И опять Кармель остался спокоен, не обратил внимания на тон Бегуна.
– Про весь – не скажу. Откуда-то эти чудовища явились к нам – значит, есть остальной мир. Земля велика… Но я имею в виду Междугорье, где мы жили, и Загорье, где жили – а может, и живут ещё! – люди Ветра, и течение пеки Тал, где обитает народ Гиптов, и землю за Тёплым морем, где живут Парфы… Мы знаем их, мы дружим с ними. А есть и другие, которые тоже путешествуют к нам, хотя и обитают далеко на востоке.
– Книга Пути, как я понял, – Чернов снизил тон, устыдился – рассказывает только об истории народа Гананского…
– Не так, – не согласился Кармель. – Она рассказывает о нашем народе, но мудрость её – общая для всех. Книга Пути хранится у нас, но в каждом народе есть свой Хранитель, который получает знания от наших Хранителей.
– Это понятно, Кармель, свой Путь есть у каждого народа, а законы Путей – едины.
– Едины для тех народов, что и сегодня живут где-то рядом? Может быть, за Красными горами?
Кармель улыбнулся – открыто, радостно.
– Вот видишь, ты начинаешь вспоминать… В Книге сказано: «И когда вокруг Вефиля выросли горы, Бегун сказал: «Это хорошее место. Я здесь был однажды. Красные горы окружают землю, богатую добром. Пусть мальчик выйдет и скажет, не конец ли это Пути?» И вышел мальчик и сказал: «Да, мы останемся здесь». И тогда Бегун подошёл к каждому, кто был с ним в Пути, и обнял каждого, и посмотрел каждому в глаза, возвращая взятую в Путь Силу, и сказал: «Когда придёт срок, я вернусь». И ушёл. А народ остался у подножия Красных гор и стал жить и ждать Бегуна…» Ты оказался прав, Бегун: здесь живут добрые люди. Мы обмениваемся с ними плодами наших трудов. Совсем недалеко от Вефиля, всего на Расстоянии одного и ещё половинки времени пешего хода, есть большой город по имени Панкарбо. В нём обитают горячие по крови, но хорошие и смелые люди. Они нам отдают ткани, крепкое железо для плугов и ножей, а мы научили их сажать виноград и делать вино. И дальше есть другие города, где живут такие же люди, мы тоже туда доходим, хотя и нечасто: дорога трудна, гориста. И они бывают у нас. Здесь можно жить, Бегун. Но мы хотим вернуться домой…
Мелькнула догадка, которую Чернов немедленно попробовал зафиксировать и прояснить.
– А как они называют себя, ваши соседи?
– Бастарос или, иногда, сегурос.
Bastar – «достаточный» с испанского, вероятно, в местном контексте – «самодостаточный», поскольку seguro de si в переводе с испанского означает «уверенный в себе». Испанцы или всё же баски – соседи вефильцев. Вот откуда баскские слова в языке…
– А до моря вы никогда не доходили? – вопрос на засыпку.
Интересно – на чью? Кармеля или Чернова?
– Большая вода? – переспросил Кармель.
Это прозвучало буквально: гадол карим. И переспросил:
– Map?.. Нет, это очень далеко, пешком невозможно. Бастарос бывают там, но у них есть лошади и повозки.
– Так поменяли бы их на что-нибудь, и у вас появились бы лошади. Знаешь, Кармель, лошадь тоже умеет рожать маленьких лошадей, а повозку несложно построить, если у вас есть род древоделов.
Кармель упрямо не желал слышать ни издёвки, ни даже лёгкой иронии.
– Да, мы могли бы. Но разве кому-то из нас дозволено было отлучаться из Вефиля так надолго? Мы ведь ждали тебя, Бегун, каждый восход – всё это бесконечно длинное время. И ты застал в городе всех до одного, и все до одного встанут на Путь позади тебя… Так что дело за тобой, Бегун. Ищи Путь.
– Разве я против? – задал Чернов вполне риторический вопрос. И добавил ещё один – тоже риторический: – Только ни ты, ни даже я незнаем пока, где он начинается. Так, Хранитель?
– Так, – согласился Кармель. Поинтересовался: – Ты это к чему?
– А к тому, – беспечно сказал Чернов, – что мне надо побывать в Панкарбо. Сегодня. Сейчас. Пока солнце не встало прямо над головой.
– Зачем? – откровенно испугался Кармель.
– Не знаю, – искренне ответил Чернов.
Он и вправду не ведал: то ли ему хотелось вырваться из сонной лени и тишины Вефиля, хоть на полдня да вырваться; то ли интересно было увидеть древний испанский или баскский городишко; а то ли – и это, по-видимому, и было истиной! – что-то (или кто-то) тянуло его прочь из Вефиля, за городскую стену. То ли Путь мог начаться только вне города, то ли что-то (или кто-то) подсказывало ему: двигайся, двигайся, тебя переполняет до краёв налитая чужая сила, трать её, расплёскивай… Короче, не до анализа ему сейчас было!
– Не знаю, – повторил он. – Но знаю: надо.
И Кармель поверил.
– Мне пойти с тобой? Или дать провожатого?
– Ты забыл, что я – Бегун, – усмехнулся Чернов. – Укажи мне направление, и я побегу.
– Хорошо, – почему-то с мистическим ужасом согласился Кармель. – Это просто. Из городских ворот по дороге, которая привела тебя к нам. Никуда не сворачивая.
Занятно, подумал Чернов. Поверни я назад, когда провалился в прореху, попал бы не в Вефиль, а в Панкарбо. А там, вероятно, Бегун никому не нужен. Судьба…
– Не волнуйся, – сказал он Кармелю. – Я вернусь.
– Я знаю, – ответил Кармель. – В Книге сказано: «И он каждый восход убегал и возвращался, и сначала ничего не происходило, а потом стали возникать чужие Пути».
– Тем более, – подтвердил Чернов. – Полтора времени, говоришь? Мне хватит трёх четвертей…
И рванул. Силы было – как раз на марафонскую дистанцию.
Глава пятая
ЗРЯЧИЙ
Дорога шла параллельно горам, иногда чуть поднимаясь, иногда спускаясь, но в целом маршрут Чернову сложным не казался. Бегали, бывало, и покруче. Вопреки опасениям, нестись рысью по сильно пересечённой местности в рубахе до колен и довольно просторных панталонах оказалось удобно и, главное, куда менее жарко, чем в зимнем спортивном костюме. Рубаха, надетая на голое тело, парусила, хорошо продувалась. Конечно, рекордов в таком одеянии не поставишь, но Чернов на рекорд и не замахивался, бежал себе ровно и мощно, дышал, что твой локомотив, легко ему было, сила – то ли своя, то ли всё же одолженная у народа Гананскогр! – требовала выхода, а хороший бег для Чернова всегда был выходом в любой ситуации. Нынешняя ситуация настойчиво позвала его в баскский – или всё же испанский? – город Панкарбо, где обитают «уверенные в себе», а зачем позвала – Чернов ответить не мог. Но селезёнкой чувствовал – надо!
С ним такое случалось в прежней жизни, в смысле, в той же самой, конечно, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, но – до провала в прореху. Иначе– в Российской Федерации двадцать первого века по Рождеству Христову. А что случалось? Ну вот, к примеру, просыпается он с осознанным, но непонятным желанием съездить в подмосковный посёлок Голицыно, куда перебрались скоротать свой век родители – тогда ещё живые и сравнительно здоровые. Прыгает в пока не угнанный автомобиль, едет, добирается до дачи и понимает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110