А так - о чём здесь говорить? Стыд один! Связалась с каким-то
бедолагой, от родителей отреклась, из родного дома сбегает... О чём здесь
говорить? Без ножа зарезала.
И без паузы женщина продолжала:
- Я бы тех, кто показывает по телевидению секс этот, приказала бы вешать
на столбах за ноги, чтоб у них кровь от секса да в голову бы ударила. Что делают!
Наших детей от нас отлучают. Голыми, прошу прощения, задницами да тить-
ками весь свет заслонили. А Вы - говорить... Что ж тут говорить? Стрелять надо.
Стрелять!
Лицо и глаза женщины вспыхнули такой ледяной ненавистью, что на
мгновение стало жутко, я немного помолчал, затем, словно про себя, произнес
чуть слышно:
- Так ведь уже стреляют...
- Не в тех! - громко и решительно ответила Зинаида Степановна.
Я попытался проникнуть в бурю чувств клиентки. В чём-то я даже был
согласен с ней. Но сейчас моя профессиональная задача состояла не в под-
креплении или опровержении ценностных симпатий или нормативов клиентки,
а в том, чтобы за время, которого почти не оставалось, хотя бы тоненьким
лучиком осветить отношения матери с дочерью. Не отстраняясь от темы
(действительно, болезненной) средств массовой информации, а, наоборот, как
бы продолжая её, я спросил:
- Кстати, скажите пожалуйста, на Ваш взгляд, Татьяна много времени тратит
на телевизор?
- На телевизор? - Зинаида Степановна взглянула на меня с таким выраже-
нием лица, будто я только что свалился с высокой башни, но при этом не только
не ушибся и ничего не сломал, а ещё и вопросы задаю.
- Да разве они теперь телевизор смотрят? Они же закроются где-то и видики
без конца крутят. Такое, что...
- Правильно ли я Вас понял, что Татьяна редко бывает дома? - уточнил я.
Женщина снова посмотрела на меня с неприкрытым интересом. По её глазам
уже было видно, что все психологи - немножко того..., и надо поскорее
распрощаться, не то и самой можно повредиться.
- Да с чего бы это мне к психологам ходить, если бы мой ребенок дома
сидел! Да она родной матери не всегда и "здрасьте" скажет. А Вы вопросы
задаете...
Настало время прощаться. Картина прояснялась довольно отчётливо. Не
хватало разве что небольшого штришка. Собственно говоря, далеко не всегда
подробности важны, но в этой ситуации мне показался такой штрих необ-
ходимым.
- Зинаида Степановна, создаётся впечатление, что Вы в самом деле теряете
дочь, - я посмотрел на неё.
Суровое лицо. Уверенность и решительность. Отчуждение и непреклонность.
Молчание.
- Но это ещё, возможно, не самое главное, - продолжал я. Ни одна чёрточка
не дрогнула на её лице.
- Страшнее то, что, кажется. Ваша дочь уже потеряла Вас. А Вы ведь ее
мать...
Не прощаясь, Зинаида Степановна вышла. На следующий день Алексей
Гаврилович пришел с Таней. Обычная старшеклассница. Спортивный стиль в
одежде. Спортивная сумка через плечо, тяжелые чёрные ботинки на ногах. Пока
Татьяна работала на компьютере с диагностической программой, мы обменя-
лись мнениями с отцом.
- Была Зинаида Степановна, - начал я как можно более нейтрально.
- Знаю, что была. Сами же видели, какая она, - вздохнул Алексей
Гаврилович. Позавчера, когда Вы спросили, какие у неё с Таней отношения, я
подумал, что, собственно говоря, никаких. Но как-то неловко было говорить
так. А вообще-то она тяжёлый человек. Начальник цеха. Всё время с людьми.
Работа, знаете ли, такая.
- Татьяна с матерью не контачит, - перебил я Алексея Гавриловича.
- Общий язык они давно уже потеряли. Впрочем, я не могу сказать, что они
ругаются, знаете, как бывает у дочерей с матерями. А у них... Так... Каждая сама
по себе.
- Вы... - я не успел вымолвить и слова, как Алексей Гаврилович продолжил,
словно предугадал мои мысли.
- Я как бы пытался помочь им наладить отношения. И на дачу вместе
ездили, трудились вместе, и гостей приглашали, и всей семьей в театр... Не
получилось. Что-то в них то ли сломалось, то ли... Не понимаю. Хотя думаю,
характер Зины здесь виноват. Она у меня - сержант в юбке. А Танюша...
Как раз в этот момент в комнате появилась Татьяна в сопровождении моего
сотрудника, державшего в руках психограмму. Я взял листок с психограммой.
действительно был типичен для сензитивных, т.е. чувственных, тревожных,
совестливых натур, правдивых, склонных к глубоким переживаниям, из тех,
которые болезненно реагируют на душевную чёрствость и равнодушие.
Беседа с Татьяной дополнила впечатления, обрисовав картину, которая
поневоле ассоциировалась у меня с образом астрономической чёрной дыры,
центром которой была Зинаида Степановна, а юная планета Татьяна пыталась
вырваться из объятий чёрного карлика, и именно притяжение Андрея, если
оставаться в пределах этой метафоры, служило как бы такой вспомогательной
несущей системой.
Но метафора метафорой, а жизнь - жизнью. Спустя минут двадцать после
начала нашей с Таней беседы, пока отец нервно листал страницы популярных
журналов в соседней комнате, оказалось, что девушка в свои неполные
семнадцать лет удивительно реалистично ориентируется и в своей семейной, и
в своей житейской ситуациях. Несмотря на влюблённость и эмоциональное
увлечение Андреем, Татьяна спокойно сообщила, как о давно решенном для
себя деле, о том, что "дома" у неё вообще жить невозможно.
- Я ума не приложу, как отец столько лет выдерживал с мамой. Сейчас же
я его прекрасно понимаю. Я была для него психологической отдушиной. Может,
на мне-то всё и держалось. А теперь... Теперь я его покидаю. Но что делать?
Такова жизнь... Вы не думайте, что я уцепилась за Андрея, чтоб сбежать из дому.
Нет. Но мне кажется, - Татьяна помолчала, - мне кажется, сама судьба послала
мне это спасение. Вы же видите, я не сумасшедшая. Я не играю в любовь. Я
хочу закончить школу, поступить на... (Татьяна даже назвала факультет), а
осенью, если всё будет благополучно, мы поженимся.
- Где же Вы собираетесь жить? - задал я сакраментальный вопрос.
- Родители Андрея достраивают себе дом под Киевом. Мы будем жить в их
квартире.
- Тебя не беспокоит что у Андрея нет образования?
- Он собирается поступать в строительный техникум, колледж то есть. Будем
вместе готовиться.
Через несколько минут, когда к нам присоединился приглашенный мною
Алексей Гаврилович, мы договорились о том, что отец с дочерью придут на
консультацию ещё, по крайней мере, несколько раз. Но каждый уже по своему,
отдельному расписанию.
Прошло еще две или три недели. Я встречался со всеми тремя: дочерью,
отцом, матерью. Динамика психических состояний каждого удивительно точно
соответствовала ожидаемой - Татьяна становилась всё спокойнее и доброже-
лательнее; Алексей Гаврилович всё грустнел и грустнел, хотя его грусть про-
питывалась нотками примиренности и какого-то прощального просветления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
бедолагой, от родителей отреклась, из родного дома сбегает... О чём здесь
говорить? Без ножа зарезала.
И без паузы женщина продолжала:
- Я бы тех, кто показывает по телевидению секс этот, приказала бы вешать
на столбах за ноги, чтоб у них кровь от секса да в голову бы ударила. Что делают!
Наших детей от нас отлучают. Голыми, прошу прощения, задницами да тить-
ками весь свет заслонили. А Вы - говорить... Что ж тут говорить? Стрелять надо.
Стрелять!
Лицо и глаза женщины вспыхнули такой ледяной ненавистью, что на
мгновение стало жутко, я немного помолчал, затем, словно про себя, произнес
чуть слышно:
- Так ведь уже стреляют...
- Не в тех! - громко и решительно ответила Зинаида Степановна.
Я попытался проникнуть в бурю чувств клиентки. В чём-то я даже был
согласен с ней. Но сейчас моя профессиональная задача состояла не в под-
креплении или опровержении ценностных симпатий или нормативов клиентки,
а в том, чтобы за время, которого почти не оставалось, хотя бы тоненьким
лучиком осветить отношения матери с дочерью. Не отстраняясь от темы
(действительно, болезненной) средств массовой информации, а, наоборот, как
бы продолжая её, я спросил:
- Кстати, скажите пожалуйста, на Ваш взгляд, Татьяна много времени тратит
на телевизор?
- На телевизор? - Зинаида Степановна взглянула на меня с таким выраже-
нием лица, будто я только что свалился с высокой башни, но при этом не только
не ушибся и ничего не сломал, а ещё и вопросы задаю.
- Да разве они теперь телевизор смотрят? Они же закроются где-то и видики
без конца крутят. Такое, что...
- Правильно ли я Вас понял, что Татьяна редко бывает дома? - уточнил я.
Женщина снова посмотрела на меня с неприкрытым интересом. По её глазам
уже было видно, что все психологи - немножко того..., и надо поскорее
распрощаться, не то и самой можно повредиться.
- Да с чего бы это мне к психологам ходить, если бы мой ребенок дома
сидел! Да она родной матери не всегда и "здрасьте" скажет. А Вы вопросы
задаете...
Настало время прощаться. Картина прояснялась довольно отчётливо. Не
хватало разве что небольшого штришка. Собственно говоря, далеко не всегда
подробности важны, но в этой ситуации мне показался такой штрих необ-
ходимым.
- Зинаида Степановна, создаётся впечатление, что Вы в самом деле теряете
дочь, - я посмотрел на неё.
Суровое лицо. Уверенность и решительность. Отчуждение и непреклонность.
Молчание.
- Но это ещё, возможно, не самое главное, - продолжал я. Ни одна чёрточка
не дрогнула на её лице.
- Страшнее то, что, кажется. Ваша дочь уже потеряла Вас. А Вы ведь ее
мать...
Не прощаясь, Зинаида Степановна вышла. На следующий день Алексей
Гаврилович пришел с Таней. Обычная старшеклассница. Спортивный стиль в
одежде. Спортивная сумка через плечо, тяжелые чёрные ботинки на ногах. Пока
Татьяна работала на компьютере с диагностической программой, мы обменя-
лись мнениями с отцом.
- Была Зинаида Степановна, - начал я как можно более нейтрально.
- Знаю, что была. Сами же видели, какая она, - вздохнул Алексей
Гаврилович. Позавчера, когда Вы спросили, какие у неё с Таней отношения, я
подумал, что, собственно говоря, никаких. Но как-то неловко было говорить
так. А вообще-то она тяжёлый человек. Начальник цеха. Всё время с людьми.
Работа, знаете ли, такая.
- Татьяна с матерью не контачит, - перебил я Алексея Гавриловича.
- Общий язык они давно уже потеряли. Впрочем, я не могу сказать, что они
ругаются, знаете, как бывает у дочерей с матерями. А у них... Так... Каждая сама
по себе.
- Вы... - я не успел вымолвить и слова, как Алексей Гаврилович продолжил,
словно предугадал мои мысли.
- Я как бы пытался помочь им наладить отношения. И на дачу вместе
ездили, трудились вместе, и гостей приглашали, и всей семьей в театр... Не
получилось. Что-то в них то ли сломалось, то ли... Не понимаю. Хотя думаю,
характер Зины здесь виноват. Она у меня - сержант в юбке. А Танюша...
Как раз в этот момент в комнате появилась Татьяна в сопровождении моего
сотрудника, державшего в руках психограмму. Я взял листок с психограммой.
действительно был типичен для сензитивных, т.е. чувственных, тревожных,
совестливых натур, правдивых, склонных к глубоким переживаниям, из тех,
которые болезненно реагируют на душевную чёрствость и равнодушие.
Беседа с Татьяной дополнила впечатления, обрисовав картину, которая
поневоле ассоциировалась у меня с образом астрономической чёрной дыры,
центром которой была Зинаида Степановна, а юная планета Татьяна пыталась
вырваться из объятий чёрного карлика, и именно притяжение Андрея, если
оставаться в пределах этой метафоры, служило как бы такой вспомогательной
несущей системой.
Но метафора метафорой, а жизнь - жизнью. Спустя минут двадцать после
начала нашей с Таней беседы, пока отец нервно листал страницы популярных
журналов в соседней комнате, оказалось, что девушка в свои неполные
семнадцать лет удивительно реалистично ориентируется и в своей семейной, и
в своей житейской ситуациях. Несмотря на влюблённость и эмоциональное
увлечение Андреем, Татьяна спокойно сообщила, как о давно решенном для
себя деле, о том, что "дома" у неё вообще жить невозможно.
- Я ума не приложу, как отец столько лет выдерживал с мамой. Сейчас же
я его прекрасно понимаю. Я была для него психологической отдушиной. Может,
на мне-то всё и держалось. А теперь... Теперь я его покидаю. Но что делать?
Такова жизнь... Вы не думайте, что я уцепилась за Андрея, чтоб сбежать из дому.
Нет. Но мне кажется, - Татьяна помолчала, - мне кажется, сама судьба послала
мне это спасение. Вы же видите, я не сумасшедшая. Я не играю в любовь. Я
хочу закончить школу, поступить на... (Татьяна даже назвала факультет), а
осенью, если всё будет благополучно, мы поженимся.
- Где же Вы собираетесь жить? - задал я сакраментальный вопрос.
- Родители Андрея достраивают себе дом под Киевом. Мы будем жить в их
квартире.
- Тебя не беспокоит что у Андрея нет образования?
- Он собирается поступать в строительный техникум, колледж то есть. Будем
вместе готовиться.
Через несколько минут, когда к нам присоединился приглашенный мною
Алексей Гаврилович, мы договорились о том, что отец с дочерью придут на
консультацию ещё, по крайней мере, несколько раз. Но каждый уже по своему,
отдельному расписанию.
Прошло еще две или три недели. Я встречался со всеми тремя: дочерью,
отцом, матерью. Динамика психических состояний каждого удивительно точно
соответствовала ожидаемой - Татьяна становилась всё спокойнее и доброже-
лательнее; Алексей Гаврилович всё грустнел и грустнел, хотя его грусть про-
питывалась нотками примиренности и какого-то прощального просветления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100