверх до высокой точки холодной заснеженной горной
вершины, то падала вниз в гулкую грохочущую пропасть безвременья, такое было
чувство, что сама природа с навязчивой агрессией запустила бесконечный
невидимый этот маятник. Поблагодарив Лилит за заботу и сказав, что заедет в
пятницу, Тамара положила трубку. Кое как придя в себя после страшного этого
приключения и окончательно поняв, что она манипулированный объект, она стала
робко созидать понятную ей систему защиты. Она посетила Елоховскую церковь и
приобрела десяток желтеньких свечек и несколько картонных икон с грозными
неприступными ликами. Придя домой Тамара, окропила комнату святой водой,
расставила иконы и зажгла свечи. Она, совершенно не знавшая никаких молитв,
долгие несколько часов просила господа спасти ее. И действительно, после такой
долгой молитвы мелодия флейты исчезла совсем. А потом много долгих ночных
часов пролежала Тамара без снов, ожидая звонка от мужа, одновременно понимая,
что он не позвонит, и так же понимая, что над всеми этими событиями витает
образ маленькой негодяйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45