вникнуть в ситуацию можно и утром, никуда это ПВ не денется, пока Бегун не стронется с места. Хотя ночи здесь объективно странные – ни звёзд, ни луны… В подземелье оказался весь город, что ли?
Кармель и женщины, подметая и двигая мебель, порядком напылили в доме, так что Чернов закашлялся. Это причинило ему новую боль, но тем не менее он решил попробовать встать и пойти подышать свежим воздухом. То, что воздух свежий, Чернов запомнил, ещё вися на столбе. Кармель смотрел на морщащегося и охающего Бегуна с сомнением вперемешку с жалостью. Каждый черновский «ой» отображался на тоже помятом лице Хранителя так, будто ему самому было больно. А и было, наверное. Наконец он сказал:
– Может, не стоит тебе двигаться, Бегун? Раны должны затянуться…
– Дышать тут у вас нечем, – склочно огрызнулся Чернов. Понял, что выбрал не тот тон, добавил потише: – Пыль уляжется – вернусь. Я в порядке, Кармель, спасибо.
– Не за что, – пожал плечами Хранитель.
Чернов прошаркал к двери, вышел в темноту, вдохнул полной грудью. Несомненным достоинством нового мира была хорошая тёплая погода. Комфортные, чуть влажные плюс двадцать – двадцать два, лёгкий ветерок… Жаль, не видно ни фига. Кряхтя и закусывая всё же от боли губы, Чернов ощупью по внешней лестнице поднялся на крышу дома, где имелись удобная скамейка и столик – комплект для праздного времяпрепровождения. Об этот столик он тотчас ударился ногой, не разглядев его в темноте, выдал короткое и громкое ругательство на родном языке, спровоцировав обеспокоенный крик Хранителя снизу:
– Бегун! Ты в порядке? Ты где?
– Всё в порядке, Кармель.
Он нащупал скамейку, уселся с облегчением, улыбнулся, представив встревоженного Кармеля, недоумевающего, с чего бы это Бегуну взбрело в голову впотьмах забираться на крышу. Ну да ладно, пусть удивляется, Чернов с удовольствием разглядывал, если можно так выразиться, кромешную темноту и вдыхал ночную свежесть. Забавно: в обычной жизни ему не так часто доводилось оказываться в совсем уж полной тьме – нет в городе Москве таких условий, если специально не искать. Откуда-нибудь куда-нибудь обязательно проникает свет. Ночью даже в парках и жиденьких московских лесах можно бегать без фонарика. Чернов вспомнил, как он иногда ни с того ни с сего в ночи срывался из дома в Сокольнический парк – носиться по влажным, мягким, наизусть знаемым тропинкам. Жена поначалу роптала – не понимала, ради чего Чернов вылезает из-под её тёплого бока и исчезает в невесть каком часу, чтобы под утро вернуться и принести с собой зябкую прохладу и букет утренних запахов. А Чернову нравилось. Вот и сейчас ему нравилось сидеть на крыше (пусть и на смешной высоте, не важно, главное – открытое пространство), пялиться во мрак и думать о том, что последний раз он видел похожую темень дома, в квартире, когда выбило пробки или какую-то там фазу. А в буйном отрочестве такая темнота жила в подвалах старых домов, заброшенных бомбоубежищах и извилистых кабельных коллекторах – излюбленных местах приключенческих изысканий Чернова-школьника и банды таких же, как он, шалопаев. Смакуя эти воспоминания, Чернов вертел головой по сторонам и вдруг заметил свет. Далёко или близко – непонятно, темнота не давала представления о расстоянии, не было видимых ориентиров. Точка света неторопливо и немного дискретно перемещалась по чёрному заднику ночи, оставляя за собой быстро гаснущий шлейф – так бегают огоньки на световых рекламах. Но на рекламах огней много, а этот был одинок. Жёлтая световая точечка, угасая, тотчас возникала рядом, вновь гасла, вновь возникала, гасла, возникала… Чернов проследил движение: огонёк шёл по прямой, чуть мерцая в тёплом воздухе. Видение продолжалось минут пятнадцать, затем таинственный светляк исчез – концентрированная ночь снова стала непорочной. Чернов поймал себя на том, что он сидит с вытянутой шеей и уже долго не моргает. Закрыл глаза, дал им отдых: одинаково черно – что так, что эдак. Интересно, что это было?.. Находись он в Москве и лети такая точка по небу, версий было бы немного – самолёт или НЛО. А здесь… Чернов смотрел не наверх, а перед собой, значит, видел нечто, перемещающееся по земле или вблизи неё…
Впрочем, отставить гипотезы. Утро всё объяснит. И хватит сидеть, холодновато становится. Исторгая новые порции кряхтений и тихих матюков, Чернов с горем пополам спустился вниз, пошёл на вполне определённый огонёк свечки, стоящей на столе в доме, и, ничего не рассказывая Кармелю, улёгся на кушетку. Самый быстрый метод дождаться утра – заснуть.
Утро прояснило многое.
Вефиль обнаружился одиноко стоящим на равнине, прямо скажем – в громадной степи с небогатой растительностью и без присутствия какого-либо ландшафтного разнообразия. Как в песне: степь да степь кругом. И ни одного ямщика… Абсолютная плоскость – насколько хватал глаз. А глаз хватало ненамного, потому что новый мир оказался на редкость пасмурным. После рассвета уже который час висели угрожающе тихие, серые сумерки, какие бывают в средней полосе России, когда небо затягивает чёрная грозовая туча. Собственно, таким небо и было – низким, серым и совсем неприветливым.
Раны у Чернова заживать особо не торопились – сочились сукровицей и тупо ныли. Перевязавшись по новой, Чернов решил, невзирая на боль, отправиться на разведку. Бегать было невозможно, долго идти тоже, поэтому у соседа Кармеля был взят напрокат осёл, к нему привязали бурдюк с водой и повесили сумку с лёгкой снедью. Трясясь и покачиваясь, Чернов доехал на мрачном животном до городских врат и, к своему удивлению, встретил там троих таким же образом снаряжённых горожан.
– Бегун, можно мы с тобой? – Молодые парни, лет по двадцать – двадцать пять, с надеждой смотрели на Чернова. – Ты же не бежишь, поэтому мы тебе вряд ли помешаем.
– Поехали. Веселее будет.
Осознали, что веселее, потому что заулыбались. Подстегнули осликов, и четвёрка выехала за пределы города.
Проехали несколько десятков метров, познакомились. Ребят звали Асав, Керим и Медан, они были пастухами и ехали в общем-то по делу – искать пастбища для скота. Чернов оглянулся на удаляющийся Вефиль и пожалел об отсутствии компаса – они двигались не по дороге, а по обычной степи – следы, конечно, видны, но мало ли… Четыре ослика топали в том направлении, где Чернов видел вчера огонёк. Надежда на получение хоть какой-нибудь информации об этом ПВ направила Чернова именно туда, а не в какую-то другую сторону. Главное, чтобы идущие без ориентиров ослы не сбились с прямолинейного движения и не заложили кривую дугу – тогда вообще хрен вернёшься в Вефиль.
– Ребята, а чем вы развлекаете себя, когда не работаете? – Чернов решил разрушить степную тишину светской беседой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Кармель и женщины, подметая и двигая мебель, порядком напылили в доме, так что Чернов закашлялся. Это причинило ему новую боль, но тем не менее он решил попробовать встать и пойти подышать свежим воздухом. То, что воздух свежий, Чернов запомнил, ещё вися на столбе. Кармель смотрел на морщащегося и охающего Бегуна с сомнением вперемешку с жалостью. Каждый черновский «ой» отображался на тоже помятом лице Хранителя так, будто ему самому было больно. А и было, наверное. Наконец он сказал:
– Может, не стоит тебе двигаться, Бегун? Раны должны затянуться…
– Дышать тут у вас нечем, – склочно огрызнулся Чернов. Понял, что выбрал не тот тон, добавил потише: – Пыль уляжется – вернусь. Я в порядке, Кармель, спасибо.
– Не за что, – пожал плечами Хранитель.
Чернов прошаркал к двери, вышел в темноту, вдохнул полной грудью. Несомненным достоинством нового мира была хорошая тёплая погода. Комфортные, чуть влажные плюс двадцать – двадцать два, лёгкий ветерок… Жаль, не видно ни фига. Кряхтя и закусывая всё же от боли губы, Чернов ощупью по внешней лестнице поднялся на крышу дома, где имелись удобная скамейка и столик – комплект для праздного времяпрепровождения. Об этот столик он тотчас ударился ногой, не разглядев его в темноте, выдал короткое и громкое ругательство на родном языке, спровоцировав обеспокоенный крик Хранителя снизу:
– Бегун! Ты в порядке? Ты где?
– Всё в порядке, Кармель.
Он нащупал скамейку, уселся с облегчением, улыбнулся, представив встревоженного Кармеля, недоумевающего, с чего бы это Бегуну взбрело в голову впотьмах забираться на крышу. Ну да ладно, пусть удивляется, Чернов с удовольствием разглядывал, если можно так выразиться, кромешную темноту и вдыхал ночную свежесть. Забавно: в обычной жизни ему не так часто доводилось оказываться в совсем уж полной тьме – нет в городе Москве таких условий, если специально не искать. Откуда-нибудь куда-нибудь обязательно проникает свет. Ночью даже в парках и жиденьких московских лесах можно бегать без фонарика. Чернов вспомнил, как он иногда ни с того ни с сего в ночи срывался из дома в Сокольнический парк – носиться по влажным, мягким, наизусть знаемым тропинкам. Жена поначалу роптала – не понимала, ради чего Чернов вылезает из-под её тёплого бока и исчезает в невесть каком часу, чтобы под утро вернуться и принести с собой зябкую прохладу и букет утренних запахов. А Чернову нравилось. Вот и сейчас ему нравилось сидеть на крыше (пусть и на смешной высоте, не важно, главное – открытое пространство), пялиться во мрак и думать о том, что последний раз он видел похожую темень дома, в квартире, когда выбило пробки или какую-то там фазу. А в буйном отрочестве такая темнота жила в подвалах старых домов, заброшенных бомбоубежищах и извилистых кабельных коллекторах – излюбленных местах приключенческих изысканий Чернова-школьника и банды таких же, как он, шалопаев. Смакуя эти воспоминания, Чернов вертел головой по сторонам и вдруг заметил свет. Далёко или близко – непонятно, темнота не давала представления о расстоянии, не было видимых ориентиров. Точка света неторопливо и немного дискретно перемещалась по чёрному заднику ночи, оставляя за собой быстро гаснущий шлейф – так бегают огоньки на световых рекламах. Но на рекламах огней много, а этот был одинок. Жёлтая световая точечка, угасая, тотчас возникала рядом, вновь гасла, вновь возникала, гасла, возникала… Чернов проследил движение: огонёк шёл по прямой, чуть мерцая в тёплом воздухе. Видение продолжалось минут пятнадцать, затем таинственный светляк исчез – концентрированная ночь снова стала непорочной. Чернов поймал себя на том, что он сидит с вытянутой шеей и уже долго не моргает. Закрыл глаза, дал им отдых: одинаково черно – что так, что эдак. Интересно, что это было?.. Находись он в Москве и лети такая точка по небу, версий было бы немного – самолёт или НЛО. А здесь… Чернов смотрел не наверх, а перед собой, значит, видел нечто, перемещающееся по земле или вблизи неё…
Впрочем, отставить гипотезы. Утро всё объяснит. И хватит сидеть, холодновато становится. Исторгая новые порции кряхтений и тихих матюков, Чернов с горем пополам спустился вниз, пошёл на вполне определённый огонёк свечки, стоящей на столе в доме, и, ничего не рассказывая Кармелю, улёгся на кушетку. Самый быстрый метод дождаться утра – заснуть.
Утро прояснило многое.
Вефиль обнаружился одиноко стоящим на равнине, прямо скажем – в громадной степи с небогатой растительностью и без присутствия какого-либо ландшафтного разнообразия. Как в песне: степь да степь кругом. И ни одного ямщика… Абсолютная плоскость – насколько хватал глаз. А глаз хватало ненамного, потому что новый мир оказался на редкость пасмурным. После рассвета уже который час висели угрожающе тихие, серые сумерки, какие бывают в средней полосе России, когда небо затягивает чёрная грозовая туча. Собственно, таким небо и было – низким, серым и совсем неприветливым.
Раны у Чернова заживать особо не торопились – сочились сукровицей и тупо ныли. Перевязавшись по новой, Чернов решил, невзирая на боль, отправиться на разведку. Бегать было невозможно, долго идти тоже, поэтому у соседа Кармеля был взят напрокат осёл, к нему привязали бурдюк с водой и повесили сумку с лёгкой снедью. Трясясь и покачиваясь, Чернов доехал на мрачном животном до городских врат и, к своему удивлению, встретил там троих таким же образом снаряжённых горожан.
– Бегун, можно мы с тобой? – Молодые парни, лет по двадцать – двадцать пять, с надеждой смотрели на Чернова. – Ты же не бежишь, поэтому мы тебе вряд ли помешаем.
– Поехали. Веселее будет.
Осознали, что веселее, потому что заулыбались. Подстегнули осликов, и четвёрка выехала за пределы города.
Проехали несколько десятков метров, познакомились. Ребят звали Асав, Керим и Медан, они были пастухами и ехали в общем-то по делу – искать пастбища для скота. Чернов оглянулся на удаляющийся Вефиль и пожалел об отсутствии компаса – они двигались не по дороге, а по обычной степи – следы, конечно, видны, но мало ли… Четыре ослика топали в том направлении, где Чернов видел вчера огонёк. Надежда на получение хоть какой-нибудь информации об этом ПВ направила Чернова именно туда, а не в какую-то другую сторону. Главное, чтобы идущие без ориентиров ослы не сбились с прямолинейного движения и не заложили кривую дугу – тогда вообще хрен вернёшься в Вефиль.
– Ребята, а чем вы развлекаете себя, когда не работаете? – Чернов решил разрушить степную тишину светской беседой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110