Сегодня хватился… Там и оставался-то один патрон – не воевать с ним, а только застрелиться…
Он встал – низкий железобетонный потолок давил голову. Снял автомат со стены, посмотрел, повертел в руках: из спаренного валетом магазина торчал тоненький изящный патрон… Аристарх Павлович любил оружие, но этот автомат с коротким хищным стволом, сделанный не для войны, не для позиций и солдатских рук, не для защиты отечества, вдруг потерял всякую эстетическую форму, которым обладало оружие. Им нельзя было любоваться как произведением технической мысли. Он был создан для близкого боя, для стрельбы в тесноте помещений, городских улиц и в толпе. Он напоминал бандитский обрез…
Он становился символом времени, как когда-то – трехлинейная винтовка в революцию и короткоствольный кавалерийский карабин – в гражданскую войну.
Гражданская война любила короткие стволы…
Аристарх Павлович повесил автомат и вытер руки.
– Тоже хочется взять? – вдруг спросил раненый.
– Нет, не хочется! – резко ответил Аристарх Павлович. – Вы стреляете друг в друга, а я, как похоронная команда, тела ищу. И найти не могу! Похоронить некого! Даже могил ерашовских не будет…
– Ну, извини, отец, – смутился раненый. – Я понимаю…
– Ничего ты не понимаешь! – отрезал Аристарх Павлович. – Спросите Олега, кто были Ерашовы в России? Почему их род просуществовал триста лет? Это только по документам! А до этого – сколько? Не потерялся, не рассыпался, не сгинул в опале!.. И почему прошлая революция раздавила всю семью, почти все корни вырвала?.. И почему теперь эта, нынешняя, опять уничтожает Ерашовых? И уничтожит, если начнется большая кровь! Вот на сей раз уж и корешка не останется!.. А подлые выживут! Подлые не стреляются и в отставку не уходят!
– Мы – навоз, – вдруг признался Николай. – В землю уйдем, как удобрение. На нас вырастет новая Россия.
Аристарх Павлович посмотрел на Олега: вот чьи слова он вчера повторил…
– А если чертополох вырастет? – спросил он. – Сорняк навоз любит!.. Нет, господа офицеры, мы не навоз. С таким сознанием хорошо в атаку ходить, не страшно умирать: вроде бы цель есть. А жить с этим невозможно.
– Олег, сейчас ты уйдешь вместе с отцом, – приказным тоном сказал Николай.
– Если сейчас Кирилла… нет в живых – я не уйду, – глядя в стол, проговорил Олег. – Теперь брата нет на той стороне. Дайте мне автомат.
– Уйдешь, потому что кто-то должен жить, – проговорил Николай жестким, металлическим голосом. – Отец прав.
– В таком случае уходите вы, – заявил Олег. – У вас есть семьи, дети – я один.
– Нам нельзя сейчас выходить, – терпеливо сказал Николай. – Зверь еще помнит вкус крови… Ты же свободен, можешь жить легально и безбоязненно.
– А как жить? – спросил он у всех. – Даже церковь сделали политической игрушкой. С каким сознанием мне жить, если даже патриарх – клятвопреступник? Он же заявил – кто первый начнет стрелять возле Белого дома, того он предаст анафеме. Слово Святейшего!.. Правительство стало первым, а где же анафема ему? Где патриарший гнев?..
– Все равно оружия не получишь! – отрезал Николай. – Уходи.
– Так, – промолвил Олег. – Выходит, мне вообще места нет в этом мире? Опять я не вписываюсь ни в какую систему… Что же, пойду за Кириллом.
Аристарх Павлович обнял его, прижал голову к плечу:
– Ты что? Дурачок… Ну что ты вскипел? Места тебе нет… И хорошо, что ни в одной системе нет тебе места. А было бы? Какая ты тогда личность? Какой боярин? Бо ярый муж…
– Слушай, Олег, – спохватился Николай. – Возле дома часовня была, под открытым небом. Крест деревянный стоял, иконы в полиэтилене. Там священник служил, красивый человек, по говору – украинец, отец Виктор. Его сразу же убили, в первые минуты, намотали на гусеницы… И крест с иконами из КПВТ… расстреляли. А потом все БТРами разутюжили… Пойди поставь снова крест, ты же верующий. Ставили же раньше храмы на крови. В Питере стоит, где царя убили… Поставь и молись за нас.
– Плохой я молельник, – признался Олег. – Если душа к оружию тянется – не к Богу…
– Какой есть, – согласился Аристарх Павлович. – Где нам других искать?.. Вот на это дело я тебя благословлю.
– Мы Кирилла поищем, – заверил Николай. – Лес сейчас пустой, грибников нет. Заодно места разведаем… Вот уж никогда не думал, что придется искать человека, который стрелял в меня.
– Что же мне делать? – неведомо у кого спросил Олег.
– Пока ищи брата, – сказал Аристарх Павлович. – Ты все-таки ходил здесь, дороги знаешь. Я обойду Дендрарий и бор за озером.
– Да не об этом я, – Олег покачал головой. – Что потом искать? Кого и где?.. Как там Аннушка?
– Видел же вчера – нос заострился, не ест, не пьет, – Аристарх Павлович собрался уходить. – Лежит и читает книги бабушки Полины. О Кирилле еще не знает. И упаси Бог кому сказать, пока не найдем.
Он поднялся по вентиляционной шахте, вдохнул свежего холодного воздуха. Николай устроился на своем посту – между досок, покрытых мхом и листьями, едва заметна была его голова в камуфляжной кепке.
– Вы бы днем отсыпались, – предложил ему Аристарх Павлович. – Что здесь стоять, мерзнуть.
– Знаешь, отец, после Белого дома у меня боязнь замкнутого пространства, – смущенно признался Николай. – Не могу долго в стенах. Я и сплю здесь стоя…
Вечером того же дня приехала Вера. С порога Аристарх Павлович заметил – что-то подломилось в ней. Она делала вид, что по-прежнему боевая, деятельная и неунывающая, но это был только вид. Один на один Аристарх Павлович рассказал ей все без утайки, в том числе и об офицерах, которые скрываются на аэродроме, об Олеге и о своих подозрениях в отношении Кирилла и пропавшего кольта. Вера лишь мрачнела, съеживалась и неожиданно становилась беспомощной, слабой и потому женственной.
– Я устала, – вдруг сказала она. – Ничего не соображаю. Мне нужно поспать, с ног валюсь…
А утром Аристарх Павлович не узнал ее. Вера вновь была решительной, смелой и независимой. Она успела сделать высокую, красивую прическу, сменила бордовый костюм на строгий черный, движения стали резкими, а мысль стремительной.
– Сделаем так, отец. Вместе пойдем на аэродром к боевикам, Олега вернем домой, а этим предложим сложить оружие и явиться с повинной, – заявила она. – Потом организуем поиск Кирилла, привлечем комендатуру и милицию. Откуда у Кирилла пистолет – ты не знаешь.
– Знаю, – терпеливо сказал Аристарх Павлович. – Кольт мой, незаконно хранил…
– Аристарх Павлович!.. Доверься моему опыту, – сощурившись, проговорила она. – Вот посмотришь, никто не пострадает. Все обойдется.
– Обойдется только для тебя, Вера. Тебе простят мятежного брата, и больше не будет неприятностей. Для остальных – трагедия…
– Только не нужно преувеличивать! – недовольно заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Он встал – низкий железобетонный потолок давил голову. Снял автомат со стены, посмотрел, повертел в руках: из спаренного валетом магазина торчал тоненький изящный патрон… Аристарх Павлович любил оружие, но этот автомат с коротким хищным стволом, сделанный не для войны, не для позиций и солдатских рук, не для защиты отечества, вдруг потерял всякую эстетическую форму, которым обладало оружие. Им нельзя было любоваться как произведением технической мысли. Он был создан для близкого боя, для стрельбы в тесноте помещений, городских улиц и в толпе. Он напоминал бандитский обрез…
Он становился символом времени, как когда-то – трехлинейная винтовка в революцию и короткоствольный кавалерийский карабин – в гражданскую войну.
Гражданская война любила короткие стволы…
Аристарх Павлович повесил автомат и вытер руки.
– Тоже хочется взять? – вдруг спросил раненый.
– Нет, не хочется! – резко ответил Аристарх Павлович. – Вы стреляете друг в друга, а я, как похоронная команда, тела ищу. И найти не могу! Похоронить некого! Даже могил ерашовских не будет…
– Ну, извини, отец, – смутился раненый. – Я понимаю…
– Ничего ты не понимаешь! – отрезал Аристарх Павлович. – Спросите Олега, кто были Ерашовы в России? Почему их род просуществовал триста лет? Это только по документам! А до этого – сколько? Не потерялся, не рассыпался, не сгинул в опале!.. И почему прошлая революция раздавила всю семью, почти все корни вырвала?.. И почему теперь эта, нынешняя, опять уничтожает Ерашовых? И уничтожит, если начнется большая кровь! Вот на сей раз уж и корешка не останется!.. А подлые выживут! Подлые не стреляются и в отставку не уходят!
– Мы – навоз, – вдруг признался Николай. – В землю уйдем, как удобрение. На нас вырастет новая Россия.
Аристарх Павлович посмотрел на Олега: вот чьи слова он вчера повторил…
– А если чертополох вырастет? – спросил он. – Сорняк навоз любит!.. Нет, господа офицеры, мы не навоз. С таким сознанием хорошо в атаку ходить, не страшно умирать: вроде бы цель есть. А жить с этим невозможно.
– Олег, сейчас ты уйдешь вместе с отцом, – приказным тоном сказал Николай.
– Если сейчас Кирилла… нет в живых – я не уйду, – глядя в стол, проговорил Олег. – Теперь брата нет на той стороне. Дайте мне автомат.
– Уйдешь, потому что кто-то должен жить, – проговорил Николай жестким, металлическим голосом. – Отец прав.
– В таком случае уходите вы, – заявил Олег. – У вас есть семьи, дети – я один.
– Нам нельзя сейчас выходить, – терпеливо сказал Николай. – Зверь еще помнит вкус крови… Ты же свободен, можешь жить легально и безбоязненно.
– А как жить? – спросил он у всех. – Даже церковь сделали политической игрушкой. С каким сознанием мне жить, если даже патриарх – клятвопреступник? Он же заявил – кто первый начнет стрелять возле Белого дома, того он предаст анафеме. Слово Святейшего!.. Правительство стало первым, а где же анафема ему? Где патриарший гнев?..
– Все равно оружия не получишь! – отрезал Николай. – Уходи.
– Так, – промолвил Олег. – Выходит, мне вообще места нет в этом мире? Опять я не вписываюсь ни в какую систему… Что же, пойду за Кириллом.
Аристарх Павлович обнял его, прижал голову к плечу:
– Ты что? Дурачок… Ну что ты вскипел? Места тебе нет… И хорошо, что ни в одной системе нет тебе места. А было бы? Какая ты тогда личность? Какой боярин? Бо ярый муж…
– Слушай, Олег, – спохватился Николай. – Возле дома часовня была, под открытым небом. Крест деревянный стоял, иконы в полиэтилене. Там священник служил, красивый человек, по говору – украинец, отец Виктор. Его сразу же убили, в первые минуты, намотали на гусеницы… И крест с иконами из КПВТ… расстреляли. А потом все БТРами разутюжили… Пойди поставь снова крест, ты же верующий. Ставили же раньше храмы на крови. В Питере стоит, где царя убили… Поставь и молись за нас.
– Плохой я молельник, – признался Олег. – Если душа к оружию тянется – не к Богу…
– Какой есть, – согласился Аристарх Павлович. – Где нам других искать?.. Вот на это дело я тебя благословлю.
– Мы Кирилла поищем, – заверил Николай. – Лес сейчас пустой, грибников нет. Заодно места разведаем… Вот уж никогда не думал, что придется искать человека, который стрелял в меня.
– Что же мне делать? – неведомо у кого спросил Олег.
– Пока ищи брата, – сказал Аристарх Павлович. – Ты все-таки ходил здесь, дороги знаешь. Я обойду Дендрарий и бор за озером.
– Да не об этом я, – Олег покачал головой. – Что потом искать? Кого и где?.. Как там Аннушка?
– Видел же вчера – нос заострился, не ест, не пьет, – Аристарх Павлович собрался уходить. – Лежит и читает книги бабушки Полины. О Кирилле еще не знает. И упаси Бог кому сказать, пока не найдем.
Он поднялся по вентиляционной шахте, вдохнул свежего холодного воздуха. Николай устроился на своем посту – между досок, покрытых мхом и листьями, едва заметна была его голова в камуфляжной кепке.
– Вы бы днем отсыпались, – предложил ему Аристарх Павлович. – Что здесь стоять, мерзнуть.
– Знаешь, отец, после Белого дома у меня боязнь замкнутого пространства, – смущенно признался Николай. – Не могу долго в стенах. Я и сплю здесь стоя…
Вечером того же дня приехала Вера. С порога Аристарх Павлович заметил – что-то подломилось в ней. Она делала вид, что по-прежнему боевая, деятельная и неунывающая, но это был только вид. Один на один Аристарх Павлович рассказал ей все без утайки, в том числе и об офицерах, которые скрываются на аэродроме, об Олеге и о своих подозрениях в отношении Кирилла и пропавшего кольта. Вера лишь мрачнела, съеживалась и неожиданно становилась беспомощной, слабой и потому женственной.
– Я устала, – вдруг сказала она. – Ничего не соображаю. Мне нужно поспать, с ног валюсь…
А утром Аристарх Павлович не узнал ее. Вера вновь была решительной, смелой и независимой. Она успела сделать высокую, красивую прическу, сменила бордовый костюм на строгий черный, движения стали резкими, а мысль стремительной.
– Сделаем так, отец. Вместе пойдем на аэродром к боевикам, Олега вернем домой, а этим предложим сложить оружие и явиться с повинной, – заявила она. – Потом организуем поиск Кирилла, привлечем комендатуру и милицию. Откуда у Кирилла пистолет – ты не знаешь.
– Знаю, – терпеливо сказал Аристарх Павлович. – Кольт мой, незаконно хранил…
– Аристарх Павлович!.. Доверься моему опыту, – сощурившись, проговорила она. – Вот посмотришь, никто не пострадает. Все обойдется.
– Обойдется только для тебя, Вера. Тебе простят мятежного брата, и больше не будет неприятностей. Для остальных – трагедия…
– Только не нужно преувеличивать! – недовольно заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120