Это был стук сердца всегда маленького Эмануила
и железный грохот раскаленного маятника в сердце "Бафомета". В равновеликом
мире существовали две этих полярных, гипнотизирующих друг друга силы, между
которыми находилось маленькое человечество, вот уже две тысячи лет занятое
поиском правильного пути.
Помещение, в котором должен был осуществляться эксперимент, находилось в
сорока километрах от Москвы в совершенно закрытом поселке физиков. Почти всех
их в самом начале войны эвакуировали в Новосибирск, и теперь в пустынном
городке оставалось только несколько старцев, чуть ли не учителей Циолковского,
да рота охраны, бессмысленно щелкающая замками, опухшая от тоски и безделья. В
середине поселка напротив маленькой статуи Ильича была сооружена усеченная
пирамида, внутри нее находилась маленькая комната, в центре которой имелась
пирамидка поменьше, изготовленная из платины. Над самой пирамидой была
сооружена сложная система для передачи световых потоков, состоящая из зеркал и
увеличительных линз. Пол в комнате был сделан из стали, и на нем красной
краской были нарисованы совершенно фантастические фигуры существ, создать
которых могло либо очень незаурядное воображение, либо совершенно иная среда.
В огромное, круглое, встроенное в верхнюю часть пирамиды окно смотрели
холодные меленькие звезды, и только полная луна висела низко-низко, так будто
бы бледное человеческое лицо прильнуло к стеклу. В специально оборудованном
помещении были приготовлены приборы, которые к двум часам ночи должны были
оживить глаз пришельца с запрятанной в нем информацией о будущем, далеком и
близком. И никто из собранных в поселке людей не верил в положительный исход
этой затеи, ни умные мгбешники с химико-технологическим и физическим
образованием, ни специалисты в приготовлении отрав, сонных порошков и
тончайшей конспиративной техники, ни даже сам Антон Иванович, угрюмо
взбадривающий себя лошадиными дозами кофеина. На уровне фундамента пирамиды
под самым е„ основанием был устроен бункер, через специальное окно которого
можно было наблюдать за ходом эксперимента, там же стоял телефон прямой
правительственной связи. Войдя в подземную комнату, Антон Иванович включил
верхний свет и зажег маленькую продолговатую подсветку, расположенную над
смотровым окном. Он сел на стул, вплотную придвинулся к длинному
прямоугольному стеклу и закурил. "В сущности, даже если все это предприятие
закончится полной катастрофой, я сумею объяснится с Лаврентием. Он меня ценит,
и я вполне могу рассчитывать на резидентуру в Боливии". Без пяти минут два
конструкция ожила. Свет толстых свечей, отталкиваясь от отражателей бежал
через увеличительные линзы, попадая на влажный, чуть приплюснутый шар, лежащий
на вершине рукотворной пирамиды. Круглое окно на вершине строения было открыто
и Антон Иванович видел, как случайные редкие снежинки опускаются и тают на
серой платине. Лунный свет проникал через хрустального двойника. Это была
такая же пирамида, только не платиновая, а скорее из горного хрусталя. Она
была закреплена на специальных кронштейнах так, что острый е„ конец указывал
на верхнюю часть глаза. Таким образом, лунный свет, проходя через
увеличительное стекло, концентрировался на конце перевернутой фигуры, точно
попадая в самый центр глаза, где в голубовато желтом тумане находился черный
лепесток зрачка. Через некоторое время в пирамидальной комнате появился
медиум, лохматый старик, никогда не видевший электрического света. Колдун был
найден сотрудниками в глухом сибирском селении. Он не знал, когда он родился и
родился ли он вообще. Однако он пользовался черными книгами и читал по латыни
и, несмотря на свою пергаментную субтильность, обладал ясным умом. Старик мог
читать книгу, не заглядывая в нее. Он держал в руках переплет с переводом
Спонариуса, и незнакомые слова слетали с его губ легко, как движимые ветром
воздушные волны. Глядя на этого седого ветхозаветного старца, Антон Иванович
вспомнил гравюру, иллюстрирующую рассказ Гоголя. На ней был изображен колдун
со спутанными длинными волосами. Он стоял, подняв вверх худые, длинные руки, а
очи его буквально метали огонь, который был представлен на черно белой гравюре
в виде молниеобразных зигзагов, выскакивающих из глаз. И сопоставив
возникающие в его сознании картины с тем, что он видел сейчас, Антон Иванович
мелко засмеялся. И пока какие-то спонтанно всплывающие в нем ассоциации
будоражили его мозг, он, давящийся смехом полковник МГБ, не заметил, как
пирамидальную комнату стало заволакивать дымом и в этом вееобразном дыму уже
происходило следующее. Глаз оторвался от платиновой чашки и поднялся в воздух
на несколько сантиметров. Повисев немного, он стал медленно вращаться сначала
в одну, затем в другую сторону. А Антон Иванович все смеялся над колдуном,
который превратился в иллюстрацию к страшному суду. Но вот прошли последние
конвульсии смеха, он потушил папиросу и бросил взгляд на смотровое окно. Глаз
висел в воздухе, и нежные розовые лучи скользили по пирамидальной комнате.
Теперь Антон Иванович понимал, что измененное состояние глаза не только
открывает огромные возможности для постижения не наступившего мира, но и
означает большие перемены в собственной его судьбе. "Получилось", - подумал
он, и в какую-то долю мгновения ему показалось, что неизвестная рука пробежала
по его затылку и растаяла в воздухе. Старые чертежи Спонариуса были
использованы по назначению, и теперь Родина имела возможность заглядывать в
чужие альковы с ещ„ не родившимися людьми. Антон Иванович по-прежнему сидел за
узким столом и, прижимая руку ко рту, со страхом и восхищением наблюдал за
всем этим процессом. "Значит, мы не можем изменить будущее потому, как оно уже
существует. Мы не можем быть лучше или хуже других потому, как мы не можем
быть лучше самих себя. Так зачем же нам знать то, на что мы не можем влиять? И
вот передо мной лежит истерзанное кинжалами поле моих намерений, многолетняя
практика с этими несчастными безумцами и их уничтожение. Теперь я имею
возможность узнать свое будущее. Теперь жить станет неинтересно". Чувство
всепоглощающей неизбежности в буквальном смысле раздавило его. В душе Антона
Ивановича под прессом событий лежала тайная надежда, что вся эта история в
конечном итоге просто развалится, как разваливались все проекты, связанные с
контролем над паранормальным процессом, однако на этот раз этого не произошло.
Можно сказать, что все обломки провалов "НЕКТО" скидывал в кучу, и вот она
вспыхнула и превратилась в гигантский костер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
и железный грохот раскаленного маятника в сердце "Бафомета". В равновеликом
мире существовали две этих полярных, гипнотизирующих друг друга силы, между
которыми находилось маленькое человечество, вот уже две тысячи лет занятое
поиском правильного пути.
Помещение, в котором должен был осуществляться эксперимент, находилось в
сорока километрах от Москвы в совершенно закрытом поселке физиков. Почти всех
их в самом начале войны эвакуировали в Новосибирск, и теперь в пустынном
городке оставалось только несколько старцев, чуть ли не учителей Циолковского,
да рота охраны, бессмысленно щелкающая замками, опухшая от тоски и безделья. В
середине поселка напротив маленькой статуи Ильича была сооружена усеченная
пирамида, внутри нее находилась маленькая комната, в центре которой имелась
пирамидка поменьше, изготовленная из платины. Над самой пирамидой была
сооружена сложная система для передачи световых потоков, состоящая из зеркал и
увеличительных линз. Пол в комнате был сделан из стали, и на нем красной
краской были нарисованы совершенно фантастические фигуры существ, создать
которых могло либо очень незаурядное воображение, либо совершенно иная среда.
В огромное, круглое, встроенное в верхнюю часть пирамиды окно смотрели
холодные меленькие звезды, и только полная луна висела низко-низко, так будто
бы бледное человеческое лицо прильнуло к стеклу. В специально оборудованном
помещении были приготовлены приборы, которые к двум часам ночи должны были
оживить глаз пришельца с запрятанной в нем информацией о будущем, далеком и
близком. И никто из собранных в поселке людей не верил в положительный исход
этой затеи, ни умные мгбешники с химико-технологическим и физическим
образованием, ни специалисты в приготовлении отрав, сонных порошков и
тончайшей конспиративной техники, ни даже сам Антон Иванович, угрюмо
взбадривающий себя лошадиными дозами кофеина. На уровне фундамента пирамиды
под самым е„ основанием был устроен бункер, через специальное окно которого
можно было наблюдать за ходом эксперимента, там же стоял телефон прямой
правительственной связи. Войдя в подземную комнату, Антон Иванович включил
верхний свет и зажег маленькую продолговатую подсветку, расположенную над
смотровым окном. Он сел на стул, вплотную придвинулся к длинному
прямоугольному стеклу и закурил. "В сущности, даже если все это предприятие
закончится полной катастрофой, я сумею объяснится с Лаврентием. Он меня ценит,
и я вполне могу рассчитывать на резидентуру в Боливии". Без пяти минут два
конструкция ожила. Свет толстых свечей, отталкиваясь от отражателей бежал
через увеличительные линзы, попадая на влажный, чуть приплюснутый шар, лежащий
на вершине рукотворной пирамиды. Круглое окно на вершине строения было открыто
и Антон Иванович видел, как случайные редкие снежинки опускаются и тают на
серой платине. Лунный свет проникал через хрустального двойника. Это была
такая же пирамида, только не платиновая, а скорее из горного хрусталя. Она
была закреплена на специальных кронштейнах так, что острый е„ конец указывал
на верхнюю часть глаза. Таким образом, лунный свет, проходя через
увеличительное стекло, концентрировался на конце перевернутой фигуры, точно
попадая в самый центр глаза, где в голубовато желтом тумане находился черный
лепесток зрачка. Через некоторое время в пирамидальной комнате появился
медиум, лохматый старик, никогда не видевший электрического света. Колдун был
найден сотрудниками в глухом сибирском селении. Он не знал, когда он родился и
родился ли он вообще. Однако он пользовался черными книгами и читал по латыни
и, несмотря на свою пергаментную субтильность, обладал ясным умом. Старик мог
читать книгу, не заглядывая в нее. Он держал в руках переплет с переводом
Спонариуса, и незнакомые слова слетали с его губ легко, как движимые ветром
воздушные волны. Глядя на этого седого ветхозаветного старца, Антон Иванович
вспомнил гравюру, иллюстрирующую рассказ Гоголя. На ней был изображен колдун
со спутанными длинными волосами. Он стоял, подняв вверх худые, длинные руки, а
очи его буквально метали огонь, который был представлен на черно белой гравюре
в виде молниеобразных зигзагов, выскакивающих из глаз. И сопоставив
возникающие в его сознании картины с тем, что он видел сейчас, Антон Иванович
мелко засмеялся. И пока какие-то спонтанно всплывающие в нем ассоциации
будоражили его мозг, он, давящийся смехом полковник МГБ, не заметил, как
пирамидальную комнату стало заволакивать дымом и в этом вееобразном дыму уже
происходило следующее. Глаз оторвался от платиновой чашки и поднялся в воздух
на несколько сантиметров. Повисев немного, он стал медленно вращаться сначала
в одну, затем в другую сторону. А Антон Иванович все смеялся над колдуном,
который превратился в иллюстрацию к страшному суду. Но вот прошли последние
конвульсии смеха, он потушил папиросу и бросил взгляд на смотровое окно. Глаз
висел в воздухе, и нежные розовые лучи скользили по пирамидальной комнате.
Теперь Антон Иванович понимал, что измененное состояние глаза не только
открывает огромные возможности для постижения не наступившего мира, но и
означает большие перемены в собственной его судьбе. "Получилось", - подумал
он, и в какую-то долю мгновения ему показалось, что неизвестная рука пробежала
по его затылку и растаяла в воздухе. Старые чертежи Спонариуса были
использованы по назначению, и теперь Родина имела возможность заглядывать в
чужие альковы с ещ„ не родившимися людьми. Антон Иванович по-прежнему сидел за
узким столом и, прижимая руку ко рту, со страхом и восхищением наблюдал за
всем этим процессом. "Значит, мы не можем изменить будущее потому, как оно уже
существует. Мы не можем быть лучше или хуже других потому, как мы не можем
быть лучше самих себя. Так зачем же нам знать то, на что мы не можем влиять? И
вот передо мной лежит истерзанное кинжалами поле моих намерений, многолетняя
практика с этими несчастными безумцами и их уничтожение. Теперь я имею
возможность узнать свое будущее. Теперь жить станет неинтересно". Чувство
всепоглощающей неизбежности в буквальном смысле раздавило его. В душе Антона
Ивановича под прессом событий лежала тайная надежда, что вся эта история в
конечном итоге просто развалится, как разваливались все проекты, связанные с
контролем над паранормальным процессом, однако на этот раз этого не произошло.
Можно сказать, что все обломки провалов "НЕКТО" скидывал в кучу, и вот она
вспыхнула и превратилась в гигантский костер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45