Однако инцидент на этом не завершился. На закате Аннушка с Валентиной Ильинишной незаметно вышли из дома и отправились гулять по берегу озера. Мужчины оставались за столом – поминали бабушку Полину, негромко переговаривались, а Вера и Надежда Александровна убирали посуду. И вдруг через открытые окна с улицы послышался крик. Кирилл выглянул в окно и тут же выпрыгнул наружу. Шило с каким-то неестественным, натянутым хохотом тащил Аннушку в воду, а Валентина Ильинишна бесполезно била его ладошками по рукам и плечам. Все они были мокрые и барахтались по колено в воде. Шило, похоже, купался и был в плавках. Увидев Кирилла, он бросил Аннушку, забрел в воду по грудь и заорал:
– Иди, иди сюда, вояка! Я тебе рака в штаны посажу!
Кирилл, не раздеваясь, в ботинках, прыгнул в воду. Шило захохотал и нырнул, намереваясь схитрить, поплыл под водой к берегу и оказался перед Кириллом. Воды было по пояс и можно было снова нырнуть, но Шило почему-то побежал. Кирилл мгновенно настиг его и ударил в ухо. Шило опрокинулся и ушел с головой под воду. Вынырнул с круглыми глазами, хапал ртом воздух – видимо, хлебнул воды. Не дав ему опомниться, Кирилл, будто кувалдой, ударил его кулаком по голове, потом схватил за волосы и поволок на отмель. Шило не сопротивлялся, его душил кашель. На отмели Кирилл бросил его в мутную воду и в ярости начал пинать по гулким, худым бокам. И эти резиновые, не знающие боли бока бесили его; он, как свинцом, наливался остервенением и тяжким гневом. Ему захотелось растоптать противника, раздавить, смешать с грязью.
– Кирилл! – пронзительно закричала Аннушка и бросилась к нему. – Не бей его! Не бей!
Она потащила его на берег, обняла и тут же отпрянула:
– Какое у тебя лицо!..
– Он достал меня! – чужим, звенящим голосом сказал Кирилл. – Скотина! Хамло!
Шило встал на ноги, качаясь, выбрел из воды – костлявый, грязный, всклокоченный, подхватил свою одежду.
– Ну с-суки! – сквозь зубы прокричал он. – Приду и спалю! Всех спалю!
Ерашовы и Аристарх Павлович, прибежавшие на берег, стояли молча. Напрашиваясь на кулак, Шило остановился перед ними, плюнул под ноги.
– Поняли, буржуи?! Всех!.. Мне терять нечего! Я вас не боюсь!
И всхлипывая, прижимая к груди одежду, побежал по аллее.
– Его же никто не обидел! – возмущенно проговорила Вера. – Ну почему он – такой? Что мы ему сделали?
– Любил он бабушку Полину, – мрачно пробасил Аристарх Павлович, набрасывая пиджак на плечи Валентине Ильинишне. – Вот теперь страдает.
– Но мы-то при чем? – Вера чуть не плакала от обиды.
– Никто ни при чем, – пропел Аристарх Павлович. – Плохо ему, вот и забуянил…
– Нужно помириться с ним, – заявил старший Ерашов. – Завтра же позвать его и помириться.
– С этим дерьмом? – взвинченно бросил Кирилл. – Да его на выстрел…
– Молчи! – оборвал Алексей. – Не будем начинать жизнь с ненависти. Если он умеет любить, значит, не конченый человек.
– Да вы посмотрите на его рожу – кретин! – отпарировал Кирилл. – Натуральный!..
Аннушка прикрыла ему рот ладонью и тихо сказала:
– Ты смелый и отважный рыцарь, но мне почему-то стало страшно…
Шило испортил весь вечер, и окончание поминок получилось каким-то нервным. Вера боялась, что Шило ночью придет и подожжет дом, к тому же Аристарх Павлович рассказал, что пасынок Безручкина уже один раз поджег свинарник и гараж. Поэтому решено было по очереди отдежурить эту ночь, чтоб Шило не совершил новую глупость. Кириллу выпало стоять на посту с двух до четырех, и потому он уснул лишь в пятом часу, а когда проснулся, обнаружил, что Аннушки нет, что она утром пошла с Олегом в церковь. И это обстоятельство как-то неприятно поразило Кирилла: выходило, что она заранее договорилась с братом, но ничего об этом не сказала. Вчерашняя злость на Шило улеглась – что взять с идиота? – но возникла новая, теперь на брата и Аннушку. Правда, она была иная и скорее напоминала недовольство, однако скребла душу еще острее. К тому же старший Ерашов подзавел, дескать, проспал невесту.
– Братец, – буркнул в ответ Кирилл. – На ходу подметки рвет…
Аннушка вернулась часам к двенадцати, в приподнятом настроении и какая-то просветленная. Тихо подошла к Кириллу, обняла и замерла. Олег принес какой-то пакет, перевязанный бечевкой, и нехотя удалился в дом.
– Мы в церкви были, – сказала Аннушка. – Всю службу отстояли. Потом сходили на могилу Варвары Николаевны, а потом поехали на кладбище к Полине Михайловне, завтрак ей отнесли. И там встретили Шило. Он ночевал у могилки. Мы с ним очень хорошо поговорили и помирились. Он у всех просил прощения, и у тебя тоже. Ты его простишь?
– Уже простил, – сказал Кирилл, чувствуя, как расслабляется душа и недавнее глухое недовольство становится смешным и даже стыдным.
– Потом мы зашли в загс и перенесли регистрацию, – продолжала она. – И заказ в таксопарке сняли, неустойку заплатили…
– Когда же теперь я на тебе женюсь? – спросил он.
– Двадцатого августа…
– Что? – Он засмеялся. – Мне двадцать пятого – в часть! Это шутка?
– Нет, Кирилл, – серьезно сказала Аннушка. – Девятнадцатого будет сороковой день, а двадцатого мы поженимся.
– И я со свадьбы сразу в танк, да?
– Раньше никак нельзя, – заверила она. – Мы со священником говорили… И двадцатого же нас с тобой обвенчают.
Он взял ее на руки, унес к озеру и там сел на мостки.
– Боюсь тебя потерять.
– Это мне нравится, – в ухо ему прошептала Аннушка. – Но я никуда не денусь. Прогонять меня будешь – не уйду.
– Почему?
Кириллу хотелось ее признания в любви, и он чувствовал, что Аннушка может это сделать. Просто и вдруг сказать – «Потому что люблю тебя»…
Но она подумала, потрепала его за нос и сказала:
– Привязалась к тебе, к твоей семье. Без вас уже не смогу жить. Ты, конечно, самый вздорный, гадкий и противный из всех парней и вообще солдафон. Но мне с тобой хорошо.
– Я тебя брошу сейчас в воду, – пригрозил он. – Сроду не встречал такой самоуверенной и назойливой девицы.
Она засмеялась:
– Милые бранятся – только тешатся!
– Аннушка, давай тогда вместе… – он запнулся, потому что чуть не брякнул «спать». – Давай жить в одной комнате!
– Ты хочешь в одной комнате?.. Но это будет мучительно. И тебе, и мне.
– Мне приятно мучиться, – прошептал он.
– Мазохист проклятый! – Она дернула его за волосы, потрепала, помотала ему голову. – И так приятно?
– Приятно!
– Тогда переселяйся ко мне. Я привыкла в комнате Полины Михайловны. Там ее душа витает, – Аннушка вздохнула. – Но если ты станешь приставать ко мне – убью.
– Понял! – дурашливо крикнул он. – До свадьбы ни капли, после свадьбы – хоть ложкой.
– Пошляк! – Она стукнула его по голове. – Ну когда я тебя отучу от солдатского юмора?
– Ничего не поделать: серость шинелей – серость умов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120