В пятницу Тамара проснулась без десяти шесть, ее
разбудила мелодия флейты. Молитва не помогла. Наверное, я делала это
неправильно. Спустя несколько часов она уже приближалась к дому маленькой
Лилит - Натали. До конца она так и не смогла объяснить и понять, что же
произошло с ней. Сквозь неверие, через фантастичность и боль коротких
отношений с призраком, к теплому Тамариному плечу прижималась маленькая
надежда. И теперь, пересекая улицу, она испытывала смешанное чувство неприязни
и любопытства. Медленно поднималась она по лестнице, ощущая боль в нарушенных
лже-Давидом гениталиях. И уже почти дошла она до лестничной площадки, когда за
дверью Лилит зазвучали фортепьянные аккорды той же мелодии, что играла флейта
в руках восточного мальчика, сидящего у нее в голове. И с первых же
фортепьянных аккордов Тамара ощутила страшную ни с чем не сравнимую зубную
боль. Боль эта прошла сразу по всем зубам по верхнему и нижнему ряду,
вертикально вонзилась в область переносицы, а затем в глаза. И совсем забыла
Тамара об иконе, заблаговременно положенной в карман, и о своих произвольных
молитвах, которые должны были спасти ее от этой чудовищной девочки. Музыка,
безумная музыка, от которой не было никакого спасения, выворачивающая
наизнанку мелодия, составленная из тех же нот, что и бессмертные произведения
классиков, доконала ее. Эта зомбирующая сознание мелодия звучала в каждой
клетке метущейся Тамариной души, одна половина которой подталкивала ее руку к
кнопке электрического звонка, а другая не давала нажать на него. В конце
концов не до конца потерянная воля свела Тамару вниз, музыка, немыслимая,
сводящая с ума музыка, исполняемая маленькой гениальной колдуньей, неслась ей
в след. И перебегая вдоль дома по охраняемой территории, больше всего боялась
Тамара обернуться и посмотреть на окна Лилит - Натали. И пронеслась через ее
сознание фраза из Гоголевского "Вия" "Не смотри, - сказал Хоме внутренний
голос, но он не выдержал и глянул". И ссутулившись, бегущая, как воровка,
Тамара почти достигла зеленого ограждения, когда та часть ее души, которая
толкнула руку нажать кнопку звонка не выдержала. Тамара обернулась и увидела,
что Лилит - Натали сидит на подоконнике открытого настежь окна и наблюдает за
ее бегством. А музыка, дьявольская музыка разрывает пространство, уничтожая
живые клетки воспринимающего ее человека. Фортепьянные звуки, как наряженные
белыми голубями вороны, вылетали из открытого окна, и нигде не было от них
никакого спасения. На губах Лилит - Натали блуждала трехсмысленная улыбка,
которая могла означать все, что угодно. Какое-то недолгое время парализованная
Тамара смотрела на девочку с серо-зелеными глазами, которые буквально
обездвиживали ее. Эта немая сцена видно могла продолжаться ещ„ какое-то время,
если бы Лилит не помахала Тамаре рукой. И побежала Тамара по переулку, и дикая
зубная боль, разрывающая ее на части перебила тупую боль в разорванной лже -
Давидом промежности. Вместе с продолжавшей звучать мелодией в гортань Тамары
Леонидовны стала пребывать обильная слюна. Она забежала в подворотню и
выплюнула накопленную во рту жидкость … вместе с зубами, зубы ее перестали
держаться в деснах. Бегущая трусцой, плачущая навзрыд Тамара выковыривала
языком свои великолепные, никогда раньше не болевшие зубы и выплевывала их на
тротуар. Почти подойдя к своему подъезду, она обследовала языком мягкие, как
вата, кровоточащие развалины десен и поняла, что за страшные эти двадцать
минут потеряла все зубы, кроме дальних глубоко запрятанных клыков, которые
тоже качались. Заплаканная она вернулась в квартиру и, упав на диван,
пролежала до сумерек. Вечером разбитая, обезумевшая Тамара вошла на кухню и,
оперевшись руками на стол, почувствовала, как большой палец выходит из
сустава. На ладони лопнула кожа, и косая трещина тот час же заполнилась
кровью. Однако Тамара не чувствовала боли. С удивлением посмотрев на руку,
она, почти не понимая, что делает, захватила указательный палец и потянула его
на себя, и палец легко выскочил из сустава. То же самое Тамара проделала со
всеми остальными пальцами левой руки. Как ребенок ломает и разбирает на части
не очень сложную игрушку, так Тамара последовательно сокрушала пальцы на своей
же руке. В конце концов она дошла до мизинца. Теперь вся рука представляла из
себя сплошную кашу из вывернутых фаланг и разорванных сухожилий. Затем она
встала со стула и правой, пока еще послушной рукой открыла все краны на
газовой плите. Опустив вниз железную крышку духовки, Тамара встала на колени,
и легла на нее грудью. Так, втягивая в себя ядовитый воздух, она медленно
уходила в другую реальность, в то невидимое неощущаемое, но уже очень близкое
время, которым с такой виртуозностью распоряжалась змея с серо-зеленым
взглядом, маленькая Лилит-Натали.
Глава тридцать девятая.
В первых числах августа 1952 года двухмоторный "Дуглас" взлетел с аэродрома
Кубинка и взял курс на полуостров Крым. На борту самолета находились отпрыски
ответственных работников. Дети направлялись в Артек. Среди них находилась и
наша знакомая Лилит-Натали. Всю дорогу просидела она с закрытыми глазами.
Казалось, будто она никак не реагирует на детские игры на громкие слова и
смех. Только было видно, как мысль, пронзительная, бесконечная мысль блуждает
по лицу маленькой Лилит в виде какого-то то бледнеющего, то проступающего
геометрического рисунка.
Через несколько дней в бухте Артека появился военный корабль и встал на якорь.
А еще через несколько дней в лагерь приехал министр государственной
безопасности и член ЦК Лаврентий Павлович Берия. Ему отвели целый лагерный
корпус в котором он разместился вместе с охраной. Берия прибыл в Артек поздно
ночью. На море был шторм. С треском и грохотом обрушивалась на берег вода, а
вдалеке, почти за горизонтом чертила зигзаги острая молния. Осколки воды
летели министру прямо в лицо. Он стоял, опираясь на каменные перила балкона, в
расстегнутой белой рубахе и стаканом коньяка в левой руке, и тугой,
стремительный ветер раздувал легкие министра, как паруса огромного корабля.
Всю ночь Берия не спал, буря разрушила сон, и только под утро он задремал,
провалившись в какую-то взвизгивающую черно-красную бездну, а утром раннее
солнце августа ударило министра в переносицу и заставило открыть глаза. Выйдя
на балкон, он увидел яркое белое солнце, висящее над самой водой. Нежное
голубое небо отражалось в спокойной воде залива. По мачтам крейсера полетели
вверх веселые треугольные вымпелы. Уходящая в даль кривая сабля бетонного
мола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
разбудила мелодия флейты. Молитва не помогла. Наверное, я делала это
неправильно. Спустя несколько часов она уже приближалась к дому маленькой
Лилит - Натали. До конца она так и не смогла объяснить и понять, что же
произошло с ней. Сквозь неверие, через фантастичность и боль коротких
отношений с призраком, к теплому Тамариному плечу прижималась маленькая
надежда. И теперь, пересекая улицу, она испытывала смешанное чувство неприязни
и любопытства. Медленно поднималась она по лестнице, ощущая боль в нарушенных
лже-Давидом гениталиях. И уже почти дошла она до лестничной площадки, когда за
дверью Лилит зазвучали фортепьянные аккорды той же мелодии, что играла флейта
в руках восточного мальчика, сидящего у нее в голове. И с первых же
фортепьянных аккордов Тамара ощутила страшную ни с чем не сравнимую зубную
боль. Боль эта прошла сразу по всем зубам по верхнему и нижнему ряду,
вертикально вонзилась в область переносицы, а затем в глаза. И совсем забыла
Тамара об иконе, заблаговременно положенной в карман, и о своих произвольных
молитвах, которые должны были спасти ее от этой чудовищной девочки. Музыка,
безумная музыка, от которой не было никакого спасения, выворачивающая
наизнанку мелодия, составленная из тех же нот, что и бессмертные произведения
классиков, доконала ее. Эта зомбирующая сознание мелодия звучала в каждой
клетке метущейся Тамариной души, одна половина которой подталкивала ее руку к
кнопке электрического звонка, а другая не давала нажать на него. В конце
концов не до конца потерянная воля свела Тамару вниз, музыка, немыслимая,
сводящая с ума музыка, исполняемая маленькой гениальной колдуньей, неслась ей
в след. И перебегая вдоль дома по охраняемой территории, больше всего боялась
Тамара обернуться и посмотреть на окна Лилит - Натали. И пронеслась через ее
сознание фраза из Гоголевского "Вия" "Не смотри, - сказал Хоме внутренний
голос, но он не выдержал и глянул". И ссутулившись, бегущая, как воровка,
Тамара почти достигла зеленого ограждения, когда та часть ее души, которая
толкнула руку нажать кнопку звонка не выдержала. Тамара обернулась и увидела,
что Лилит - Натали сидит на подоконнике открытого настежь окна и наблюдает за
ее бегством. А музыка, дьявольская музыка разрывает пространство, уничтожая
живые клетки воспринимающего ее человека. Фортепьянные звуки, как наряженные
белыми голубями вороны, вылетали из открытого окна, и нигде не было от них
никакого спасения. На губах Лилит - Натали блуждала трехсмысленная улыбка,
которая могла означать все, что угодно. Какое-то недолгое время парализованная
Тамара смотрела на девочку с серо-зелеными глазами, которые буквально
обездвиживали ее. Эта немая сцена видно могла продолжаться ещ„ какое-то время,
если бы Лилит не помахала Тамаре рукой. И побежала Тамара по переулку, и дикая
зубная боль, разрывающая ее на части перебила тупую боль в разорванной лже -
Давидом промежности. Вместе с продолжавшей звучать мелодией в гортань Тамары
Леонидовны стала пребывать обильная слюна. Она забежала в подворотню и
выплюнула накопленную во рту жидкость … вместе с зубами, зубы ее перестали
держаться в деснах. Бегущая трусцой, плачущая навзрыд Тамара выковыривала
языком свои великолепные, никогда раньше не болевшие зубы и выплевывала их на
тротуар. Почти подойдя к своему подъезду, она обследовала языком мягкие, как
вата, кровоточащие развалины десен и поняла, что за страшные эти двадцать
минут потеряла все зубы, кроме дальних глубоко запрятанных клыков, которые
тоже качались. Заплаканная она вернулась в квартиру и, упав на диван,
пролежала до сумерек. Вечером разбитая, обезумевшая Тамара вошла на кухню и,
оперевшись руками на стол, почувствовала, как большой палец выходит из
сустава. На ладони лопнула кожа, и косая трещина тот час же заполнилась
кровью. Однако Тамара не чувствовала боли. С удивлением посмотрев на руку,
она, почти не понимая, что делает, захватила указательный палец и потянула его
на себя, и палец легко выскочил из сустава. То же самое Тамара проделала со
всеми остальными пальцами левой руки. Как ребенок ломает и разбирает на части
не очень сложную игрушку, так Тамара последовательно сокрушала пальцы на своей
же руке. В конце концов она дошла до мизинца. Теперь вся рука представляла из
себя сплошную кашу из вывернутых фаланг и разорванных сухожилий. Затем она
встала со стула и правой, пока еще послушной рукой открыла все краны на
газовой плите. Опустив вниз железную крышку духовки, Тамара встала на колени,
и легла на нее грудью. Так, втягивая в себя ядовитый воздух, она медленно
уходила в другую реальность, в то невидимое неощущаемое, но уже очень близкое
время, которым с такой виртуозностью распоряжалась змея с серо-зеленым
взглядом, маленькая Лилит-Натали.
Глава тридцать девятая.
В первых числах августа 1952 года двухмоторный "Дуглас" взлетел с аэродрома
Кубинка и взял курс на полуостров Крым. На борту самолета находились отпрыски
ответственных работников. Дети направлялись в Артек. Среди них находилась и
наша знакомая Лилит-Натали. Всю дорогу просидела она с закрытыми глазами.
Казалось, будто она никак не реагирует на детские игры на громкие слова и
смех. Только было видно, как мысль, пронзительная, бесконечная мысль блуждает
по лицу маленькой Лилит в виде какого-то то бледнеющего, то проступающего
геометрического рисунка.
Через несколько дней в бухте Артека появился военный корабль и встал на якорь.
А еще через несколько дней в лагерь приехал министр государственной
безопасности и член ЦК Лаврентий Павлович Берия. Ему отвели целый лагерный
корпус в котором он разместился вместе с охраной. Берия прибыл в Артек поздно
ночью. На море был шторм. С треском и грохотом обрушивалась на берег вода, а
вдалеке, почти за горизонтом чертила зигзаги острая молния. Осколки воды
летели министру прямо в лицо. Он стоял, опираясь на каменные перила балкона, в
расстегнутой белой рубахе и стаканом коньяка в левой руке, и тугой,
стремительный ветер раздувал легкие министра, как паруса огромного корабля.
Всю ночь Берия не спал, буря разрушила сон, и только под утро он задремал,
провалившись в какую-то взвизгивающую черно-красную бездну, а утром раннее
солнце августа ударило министра в переносицу и заставило открыть глаза. Выйдя
на балкон, он увидел яркое белое солнце, висящее над самой водой. Нежное
голубое небо отражалось в спокойной воде залива. По мачтам крейсера полетели
вверх веселые треугольные вымпелы. Уходящая в даль кривая сабля бетонного
мола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45