Чернов отметил не в первый раз, что Книга Пути и Книга Книг, такие разные по сути своей, частенько совпадают в мелочах. Про гордость и надменность, как причины гибели, Чернов, помнится, читал в Книге притчей Соломоновых, то есть именно в Книге Книг, в библейском Ветхом Завете. Однако что тут удивительного: Сущий – един, и хотя истин у него – множество и все они адаптированы по-разному для разных ПВ, но ведь могут же случаться точные повторения! Кто кинет камень в Сущего, когда придёт время разбрасывать камни? Только не Чернов! В последние дни его и без того некрепкий атеизм разрушился до основания, и на обломках потихоньку строилось то, что во всех ПВ должно именоваться Верой. Правда, странноватой она выходила у Чернова, какой-то вольной, кощунственной даже – с точки зрения канонов, но иначе чувство, растущее где-то на уровне подсознания и забирающееся уже в сознание, не назовёшь. Сказать, что Чернову это не нравилось, – так нет.
– Значит, ты, Берел, – вернулся к мальчишке Чернов, – вдруг почувствовал, что сможешь понять, когда ваш Путь, Путь Вефиля, завершится, так?
– Так, Бегун!
Взгляд буквально – влюблённый. Папа и мама Берела должны либо возревновать сына к Бегуну, либо преисполниться к нему такой же любовью. Ещё бы: их сын – избран Сущим!..
– Как ты почувствовал это?
– Не ведаю, Бегун. Просто когда ты стал отдаляться от нас, что-то взорвалось у меня в голове, и я понял: нельзя тебя отпускать. Я, только я могу сказать эти слова: «Ты свободен, Бегун. Мы – дома». Но этих слов у меня пока ещё нет, они не пришли, слишком рано для них, поэтому я и закричал… – Смутился, опустил лицо. – Прости, Бегун.
– За что прощать? – Чернов сделал вид, что удивился. – Ты поступил так, как решил Сущий. Верно, Хранитель?
– Верно!
Хранитель тоже любил Чернова. Но теперь он делил свою любовь пополам, и вторая половина перепала Берелу – Избранному. Любопытно, каким словом определено место мальчика в сложной Сети Сущего? Бегун, Хранитель, Зрячие… Кто теперь?
– Теперь среди нас есть Избранный, – восторженно закричал Кармель, отвечая на незаданный вопрос Чернова. – Радуйтесь, люди!
Как же переменчиво настроение толпы!
Люди орали, подпрыгивали, обнимались, словно не жили в них только что неверие, нежелание куда-либо идти, отторжение Бегуна, даже злость. Но Великий Политтехнолог опять сотворил очередную точечную PR-акцию в самый нужный момент, и избирательная кампания по выбору Пути для народа Гананского легко покатилась по накатанной – до следующей заминки. В том, что она случится, Чернов не сомневался. Он верил в Сущего. Он верил в его безграничную фантазию, но – одновременно! – знал, что повторение и для Сущего – мать учения. Исход уже имел место на одной земле. Может, он был репетицией нынешнего – на сонме земель? Тогда следует признать, что в каком-то дальнем земном воплощении Чернов жил Моисеем. Вот вам и антинаучная ложная память, которая, правда, стала на сей раз результатом трёх объективных составляющих: романтической любви к фантастике – раз, унылого умения логически мыслить – два, странной Веры – три.
Но и подленькая мыслишка не покидала новообращённого верующего: а не появись мальчик, долженствующий крикнуть нечто местное «про короля», неужто здравые вефильцы отпустили бы Бегуна? Неужто предпочли бы остаться в явно бесплодной пустыне? Неужто избрали бы медленную смерть, но – на месте, а не возможное счастливое бытие – в Пути? Уж на один Сдвиг наверняка уломали бы Чернова! Вдруг да привёл бы он их пусть опять в очередную резервацию к очередным страстям человеческим, но – в умеренном климате и с плодородной почвой.
Слаб человек, и шкурность его велика есть. После примирения, ставшего результатом обретения Избранного, люди успокоились, утихли и разошлись по домам. Случилось это в середине ночи, сам Сдвиг, события, ему предшествующие и за ним последовавшие, утомили вефильцев безмерно, поэтому Чернов гулял сейчас по городу в одиночестве, хотя положение светила, как уже отмечалось, указывало на полдень. Но права была, считал Чернов, старая военная песня, призывавшая соловьёв не будить солдат: «Пусть солдаты немного поспят». Так выходило, что жители города – от стариков до детей – поголовно стали солдатами: кому – Исход, а кому – поход…
Бегун, логично считавший себя полководцем в этом походе (или Моисеем – в новом Исходе), бродил по жаре грустный, мучительно раздумывая: имеет смысл рулить за ворота и пускаться в очередной забег или опять поискать Путь в невозможном? В конце концов, разве невозможное на Пути должно обязательно сопровождаться физическими муками? Логика подсказывала: не обязательно. Но она же настаивала: до Сдвига должна быть встреча со Зрячим, а на неё, хочешь не хочешь, а придётся бежать. По песку. По огнедышащей жаре. Не просто потея, но – худея от пота!
– С добрым утром! – услышал Чернов сзади. Обернулся: Кармель. Улыбающийся щербатым ртом, выспавшийся, отдохнувший.
– И тебя – с добрым. Только с чего ты решил, что оно – доброе? Оно недоброе, Кармель, потому что волею Сущего мы попали в мёртвый мир пустыни и мне некуда бежать.
– Ты не прав, – не согласился Кармель. – Бежать есть куда. – Он обвёл рукой песчаные просторы за стенами города. – И если бежать долго, то и в песке можно отыскать живой оазис или выйти на караванную тропу. И там и там могут найтись люди, вода, пища…
– Ты часто бегал по пустыням?
Кармель не принял иронии или не понял её.
– Я знаю Книгу. А в ней сказано: «Бегун долго бежал по безжизненной земле, где не было ни травинки, ни капли воды, ни мельчайшей живой твари, он устал и почти изнемог, но он бежал и верил, что не может Сущий, поставивший его на Путь, не подарить ему надежды, которая обернётся то ли травинкой, то ли каплей воды, то ли живой тварью».
– Это из прошлого Пути, да?
– Из прошлого, ты верно понял.
– Понять было нетрудно. И что мне в итоге подарил Сущий? Травинку? Живую тварь?
– Он подарил тебе целую реку.
– На безжизненной земле?!
– Это же Сущий, Бегун. Сущий может всё, что представимо разумом и не представимо им.
– Там была такая же пустыня? – Чернов спросил, втайне надеясь, что Сущему временно надоело сочинять не игранные доселе ситуации, и он решил разок повториться в деталях, тем более что Бегун сам всё равно ни хрена не помнит – по замыслу. Так что впереди его ждёт полноводная река. Скажем – Нил.
Но – не обломилось.
– Ничего общего! – возмутился Кармель. – Там было совсем не жарко и много камня. А здесь – песок.
Не жарко и много камня? Что ж, река в таких условиях не представляется чем-то нереальным, скорее – напротив: очень удобные условия для существования рек. Горных, к примеру. И зря он обличал Сущего в лени: никаких повторений пройденного, всё – по-новому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110