- Нет, Антонио. Разве мне может быть страшно, когда я иду к тебе?
Охотник нежно посмотрел на нее и снова прижал к груди.
- А здесь, со мной, ты ничего не боишься, радость моя?
- Чего же мне бояться, когда я с тобой, Антонио? Ведь ты мой возлюбленный, мой отец, мой брат. Рядом с тобой мне ничто не страшно.
- Ребенок!
- Это правда, Антонио, ты для меня - все. Садись вот на этот пень и слушай. Раз ты сам спросил, я отвечу тебе.
Хулия уселась рядом с охотником и начала говорить, рассеянно играя длинными кудрями юноши. Свет луны скользил по смуглому лбу охотника, отражаясь в его блестящих глазах, и озарял пылающее лицо девушки.
- Выслушай меня, Антонио, но только не смейся. Когда я была совсем крошкой, матушка научила меня молиться на ночь моему ангелу-хранителю, и я полюбила его. Ведь ангелы так добры! Матушка говорила, что ангел красивый, сильный, что он защитит меня и от дьявола, и от врагов, что он будет сражаться со всяким, кто захочет обидеть меня, и обязательно победит. Тогда я была ребенком и пыталась вообразить, какой он из себя, этот ангел, такой сильный, такой смелый и отважный. Я верила в него и никогда не боялась. Но, поверишь ли, Антонио, с тех пор как я тебя узнала и ты сказал, что любишь меня, я поняла, что мой ангел-хранитель всегда был похож на тебя. Такой же красивый, отважный и добрый, он, как и ты, думал и заботился обо мне непрестанно. Ведь это правда?
- Хулия! - воскликнул растроганный охотник, слушавший ее с улыбкой восхищения. - Хулия, мое доброе, невинное дитя!
- Ах да, - встрепенулась девушка, - что ты хотел мне сказать?
- Ничего, - ответил охотник, устыдившись, что мог хоть на мгновение заподозрить этого ребенка. - Ничего, кроме того, что люблю тебя с каждым днем все больше.
- Нет, нет. Ты был чем-то опечален, неужели я не знаю тебя? Скажи, что с тобой? Скажи, не то мне тоже станет грустно.
- Послушай, Хулия, ты никогда не ревновала меня?
- Ревновала? А что такое ревность? Я слышала, что люди ревнуют, но не понимаю, что это значит.
- Это значит - бояться потерять меня, бояться, что я полюблю другую женщину, что другая женщина полюбит меня.
- Ах, страх потерять тебя, да, это я знаю. Люди говорят, что в лесах есть свирепые дикие быки, которые бросаются на охотников и могут убить их. И когда я думаю об этом, мне становится страшно за тебя и я молюсь пресвятой деве. А бояться, что ты полюбишь другую или тебя кто-нибудь полюбит? О, если бы ты знал, как я бываю довольна, когда девушки говорят о тебе: «До чего хорош этот мексиканец! Какой храбрец Антонио Железная Рука!» Я с ума схожу от радости и думаю: «Он мой, только мой, и любит меня больше жизни». Правда?
- Правда, Хулия, правда. А другие мужчины не говорят тебе о своей любви?
- О, очень многие. Они посылают мне цветы и записки, смотрят на меня, вздыхают, бедняжки. А я думаю, могут ли они сравниться с моим Антонио? Но я радуюсь, когда говорят, что я хороша. Ведь если я нравлюсь им, значит, могу и тебе понравиться, а больше мне ничего не нужно.
- Ты прелесть! И ты действительно так любишь меня?
- Очень, очень люблю. И рада повторять это без конца тебе или самой себе, когда поливаю цветы и занимаюсь хозяйством. Я говорю так, словно ты стоишь рядом и слышишь меня: «Антонио, я очень люблю тебя; люби меня всегда; я не могу жить без тебя; когда же мы будем вместе?» И в этих словах я ищу утешения. А в свободное время я сажусь в саду и смотрю на горы, где ты охотишься. Помнишь, однажды ты пришел в наш сад после дождя? И земля была еще сырая? Нет, правда, помнишь? След твоей ноги остался на дорожке, и я много дней оберегала этот отпечаток. Как я огорчилась, когда ветер стер его! У тебя очень маленькие ноги, совсем как у женщины…
Девушка смотрела на охотника и улыбалась счастливой улыбкой.
Вдруг собаки подняли головы и насторожились. Хулия заметила это.
- Что случилось, Антонио? - спросила она. - Ты видишь, твои псы забеспокоились.
- Не бойся, радость моя. Наверное, они почуяли быка. Если бы грозила опасность, ты бы сразу увидела: эти твари знают лучше, чем люди, когда надо поднять тревогу.
Собаки словно поняли похвалу и, завиляв хвостами, снова улеглись у ног Хулии и Антонио.
- Умницы, - сказала девушка, лаская собак. - Я очень люблю их. Ведь они всегда с тобой и охраняют тебя так же, как меня охраняет Титан, которого ты мне подарил.
- О, этот пес стоит любого раба.
- Мне пора, - вдруг заторопилась Хулия.
- Так быстро?
- Да, боюсь, как бы матушка не проснулась…
- Бедная сеньора Магдалена. Мне неприятно обманывать ее.
- Верно, но она сама виновата. Любит тебя, как сына, а вбила себе в голову, что выдаст меня только за кого-нибудь из наших земляков, за француза. А я вот люблю тебя, хоть ты и мексиканец.
- Со временем мы уговорим ее.
- Дай-то бог, но боюсь, что не удастся… Прощай…
- Прощай, Хулия, прощай. Я провожу тебя.
- Нет, нет; кругом все спокойно, идти мне недалеко, и я так хорошо знаю дорогу, что, право, не стоит труда провожать меня. Прощай!
Хулия привстала на цыпочки и обменялась с Антонио поцелуем. Завернувшись в плащ, она побежала легче газели и скрылась в гуще гуаяканов.
Охотник некоторое время прислушивался к шелесту ее одежды, цеплявшейся за ветки кустов, а когда все затихло, вздохнул и, положив мушкет на плечо, зашагал в противоположном направлении. Вскоре и он затерялся в чаще леса.
Хулия вышла из рощи, в задумчивости пересекла поляну и снова вступила под сень деревьев.
Но едва она сделала несколько шагов, как услыхала треск ветвей. Она обернулась. Неожиданно из-за дерева вынырнул какой-то мужчина и грубо схватил ее в объятия.
Девушка в страхе закричала, но у нее перехватило горло, и крик был едва слышен. Она попыталась сопротивляться, но нападавший не давал ей пошевельнуться, и, содрогнувшись от ужаса и отвращения, девушка почувствовала на своих губах его поцелуй.
Хулия прятала лицо, пытаясь спастись от поцелуев, а незнакомец тащил ее куда-то в сторону от дороги.
Как раскаивалась она в том, что не позволила Антонио проводить себя, даже не взяла с собой Титана! Они защитили бы ее, а теперь она совсем одна.
Борьба была бесполезна, кругом, куда ни глянь, - глухая лесная чаща.
- Здесь, красотка, - заявил похититель, - здесь ты скажешь, любишь ли ты меня; здесь ты станешь моей по доброй воле или насильно.
- Негодяй! - крикнула Хулия. - Нет, нет и тысячу раз нет!
- Кто же поможет тебе? - продолжал тот, сжимая ее в своих железных объятиях и пытаясь поцеловать.
- Бог, - в смертельной тоске произнесла девушка.
- Бог, - повторил в густых зарослях глубокий властный голос.
Похититель в страхе поднял голову, а Хулия радостно вскрикнула. Сухие ветки затрещали под чьими-то шагами, и из тьмы появился высокий человек, с головы до ног завернутый в черный плащ.
Тут похититель, который был не кто иной, как Медведь-толстосум, проявил неожиданную отвагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105