Мы даже не знали, какие потери понесли гайдуки. Утром на дороге не осталось никаких следов ночной битвы.
То ли, как и в усадьбе, мои мины произвели больше шума, чем действия, то ли гайдуки увезли с собой тела погибших товарищей.
На четвертый день после боя лежачих раненых не осталось, и я заговорил с Кудряшовой об отъезде. Она меня выслушала, но энтузиазма не проявила. Даже напротив, сидела, хмуро глядя в окно и молчала.
– Ты что, не хочешь отсюда уезжать? – прямо спросил я.
Катя посмотрела на меня каким-то загадочным взглядом, смутилась, потом порозовела щеками и мягко сказала:
– Нам нужно о многом поговорить.
– Давай говорить, – согласился я, не понимая, к чему она клонит, – кто нам мешает?
– Пойдем погуляем, – попросила она. – Ты только не волнуйся!
Я хотел поинтересоваться, чего ради я должен волноваться, но промолчал и согласился:
– Ладно, пошли гулять.
Уже дня три не было дождя, дни стояли холодные, но солнечные. Мы оделись и вышли во двор. Там собралось почти все наше население и грелось на солнышке. Тотчас к Кудряшовой подошел Посников и спросил:
– Вы куда собрались?
– В лес, – ответила Катя, – посмотрев на купца просветленным взглядом, – Мы скоро вернемся.
– Можно, я с вами? – спросил он, косо глядя на меня.
– Нет, – ответил я за Кудряшову. – Нам нужно поговорить наедине.
Родион явно хотел возразить, но, встретив предупреждающий взгляд женщины, смешался и отошел в сторону. Я усмехнулся, начиная понимать, что потерял контроль над ситуацией. Если быть честным перед самим собой, то нужно признать, что никакой новости в том, что происходило у Кудряшовой с Посниковым, для меня не было. Возможно даже, что я сам подсознательно подталкивал события в нужном направлении. Не то, чтобы Катя мне наскучила, нет, я по-прежнему относился к ней с теплотой, хотел как женщину, но никакого прогресса в наших отношениях не видел. Оставаться с ней навсегда, заводить новую семью, при живой жене, которая невесть что делает в XVIII веке, я не собирался. Это создавало двойственность наших отношениях, мешало мне быть с ней до конца искренним. Катя не то, чтобы давила на меня в смысле брака, но и не хотела мириться с незримой соперницей. Поэтому между нами существовала недоговоренность, мешавшая обоим.
– Мы скоро вернемся, – пообещала она вслед уходящему Посникову, – ничего со мной не случится...
Мы с ней вышли через калитку в лес и медленно побрели по опавшей листве. Здесь остро пахло осенью. Светлое небо в фантастическом узоре голых крон было холодно, как и глаза Екатерины Дмитриевны.
– Я должна вам признаться, – заговорила она, сосредоточенно разбрасывая острым носком ботинка толстый ковер еще не потемневшей, не слежавшейся листвы, – в том, что, – тут она замолчала, видимо, не зная, как продолжить.
Одно обращение на «вы» уже что-то стоило. Мне стало ее жалко, но я не знал, как ей помочь, чтобы не поставить в смешное положение. Предложи я ей прекратить наши отношения, получится, что не столько она меня бросает, сколько я сам не против пристроить ее в хорошие руки. А то, что они с Посниковым будут отличной парой, я почти не сомневался.
– Понимаешь, Алеша, – продолжила она совсем другим, ласковым, нежным голосом и поглядела на меня затуманенными глазами, – так получилось, что я... Мне кажется, что я встретила человека... Нет, ты чудесный, ты замечательный, – заторопилась она подсластить пилюлю, – но так получилось, что я с первого взгляда...
Кудряшова не договорила и пошла вперед, чтобы я не видел ее лица. Я шел следом и, когда прошло достаточно времени, чтобы справиться со страшным ударом, сказал:
– Что делать, насильно мил не будешь. Надеюсь, вы будете счастливы.
– И ты так просто отпускаешь меня! – воскликнула она, круто поворачиваясь ко мне.
– О, это для меня такая трагедия! – признался я, едва не отирая набежавшие на глаза слезы.
Катя пристально всматривалась мне в лицо, видимо, пытаясь понять, насколько серьезно я говорю. Я выдержал испытание, и она успокоилась, хотя и осталось немного обиженной моей покладистостью. Ей, конечно, хотелось более бурных эмоций, подтверждающих ее женскую неотразимость.
Однако, меня в тот момент интересовали более прозаические проблемы:
– Родион знает о наших отношениях? – спросил я, когда она первой отвела взгляд.
– Нет, откуда, ты с ума сошел! Конечно, нет! Надеюсь, ты не собираешься?..
– Катя, – прервал я, – если ты собираешься выйти замуж за Посникова, то нам нужно серьезно поговорить.
– Так я и знала! Ты! – блеснула она глазами, наконец, дождавшись сцены ревности.
– Катя, ты знаешь, что я обвенчан с Алей, Алиной Сергеевной, и не смогу быть с тобой всегда. Поэтому разговор может быть только о тебе. Успокойся и выслушай, что с тобой случилось, когда ты попала в лапы к Моргуну.
Перемена темы выбила Кудряшову из романтического русла, и она тревожно поглядела на меня.
– Что ты хочешь сказать?
Я взял ее за руки и сжал их в своих ладонях. Катя побледнела, подняла ко мне свое лицо, и я едва не поцеловал ее, так она была хороша в эту минуту.
– Когда вы попали в плен, вас опоили...
– Да, я знаю...
– Ты не знаешь другого. Пока ты была без сознания, тебя обвенчали с Моргуном.
– Как это обвенчали? О чем ты говоришь?!
– О том самом. Это у них такой бизнес. Ну, значит, дело, способ заработать.
– И ты хочешь сказать, что он со мной?
– Это вряд ли, мне кажется, что у него другая ориентация.
– Что у него? – переспросила она, с ужасом глядя на меня.
– Мне кажется, – повторил я, – что Моргун женщинами не интересуется.
– А кем он интересуется? – окончательно запуталась в сложностях человеческих отношений троицкая мещанка.
– Мужчинами.
– Почему?
– Потому, – неопределенно ответил я. – Вопрос не в том, кем и чем интересуется твой так называемый муж, а в завещании, которое ты написала в его пользу.
– Какое завещание? Я ничего не писала!
– Ты и замуж по-настоящему не выходила, но, пока была под кайфом, ну, опоенной, тебя и замуж выдали, и заставили подписать завещание.
– Зачем?
– Чтобы убить и получить в наследство твое состояние.
– Убить меня? – дрогнувшим голосом переспросила она. – Но что я сделала плохого?
На этот дурацкий вопрос, которым она, видимо, пыталась как-то защититься от неожиданной напасти, я не ответил.
– Они таким образом зарабатывают деньги. Им кто-то помогает находить богатых одиноких людей, и они разными способами отбирают у них деньги. Мужчин, скорее всего, заставляют писать доверенности или векселя, женщин выдают замуж. У них большие связи и все схвачено. Твое завещание, как я узнал, отправили стряпчему в уездный город. Его фамилии я не знаю, но это не проблема, найти его будет нетрудно. Как мне показалось, из разговора твоего так называемого мужа с подручным, завещание у вас с ним двойное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
То ли, как и в усадьбе, мои мины произвели больше шума, чем действия, то ли гайдуки увезли с собой тела погибших товарищей.
На четвертый день после боя лежачих раненых не осталось, и я заговорил с Кудряшовой об отъезде. Она меня выслушала, но энтузиазма не проявила. Даже напротив, сидела, хмуро глядя в окно и молчала.
– Ты что, не хочешь отсюда уезжать? – прямо спросил я.
Катя посмотрела на меня каким-то загадочным взглядом, смутилась, потом порозовела щеками и мягко сказала:
– Нам нужно о многом поговорить.
– Давай говорить, – согласился я, не понимая, к чему она клонит, – кто нам мешает?
– Пойдем погуляем, – попросила она. – Ты только не волнуйся!
Я хотел поинтересоваться, чего ради я должен волноваться, но промолчал и согласился:
– Ладно, пошли гулять.
Уже дня три не было дождя, дни стояли холодные, но солнечные. Мы оделись и вышли во двор. Там собралось почти все наше население и грелось на солнышке. Тотчас к Кудряшовой подошел Посников и спросил:
– Вы куда собрались?
– В лес, – ответила Катя, – посмотрев на купца просветленным взглядом, – Мы скоро вернемся.
– Можно, я с вами? – спросил он, косо глядя на меня.
– Нет, – ответил я за Кудряшову. – Нам нужно поговорить наедине.
Родион явно хотел возразить, но, встретив предупреждающий взгляд женщины, смешался и отошел в сторону. Я усмехнулся, начиная понимать, что потерял контроль над ситуацией. Если быть честным перед самим собой, то нужно признать, что никакой новости в том, что происходило у Кудряшовой с Посниковым, для меня не было. Возможно даже, что я сам подсознательно подталкивал события в нужном направлении. Не то, чтобы Катя мне наскучила, нет, я по-прежнему относился к ней с теплотой, хотел как женщину, но никакого прогресса в наших отношениях не видел. Оставаться с ней навсегда, заводить новую семью, при живой жене, которая невесть что делает в XVIII веке, я не собирался. Это создавало двойственность наших отношениях, мешало мне быть с ней до конца искренним. Катя не то, чтобы давила на меня в смысле брака, но и не хотела мириться с незримой соперницей. Поэтому между нами существовала недоговоренность, мешавшая обоим.
– Мы скоро вернемся, – пообещала она вслед уходящему Посникову, – ничего со мной не случится...
Мы с ней вышли через калитку в лес и медленно побрели по опавшей листве. Здесь остро пахло осенью. Светлое небо в фантастическом узоре голых крон было холодно, как и глаза Екатерины Дмитриевны.
– Я должна вам признаться, – заговорила она, сосредоточенно разбрасывая острым носком ботинка толстый ковер еще не потемневшей, не слежавшейся листвы, – в том, что, – тут она замолчала, видимо, не зная, как продолжить.
Одно обращение на «вы» уже что-то стоило. Мне стало ее жалко, но я не знал, как ей помочь, чтобы не поставить в смешное положение. Предложи я ей прекратить наши отношения, получится, что не столько она меня бросает, сколько я сам не против пристроить ее в хорошие руки. А то, что они с Посниковым будут отличной парой, я почти не сомневался.
– Понимаешь, Алеша, – продолжила она совсем другим, ласковым, нежным голосом и поглядела на меня затуманенными глазами, – так получилось, что я... Мне кажется, что я встретила человека... Нет, ты чудесный, ты замечательный, – заторопилась она подсластить пилюлю, – но так получилось, что я с первого взгляда...
Кудряшова не договорила и пошла вперед, чтобы я не видел ее лица. Я шел следом и, когда прошло достаточно времени, чтобы справиться со страшным ударом, сказал:
– Что делать, насильно мил не будешь. Надеюсь, вы будете счастливы.
– И ты так просто отпускаешь меня! – воскликнула она, круто поворачиваясь ко мне.
– О, это для меня такая трагедия! – признался я, едва не отирая набежавшие на глаза слезы.
Катя пристально всматривалась мне в лицо, видимо, пытаясь понять, насколько серьезно я говорю. Я выдержал испытание, и она успокоилась, хотя и осталось немного обиженной моей покладистостью. Ей, конечно, хотелось более бурных эмоций, подтверждающих ее женскую неотразимость.
Однако, меня в тот момент интересовали более прозаические проблемы:
– Родион знает о наших отношениях? – спросил я, когда она первой отвела взгляд.
– Нет, откуда, ты с ума сошел! Конечно, нет! Надеюсь, ты не собираешься?..
– Катя, – прервал я, – если ты собираешься выйти замуж за Посникова, то нам нужно серьезно поговорить.
– Так я и знала! Ты! – блеснула она глазами, наконец, дождавшись сцены ревности.
– Катя, ты знаешь, что я обвенчан с Алей, Алиной Сергеевной, и не смогу быть с тобой всегда. Поэтому разговор может быть только о тебе. Успокойся и выслушай, что с тобой случилось, когда ты попала в лапы к Моргуну.
Перемена темы выбила Кудряшову из романтического русла, и она тревожно поглядела на меня.
– Что ты хочешь сказать?
Я взял ее за руки и сжал их в своих ладонях. Катя побледнела, подняла ко мне свое лицо, и я едва не поцеловал ее, так она была хороша в эту минуту.
– Когда вы попали в плен, вас опоили...
– Да, я знаю...
– Ты не знаешь другого. Пока ты была без сознания, тебя обвенчали с Моргуном.
– Как это обвенчали? О чем ты говоришь?!
– О том самом. Это у них такой бизнес. Ну, значит, дело, способ заработать.
– И ты хочешь сказать, что он со мной?
– Это вряд ли, мне кажется, что у него другая ориентация.
– Что у него? – переспросила она, с ужасом глядя на меня.
– Мне кажется, – повторил я, – что Моргун женщинами не интересуется.
– А кем он интересуется? – окончательно запуталась в сложностях человеческих отношений троицкая мещанка.
– Мужчинами.
– Почему?
– Потому, – неопределенно ответил я. – Вопрос не в том, кем и чем интересуется твой так называемый муж, а в завещании, которое ты написала в его пользу.
– Какое завещание? Я ничего не писала!
– Ты и замуж по-настоящему не выходила, но, пока была под кайфом, ну, опоенной, тебя и замуж выдали, и заставили подписать завещание.
– Зачем?
– Чтобы убить и получить в наследство твое состояние.
– Убить меня? – дрогнувшим голосом переспросила она. – Но что я сделала плохого?
На этот дурацкий вопрос, которым она, видимо, пыталась как-то защититься от неожиданной напасти, я не ответил.
– Они таким образом зарабатывают деньги. Им кто-то помогает находить богатых одиноких людей, и они разными способами отбирают у них деньги. Мужчин, скорее всего, заставляют писать доверенности или векселя, женщин выдают замуж. У них большие связи и все схвачено. Твое завещание, как я узнал, отправили стряпчему в уездный город. Его фамилии я не знаю, но это не проблема, найти его будет нетрудно. Как мне показалось, из разговора твоего так называемого мужа с подручным, завещание у вас с ним двойное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77