Я не против
маляра. Маляр так маляр. Пусть бы и слесарь. Не в этом дело. А в том, что он
в двадцать два года уже разведён... В том, что он - никто! А Татьяна моя,
способная же девочка, как ослепла. Как будто съела чего-то. Говорит:" Я без
него не могу". Как это так "Не могу"? Я говорю: "Возьми себя в руки! У тебя же
есть девичья гордость! Достоинство! Ты же будущая мать, ты же - дочь моя". А
от неё в ответ одно: "Всё будет хорошо". Вы поймите, я теряю ребенка. У меня
такое ощущение, что она уже не моя. Не мой ребенок. Чужая какая-то...
Я понимал, что Алексею Гавриловичу прежде всего следовало помочь ус-
покоиться. Но как это сделать, когда человек в таком состоянии? Да и чем я
мог быть полезен сейчас? Предложить сигарету? Унизительно. Панибратство в
духе бесед со следователем. Стакан холодной воды? Но он же не женщина, а
мужчина. Не годится.
В глаза бросалось посеревшее лицо, покрасневшие глаза, руки едва заметно
дрожали. Облик же Алексея Гавриловича даже отдаленно не ассоциировался с
употреблением алкоголя. Наоборот, собеседник производил впечатление серьёз-
ного, обстоятельного человека, привыкшего всё взвешивать, обдумывать, а затем
принимать решения. Я рискнул опереться именно на эту личностную черту
клиента.
- Погодите, Алексей Гаврилович,- поднял я руку в успокоительном жесте.
- Если можно, сориентируйте меня, пожалуйста, в том, что, собственно,
случилось, произошло у вас с дочкой. Влюбилась - это состояние. А вот
конкретная ситуация...
- Ситуация, ситуация ... - как эхо повторил собеседник. Видно было, что
состояние аффекта, в котором пребывал этот немолодой мужчина, препятст-
вовало сосредоточению на нужных мыслях и чувствах, заставляло колотиться
сердце, предательски вызывало дрожь узловатых, привыкших к труду рук.
- Ситуация такая, что между нашим телефонным разговором и сегодняшней
встречей прошло три дня. За эти три дня случилось вот что... Татьяна не пришла
ночевать домой. Мы с женой поехали к родителям Андрея. Через подружек
узнали, где живут они. Там нам сказали, что Андрей поехал на дачу. Мы - туда.
Они - там. Спят. В одной постели... - Алексей Гаврилович сжал кулаки.
- А дальше случилось то, что я стащил его, стащил её с кровати, да так
врезал обоим, что ладонь заболела. И знаете, что меня поразило? Что Андрей,
тот даже не пытался Татьяну оборонять. Любовь, значит, свою... Ну, что мы с
женой? Посадили дочку в машину и - домой. Мать с ней дома. А я вот у вас...
Стыд и срам... Позор... Позор... - он снова сжал кулаки. - Что делать?
- Значит, сейчас Ваша Татьяна дома с мамой, - четко и громко проговорил
я. впечатывая каждое слово в сознание собеседника.
- Да, Татьяна дома с матерью, - Алексей Гаврилович выговорил эти слова
медленно, словно ещё раз осознавая их смысл.
- Вот и хорошо, что дома, - я попытался подкрепить это осознание,
подчеркивая слово "дома". Ведь "дома" означает в "безопасности".
- Дома-то дома, - с горечью отозвался Алексей Гаврилович. - А если
сбежит?
- Погодите, погодите! Давайте сначала останемся в настоящем времени, -
предложил я. - Она же с мамой.
Пришло время вывести клиента из состояния аффекта.
- Главное сейчас, что Татьяна дома, с матерью. А Вы - выжили, и вот здесь,
сейчас со мной. Когда можно всё спокойно обсудить, обмозговать, - я про-
износил эти слова как можно более рассудительно и спокойно. Алексей Гав-
рилович именно теперь нуждался в психологической поддержке, и я пытался
найти нужные слова.
- Скажу Вам прямо, - начал я, - если у Вашей дочери такой отец, как Вы,
за неё можно быть спокойным. Вы отстояли её достоинство. Вы защищаете её,
Вы переживаете за неё. Она же ведь Ваша дочь, Ваша? - переспросил я. Он
утвердительно кивнул головой.
- Значит, не сегодня, так со временем непременно всё оценит. И оценит
правильно. Ведь насколько я уловил, Татьяна девушка умная, одарённая, ведь
так?
- Да, - согласился отец.
- Ну а если и умная, и одарённая, да ещё и в Вас, наверное, пошла, ведь
решительная же? - продолжал я.
- И азартна к тому же, - отозвался отец.
- Значит, в жизни не пропадет. - Я попытался расширить жизненное
пространство травматической ситуации.
- А теперь, - продолжал я, - расскажите, пожалуйста, немного о себе. Мне
важно понять Вас как человека, и тогда, возможно, нам легче будет личностно
анализировать и Ваше поведение в ситуации, и возможные реакции дочери.
Алексей Гаврилович как будто немного отошёл. Не спеша начал рассказывать
о себе. О том, как работал на оборонном заводе, о своем позднем браке. О
позднем ребёнке. Рождение дочери было для него настоящим счастьем.
Воспитание её - увлечением. Он посвящал ей всё своё свободное время. Зимой
- лыжи, заснеженные леса Карпат. Летом - походы, речка, рыбная ловля на
рассвете. Всегда - интересные концерты, совместные чтения и обсуждения
книг. Бесконечные споры... Алексей Гаврилович рос вместе со своим ребёнком.
Чем больше я слушал рассказ Алексея Гавриловича, тем отчётливее вырисо-
вывался вопрос, который я, наконец, задал:
- Скажите пожалуйста, Алексей Гаврилович, - я несколько засомневался,
а затем всё же произнес:
- А в каких отношениях Таня с мамой?
Алексей Гаврилович задумался. Дело в том, что рассказывая о себе и о дочери,
Алексей Гаврилович ни разу не вспомнил о матери Тани. Это и в самом деле
было удивительно, поскольку, когда речь шла о самой ситуации, мама Тани в
рассказе упоминалась. Было очевидно, что некую роль во всём этом фигура
матери играет. Но какую?
- Отношения вроде бы неплохие, - отозвался наконец Алексей Гаврилович.
Время нашей встречи истекло. Мы договорились, что в следующий раз на
приём придёт мама, Зинаида Степановна. Татьяну решили пока не трогать.
На следующий день в назначенное время передо мной предстала осанистая,
строгая женщина, с властным выражением лица и встревоженным взглядом.
Она молчала.
- Вы, наверное, Зинаида Степановна, мама Татьяны - начал я беседу.
- Да. --Женщина снова замолчала. Я посмотрел на часы. Прошло около
четверти часа. Нашего времени оставалось минут 35-40. Я так и сказал клиентке,
которая всё ещё сидела молча.
- Если Вы захотите что-нибудь сказать, - вновь прервал я молчание, -
можете говорить всё, что придёт в голову, не выбирая, что главное.
Женщина кивнула в знак согласия. Но молчание продолжалось. Наконец,
она вздохнула и я понял, что беседа, по всей вероятности, у нас не получится.
- Что ж, Зинаида Степановна, - я взглянул на часы. - Приятно было
увидеться с вами. К сожалению время нашей беседы приближается к концу...
- А о чем здесь беседовать? - вдруг отозвалась Зинаида Степановна.
- Если бы отец был мужчиной, да по-отцовски всыпал бы ей ниже спины
ремнем, да так, чтобы неделю ни сесть, ни встать не смогла, тогда можно было
б говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
маляра. Маляр так маляр. Пусть бы и слесарь. Не в этом дело. А в том, что он
в двадцать два года уже разведён... В том, что он - никто! А Татьяна моя,
способная же девочка, как ослепла. Как будто съела чего-то. Говорит:" Я без
него не могу". Как это так "Не могу"? Я говорю: "Возьми себя в руки! У тебя же
есть девичья гордость! Достоинство! Ты же будущая мать, ты же - дочь моя". А
от неё в ответ одно: "Всё будет хорошо". Вы поймите, я теряю ребенка. У меня
такое ощущение, что она уже не моя. Не мой ребенок. Чужая какая-то...
Я понимал, что Алексею Гавриловичу прежде всего следовало помочь ус-
покоиться. Но как это сделать, когда человек в таком состоянии? Да и чем я
мог быть полезен сейчас? Предложить сигарету? Унизительно. Панибратство в
духе бесед со следователем. Стакан холодной воды? Но он же не женщина, а
мужчина. Не годится.
В глаза бросалось посеревшее лицо, покрасневшие глаза, руки едва заметно
дрожали. Облик же Алексея Гавриловича даже отдаленно не ассоциировался с
употреблением алкоголя. Наоборот, собеседник производил впечатление серьёз-
ного, обстоятельного человека, привыкшего всё взвешивать, обдумывать, а затем
принимать решения. Я рискнул опереться именно на эту личностную черту
клиента.
- Погодите, Алексей Гаврилович,- поднял я руку в успокоительном жесте.
- Если можно, сориентируйте меня, пожалуйста, в том, что, собственно,
случилось, произошло у вас с дочкой. Влюбилась - это состояние. А вот
конкретная ситуация...
- Ситуация, ситуация ... - как эхо повторил собеседник. Видно было, что
состояние аффекта, в котором пребывал этот немолодой мужчина, препятст-
вовало сосредоточению на нужных мыслях и чувствах, заставляло колотиться
сердце, предательски вызывало дрожь узловатых, привыкших к труду рук.
- Ситуация такая, что между нашим телефонным разговором и сегодняшней
встречей прошло три дня. За эти три дня случилось вот что... Татьяна не пришла
ночевать домой. Мы с женой поехали к родителям Андрея. Через подружек
узнали, где живут они. Там нам сказали, что Андрей поехал на дачу. Мы - туда.
Они - там. Спят. В одной постели... - Алексей Гаврилович сжал кулаки.
- А дальше случилось то, что я стащил его, стащил её с кровати, да так
врезал обоим, что ладонь заболела. И знаете, что меня поразило? Что Андрей,
тот даже не пытался Татьяну оборонять. Любовь, значит, свою... Ну, что мы с
женой? Посадили дочку в машину и - домой. Мать с ней дома. А я вот у вас...
Стыд и срам... Позор... Позор... - он снова сжал кулаки. - Что делать?
- Значит, сейчас Ваша Татьяна дома с мамой, - четко и громко проговорил
я. впечатывая каждое слово в сознание собеседника.
- Да, Татьяна дома с матерью, - Алексей Гаврилович выговорил эти слова
медленно, словно ещё раз осознавая их смысл.
- Вот и хорошо, что дома, - я попытался подкрепить это осознание,
подчеркивая слово "дома". Ведь "дома" означает в "безопасности".
- Дома-то дома, - с горечью отозвался Алексей Гаврилович. - А если
сбежит?
- Погодите, погодите! Давайте сначала останемся в настоящем времени, -
предложил я. - Она же с мамой.
Пришло время вывести клиента из состояния аффекта.
- Главное сейчас, что Татьяна дома, с матерью. А Вы - выжили, и вот здесь,
сейчас со мной. Когда можно всё спокойно обсудить, обмозговать, - я про-
износил эти слова как можно более рассудительно и спокойно. Алексей Гав-
рилович именно теперь нуждался в психологической поддержке, и я пытался
найти нужные слова.
- Скажу Вам прямо, - начал я, - если у Вашей дочери такой отец, как Вы,
за неё можно быть спокойным. Вы отстояли её достоинство. Вы защищаете её,
Вы переживаете за неё. Она же ведь Ваша дочь, Ваша? - переспросил я. Он
утвердительно кивнул головой.
- Значит, не сегодня, так со временем непременно всё оценит. И оценит
правильно. Ведь насколько я уловил, Татьяна девушка умная, одарённая, ведь
так?
- Да, - согласился отец.
- Ну а если и умная, и одарённая, да ещё и в Вас, наверное, пошла, ведь
решительная же? - продолжал я.
- И азартна к тому же, - отозвался отец.
- Значит, в жизни не пропадет. - Я попытался расширить жизненное
пространство травматической ситуации.
- А теперь, - продолжал я, - расскажите, пожалуйста, немного о себе. Мне
важно понять Вас как человека, и тогда, возможно, нам легче будет личностно
анализировать и Ваше поведение в ситуации, и возможные реакции дочери.
Алексей Гаврилович как будто немного отошёл. Не спеша начал рассказывать
о себе. О том, как работал на оборонном заводе, о своем позднем браке. О
позднем ребёнке. Рождение дочери было для него настоящим счастьем.
Воспитание её - увлечением. Он посвящал ей всё своё свободное время. Зимой
- лыжи, заснеженные леса Карпат. Летом - походы, речка, рыбная ловля на
рассвете. Всегда - интересные концерты, совместные чтения и обсуждения
книг. Бесконечные споры... Алексей Гаврилович рос вместе со своим ребёнком.
Чем больше я слушал рассказ Алексея Гавриловича, тем отчётливее вырисо-
вывался вопрос, который я, наконец, задал:
- Скажите пожалуйста, Алексей Гаврилович, - я несколько засомневался,
а затем всё же произнес:
- А в каких отношениях Таня с мамой?
Алексей Гаврилович задумался. Дело в том, что рассказывая о себе и о дочери,
Алексей Гаврилович ни разу не вспомнил о матери Тани. Это и в самом деле
было удивительно, поскольку, когда речь шла о самой ситуации, мама Тани в
рассказе упоминалась. Было очевидно, что некую роль во всём этом фигура
матери играет. Но какую?
- Отношения вроде бы неплохие, - отозвался наконец Алексей Гаврилович.
Время нашей встречи истекло. Мы договорились, что в следующий раз на
приём придёт мама, Зинаида Степановна. Татьяну решили пока не трогать.
На следующий день в назначенное время передо мной предстала осанистая,
строгая женщина, с властным выражением лица и встревоженным взглядом.
Она молчала.
- Вы, наверное, Зинаида Степановна, мама Татьяны - начал я беседу.
- Да. --Женщина снова замолчала. Я посмотрел на часы. Прошло около
четверти часа. Нашего времени оставалось минут 35-40. Я так и сказал клиентке,
которая всё ещё сидела молча.
- Если Вы захотите что-нибудь сказать, - вновь прервал я молчание, -
можете говорить всё, что придёт в голову, не выбирая, что главное.
Женщина кивнула в знак согласия. Но молчание продолжалось. Наконец,
она вздохнула и я понял, что беседа, по всей вероятности, у нас не получится.
- Что ж, Зинаида Степановна, - я взглянул на часы. - Приятно было
увидеться с вами. К сожалению время нашей беседы приближается к концу...
- А о чем здесь беседовать? - вдруг отозвалась Зинаида Степановна.
- Если бы отец был мужчиной, да по-отцовски всыпал бы ей ниже спины
ремнем, да так, чтобы неделю ни сесть, ни встать не смогла, тогда можно было
б говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100