– Понятно, – буркнул магистр, ничуть не испугавшись наведенного оружия. – Пришел требовать удовлетворения!
– Дуэль с такой мерзостью, как ты? Чего ради, пристрелю как собаку, и все дела!
– Кишка тонка, – деланно засмеялся он, скаля белые зубы, – ты же из благородных и стрелять в безоружного не посмеешь!
К сожалению, он был совершенно прав, стрелять в него, да еще и в упор, мне было слабо.
– Ладно, значит будем стреляться, – согласился я. – Первый выстрел за мной.
– Чтобы стреляться, много ума не надо, – с прежней наглостью сказал он. – А на шпагах небось испугаешься?
Он демонстративно опустил руку на эфес дорогой казачьей шашки.
– У меня нет шпаги, – ответил я, не опуская пистолета. От этого гада можно было ожидать любую подлость.
– Улаф, это еще кто такой? – спросил магистра седой джентльмен с длинным лицом и тонкими высокомерными губами, брюзгливо рассматривая меня.
– Мой старый приятель, о-очень благородный человек, – осклабился тот. Потом с усмешкой спросил:
– А это что?
– Это сабля, а не шпага – разные вещи, – ответил я, поправляя левой рукой перевязь.
Магистр опустил взгляд на гарду, после чего внезапно отступил на шаг назад и церемонно мне поклонился:
– Простите, генерал, я не знал!
– Генерал? – повторил за ним длиннолицый, потом зловеще усмехнулся. – Молодой человек, откуда у вас эта сабля?
– Добыл в бою, – кратко ответил я, само собой, не вдаваясь в подробности.
– Магистр, вот тебе шанс вернуть нашу реликвию и заслужить прощение, – проговорил длиннолицый. – Вы, надеюсь, не откажетесь скрестить свой клинок с Улафом? – спросил он меня.
– Сказать, что почту за честь, было бы явным преувеличением, – витиевато ответил я, – впрочем, скрещу, но с одним условием, если побеждаю я, вы мне рассказываете, что это за сабля.
– Пожалуй, – кивнул он, – только поединок должен быть честным.
– Об этом вы лучше напомните своему приятелю, я надеюсь, что он не забудет снять спрятанные под одеждой доспехи!
– Об этом нет нужды говорить, вы будете драться в рубахах.
– Тогда приступим, – сказал я, – извольте пройти в зал.
Магистр, не говоря ни слова, круто повернулся на каблуках и пошел назад по коридору, за ним двинулся длиннолицый. Я, не опуская пистолета, оказался в роли конвоира. В зале уже горело несколько керосиновых лам, так что было довольно светло. Давешняя девушка прибирала со стола. Как только мы вошли, она спешно убежала. Отойдя по разные концы стола, мы сняли с себя верхнее платье и сюртуки, после чего сошлись посередине зала.
– Пожалуй, приступим, – зловеще произнес магистр, выхватывая из ножен клинок.
Я переложил пистолет из правой руки в левую и последовал его примеру.
Больше мы не говорили. Улаф тотчас, без подготовки, бросился в атаку.
Я ее легко отбил. Он повторил выпад и наскочил грудью на острие моего клинка.
Фехтовальщик, надо сказать, он был никакой, и мог рассчитывать только на свою дерзость.
Мне же не было никакой нужды играть с ним в кошки-мышки.
Еще не понимая, что произошло, магистр резко повернулся и приготовился к новой атаке, потом зевнул во весь рот, показывая темные в искусственном освещении десны, и обезоруживающе, смущенно улыбнулся.
– Кажется, не получилось, – виновато сказал он товарищу и начал оседать на пол.
– Теперь ваша очередь выполнить обещание, – сказал я, поворачиваясь в длиннолицему.
– Это все пустое, – ответил он, – глупая сентиментальность.
В руке у него оказался короткий, крупнокалиберный пистолет с взведенным курком, он начал его поднимать, собираясь выстрелить в меня.
– Почему же сентиментальность? – ответил я, первым нажимая на спусковой крючок.
Грохнул звонкий в закрытом помещении выстрел.
– В любом деле нужна сноровка, а в человеческих отношениях – порядочность, – добавил я, вкладывая саблю в ножны.
– Знакомство было приятным, жаль, что недолгим!..
Глава 21
До Троицка мы тащились почти неделю. Бедные битюги вылезали из хомутов, вытягивая тяжелую карету из непролазной дорожной грязи. Не переставая, шел холодный, осенний дождь, так что нам с Ефимом досталось немногим меньше, чем лошадям. Мне пришлось уступить свое законное место в карете выздоравливающему Посникову и мокнуть вместе с кучером на облучке. Четвертым пассажиром была Софья Раскатова, которую пришлось взять на попечение Екатерине Дмитриевне.
Единственными приятными часами в дороге для меня были ночевки на почтовых станциях и постоялых дворах. Ни клопы, ни тараканы больше не смущали, я научился ценить простое тепло жилища. В Троицке нас, что называется, не ждали. Однако, когда по городу прошел слух о нашем возвращении, первым, кто нанес визит вернувшейся из вояжа вдове, был уездный исправник.
Мы еще не успели толком отдохнуть после утомительной дороги, потому гость оказался не в радость. Встретила его одна Екатерина Дмитриевна, они о чем-то недолго проговорили в гостиной, после чего Марьяша пришла в мою комнату и, состроив гримасу, передала, что меня «просют прийти в залу».
Я тотчас отправился выяснять, что от меня нужно полицейскому.
Особой тревоги этот визит не вызвал, на одном из постоялых дворов я купил совершенно легальный паспорт на имя мещанина Иванова, с приметами, которые подошли бы любому лицу славянского типа. И, что главное, с ростом, почти соответствующим моему. Так что теперь я мог не опасаться каждой проверки документов.
Вместо пристава Бориса Николаевича, который в прошлый раз весьма своеобразно, по-семейному, приходил предупредить о предстоящем аресте, у Кати сидел молодой человек с плоскими рыбьими глазами, скользкой, какой-то неуловимо кривой улыбкой и в партикулярном платье не самого лучшего покроя. Когда я вошел в гостиную, он, не вставая, коротко мне кивнул и указал на стул.
– Извольте сесть.
Я сел, с интересом ожидая узнать, что ему от меня нужно.
– Госпожа Кудряшова говорит, что вы господин...
– Иванов, – подсказал я.
– Господин Иванов, ее гость и дальний родственник.
– Именно так, – подтвердил я.
– Между тем, по вверенному моим заботам городу циркулируют слухи, что вы появились здесь не законным путем, а после летаргического сна.
– Разве спать, даже летаргическим сном, не дозволяется? – насмешливо спросил я.
Почему-то этот молодой человек не понравился с первого взгляда.
Однако, исправник проигнорировал ироническое замечание и продолжил в том же напористом темпе:
– Говорят, что вы проспали более полувека и жили еще при дедушке нашего государя-императора!
– Клевета, господин, простите, не знаю вашего имени-отчества, неужели вы верите в подобные россказни? Где это видано, чтобы в нашем суровом климате человек мог проспать полвека? Нет, возможно, что в теплой Африке...
Однако, исправник не собирался разрешать сбивать себя на теоретические разглагольствования и перебил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77