От земли до крыши он был опутан новыми лесами, а над парадным крыльцом какие-то мужики сооружали из брусьев замысловатую мощную конструкцию. У самых ступеней, перекрывая вход, дыбилась гора песка, тут же лежали железобетонные колонны и блоки, горловиной кверху торчала пузатая бетономешалка, и рядом урчал автокран. Аристарх Павлович пошел выяснять, в чем дело. Рабочие жали плечами – строим! – и кивали на прораба; тот же объяснил, что причина осады – восстановление первоначального фасада здания, что есть проект, смета и наряд. Остальное его не волновало.
– Это война, – сказал старший Ерашов. – И первый бой мы уже проиграли.
Расчет Безручкина был ясен: он показывал, кто хозяин дома, и денег на это не жалел. А делая благородное дело, оказывался неуязвим. Ерашовы едва пробрались к дому и еще не вошли в двери, как услышали приказной голос Николая Николаевича. Он выговаривал прорабу, что засыпали крыльцо и людям невозможно пройти, требовал немедленно расчистить проход и над парадным сколотить дощатый щит, чтобы на головы не валился кирпич.
Все домашние были подавлены осадным положением и не находили себе места. Жить на строительной площадке было невозможно: грохот и треск не смолкали с раннего утра до позднего вечера, нельзя было открывать двери и форточки – несло гарью и пылью, поскольку рабочие сдирали скребками толстый слой старой побелки и снимали испорченную штукатурку. Сквозь грязные стекла пробивался лишь мутный свет.
Ко всему прочему, на следующий же день пригнали компрессор и начали сдалбливать асфальтные дорожки под окнами. Безручкин осадил Ерашовых крепко и надолго: психическая атака рассчитывалась до глубокой осени, а леса могли остаться и в зиму. Следовало принимать какие-то ответные действия, но сколько ни думали, ничего путного изобрести не смогли. То, о чем мечтал старший Ерашов, сосед-конкурент перехватил и теперь использовал как оружие. Он стремился вложить свои деньги, чтобы потом иметь козырь, Вера лихорадочно искала выход и все дни пропадала в городе. Она единственная ничуть не унывала, и смелые, оригинальные замыслы Безручкина лишь возбуждали в ней веселый азарт.
А выход нашелся случайно, и не там, где его искали. Однажды под вечер Аристарх Павлович с Алексеем пошли посмотреть на жеребчика, прихватив с собой корзины, – начинался грибной сезон. Кто-то поспел вперед и срезал все попутные грибы вдоль проселка, поэтому Аристарх Павлович решил сводить старшего Ерашова в свои заповедные места за аэродромом. Однако едва Алексей вышел на рулежную дорожку – а был он здесь впервые, – сразу забыл о грибах, о жеребчике, и Аристарх Павлович увидел в его глазах глубокую тоску, больше похожую на тщательно скрываемую болезнь. Он оставил корзину на бетонных плитах и побрел, словно пьяный, часто останавливаясь и с каким-то отупением глядя вокруг себя. А ведь и двух месяцев не прошло, как он бросил авиацию, уверяя, что налетался, навоевался, настрелялся…
Аристарх Павлович подхватил брошенную корзину и незаметно, чтобы не мешать, пошел за ним следом. Старщий Ерашов побродил по рулежкам, забрался в ангар, и его шаги долго громыхали в гулком, пустом помещении. На свет он появился несколько смущенный какой-то новой, непривычной для него мыслью, оглядел черный зев со снятыми воротами, высокий березовый лес, растущий на крыше. Железобетонные перекрытия и мощный слой земли над ними могли выдержать ядерный удар.
– Вот бы сюда бы поместить какой-нибудь завод, – сказал он. – Такие помещения пустуют…
Аристарх Павлович, подыгрывая ему, повел показывать подземный бункер, и глаза старшего Ерашова загорелись.
– Ты знаешь, что там под землей? Фантастика! Это же командный пункт. А вода стоит, потому что он весь отлит из бетона, аквариум. Откачать и прочистить дренаж. Там будет тепло и сухо, как в печке, – он забежал в лесополосу, выросшую дико, самосевом, позвал Аристарха Павловича: – Гляди! Здесь была вентиляционная шахта, а здесь идет подземная галерея к топливным резервуарам. Из нержавейки, представляешь? Они сейчас там! А дальше, где-то в том районе, – склады боезапаса. Под нами целый подземный город, там можно ездить на машинах…
– Пойдем, еще что-то покажу! – обрадовался Аристарх Павлович и повел его в лес, за взлетную полосу, где когда-то была железнодорожная ветка. Рельсы были давно сняты, и в сером щебне догнивали шпалы. Вездесущий осинник постепенно затягивал насыпь. Похоже, когда-то ветка уходила под землю, но когда аэродром эвакуировали, въезд взорвали, и теперь железобетонные надолбы с ржавой арматурой торчали из заросшего лесом холма. Но не это удивило старшего Ерашова; он заметил вдоль насыпи довольно свежую, двухлетней давности, борозду в земле и подавленный колесами осинник.
Два года назад Аристарх Павлович случайно забрел сюда, когда в сухую осень искал грибы. И также увидел эту странную борозду и следы колесного трактора, трещавшего в полукилометре. Больше по старой привычке лесника он пошел узнать, в чем дело, и увидел экскаватор с трактористом в кабине да знакомую фигуру Николая Николаевича, еще не заматеревшего, не барственного, в рабочих рукавицах. Они цепляли удавкой толстый кабель, торчащий из земли, и вытаскивали его с помощью экскаваторной гидравлики. Трехметровые куски этого кабеля уже валялись вдоль железнодорожного полотна, посверкивая медью на свежих разрубах. Безручкин подбирал все, что валялось и было никому не нужно, и поэтому Аристарх Павлович странному занятию не придал значения. И лишь позже, увидев однажды передачу по телевизору, как отправляют медь в Прибалтийские республики, он сообразил, зачем Николай Николаевич выдирал кабель. Да и потом, когда в одну ночь в Дендрарии срубили почти все громоотводы с дубов, он сразу же погрешил на Безручкина.
Старший Ерашов покружился на месте, где с кабелей снимали стальную ленточную оплетку и изоляцию, отыскал в мусоре кусок толстой медной жилы и взвесил на руке. Медь еще не успела позеленеть, поскольку кабель был маслонаполненный и на пропитанной маслом земле не росла даже трава.
– Наш конкурент рыл, – объяснил Аристарх Павлович, не дожидаясь вопроса.
– Вот это настоящий клад, – задумчиво произнес старший Ерашов. – Золотая жила… Но он полный идиот! Вырвал, что лежало сверху. А если нам взять, что стоит под землей…
Они так и не посмотрели жеребчика, хотя Аристарх Павлович, найдя свежий помет, успокоился: Ага гулял на воле. Дома Алексей рассказал сестре о брошенном аэродроме, и она мгновенно сообразила, что нужно делать. На всех лесоустроительских картах территория аэродрома обозначалась белым пятном. Когда-то лесничество пыталось вернуть эту землю в Гослесфонд, чтобы засадить сосной, однако отторженная Министерством обороны земля, похоже, до сих пор за ним числилась и постепенно зарастала диким мусорным лесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Это война, – сказал старший Ерашов. – И первый бой мы уже проиграли.
Расчет Безручкина был ясен: он показывал, кто хозяин дома, и денег на это не жалел. А делая благородное дело, оказывался неуязвим. Ерашовы едва пробрались к дому и еще не вошли в двери, как услышали приказной голос Николая Николаевича. Он выговаривал прорабу, что засыпали крыльцо и людям невозможно пройти, требовал немедленно расчистить проход и над парадным сколотить дощатый щит, чтобы на головы не валился кирпич.
Все домашние были подавлены осадным положением и не находили себе места. Жить на строительной площадке было невозможно: грохот и треск не смолкали с раннего утра до позднего вечера, нельзя было открывать двери и форточки – несло гарью и пылью, поскольку рабочие сдирали скребками толстый слой старой побелки и снимали испорченную штукатурку. Сквозь грязные стекла пробивался лишь мутный свет.
Ко всему прочему, на следующий же день пригнали компрессор и начали сдалбливать асфальтные дорожки под окнами. Безручкин осадил Ерашовых крепко и надолго: психическая атака рассчитывалась до глубокой осени, а леса могли остаться и в зиму. Следовало принимать какие-то ответные действия, но сколько ни думали, ничего путного изобрести не смогли. То, о чем мечтал старший Ерашов, сосед-конкурент перехватил и теперь использовал как оружие. Он стремился вложить свои деньги, чтобы потом иметь козырь, Вера лихорадочно искала выход и все дни пропадала в городе. Она единственная ничуть не унывала, и смелые, оригинальные замыслы Безручкина лишь возбуждали в ней веселый азарт.
А выход нашелся случайно, и не там, где его искали. Однажды под вечер Аристарх Павлович с Алексеем пошли посмотреть на жеребчика, прихватив с собой корзины, – начинался грибной сезон. Кто-то поспел вперед и срезал все попутные грибы вдоль проселка, поэтому Аристарх Павлович решил сводить старшего Ерашова в свои заповедные места за аэродромом. Однако едва Алексей вышел на рулежную дорожку – а был он здесь впервые, – сразу забыл о грибах, о жеребчике, и Аристарх Павлович увидел в его глазах глубокую тоску, больше похожую на тщательно скрываемую болезнь. Он оставил корзину на бетонных плитах и побрел, словно пьяный, часто останавливаясь и с каким-то отупением глядя вокруг себя. А ведь и двух месяцев не прошло, как он бросил авиацию, уверяя, что налетался, навоевался, настрелялся…
Аристарх Павлович подхватил брошенную корзину и незаметно, чтобы не мешать, пошел за ним следом. Старщий Ерашов побродил по рулежкам, забрался в ангар, и его шаги долго громыхали в гулком, пустом помещении. На свет он появился несколько смущенный какой-то новой, непривычной для него мыслью, оглядел черный зев со снятыми воротами, высокий березовый лес, растущий на крыше. Железобетонные перекрытия и мощный слой земли над ними могли выдержать ядерный удар.
– Вот бы сюда бы поместить какой-нибудь завод, – сказал он. – Такие помещения пустуют…
Аристарх Павлович, подыгрывая ему, повел показывать подземный бункер, и глаза старшего Ерашова загорелись.
– Ты знаешь, что там под землей? Фантастика! Это же командный пункт. А вода стоит, потому что он весь отлит из бетона, аквариум. Откачать и прочистить дренаж. Там будет тепло и сухо, как в печке, – он забежал в лесополосу, выросшую дико, самосевом, позвал Аристарха Павловича: – Гляди! Здесь была вентиляционная шахта, а здесь идет подземная галерея к топливным резервуарам. Из нержавейки, представляешь? Они сейчас там! А дальше, где-то в том районе, – склады боезапаса. Под нами целый подземный город, там можно ездить на машинах…
– Пойдем, еще что-то покажу! – обрадовался Аристарх Павлович и повел его в лес, за взлетную полосу, где когда-то была железнодорожная ветка. Рельсы были давно сняты, и в сером щебне догнивали шпалы. Вездесущий осинник постепенно затягивал насыпь. Похоже, когда-то ветка уходила под землю, но когда аэродром эвакуировали, въезд взорвали, и теперь железобетонные надолбы с ржавой арматурой торчали из заросшего лесом холма. Но не это удивило старшего Ерашова; он заметил вдоль насыпи довольно свежую, двухлетней давности, борозду в земле и подавленный колесами осинник.
Два года назад Аристарх Павлович случайно забрел сюда, когда в сухую осень искал грибы. И также увидел эту странную борозду и следы колесного трактора, трещавшего в полукилометре. Больше по старой привычке лесника он пошел узнать, в чем дело, и увидел экскаватор с трактористом в кабине да знакомую фигуру Николая Николаевича, еще не заматеревшего, не барственного, в рабочих рукавицах. Они цепляли удавкой толстый кабель, торчащий из земли, и вытаскивали его с помощью экскаваторной гидравлики. Трехметровые куски этого кабеля уже валялись вдоль железнодорожного полотна, посверкивая медью на свежих разрубах. Безручкин подбирал все, что валялось и было никому не нужно, и поэтому Аристарх Павлович странному занятию не придал значения. И лишь позже, увидев однажды передачу по телевизору, как отправляют медь в Прибалтийские республики, он сообразил, зачем Николай Николаевич выдирал кабель. Да и потом, когда в одну ночь в Дендрарии срубили почти все громоотводы с дубов, он сразу же погрешил на Безручкина.
Старший Ерашов покружился на месте, где с кабелей снимали стальную ленточную оплетку и изоляцию, отыскал в мусоре кусок толстой медной жилы и взвесил на руке. Медь еще не успела позеленеть, поскольку кабель был маслонаполненный и на пропитанной маслом земле не росла даже трава.
– Наш конкурент рыл, – объяснил Аристарх Павлович, не дожидаясь вопроса.
– Вот это настоящий клад, – задумчиво произнес старший Ерашов. – Золотая жила… Но он полный идиот! Вырвал, что лежало сверху. А если нам взять, что стоит под землей…
Они так и не посмотрели жеребчика, хотя Аристарх Павлович, найдя свежий помет, успокоился: Ага гулял на воле. Дома Алексей рассказал сестре о брошенном аэродроме, и она мгновенно сообразила, что нужно делать. На всех лесоустроительских картах территория аэродрома обозначалась белым пятном. Когда-то лесничество пыталось вернуть эту землю в Гослесфонд, чтобы засадить сосной, однако отторженная Министерством обороны земля, похоже, до сих пор за ним числилась и постепенно зарастала диким мусорным лесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120