Проклятие! Приступы становятся все чаще, и неизвестно, как с этим бороться.
Если так пойдет и дальше, то рано или поздно Артур вообще не сможет обходиться без подарка Флейтиста.
– Еще и этот на нашу голову, – неожиданно сказал старший, – сейчас книгу захочет.
– Что?
– А мы ее отдадим.
– Еще чего! Кто там? И… где?
– Что? – в свою очередь переспросил Артур, и сияние вокруг погасло.
Глубоко вздохнув, он помотал головой:
– Кажется, прошло. Нас ждут, там, дальше.
– Книгу не отдам, – заявил Альберт. – Это профессор, да?
– Да.
– Тогда точно не отдам. Дай арбалет.
– Ты рехнулся, что ли?
– Да я легонько.
– Из арбалета? – Артур погладил Серко по темной от пота шее. – Потерпи, мальчик, скоро уже приедем. – И уже виновато сказал Альберту: – Мы отдадим книгу. Я только не знаю почему.
А еще через сотню шагов лошади остановились. И Альберт почувствовал, что не может шевельнуться. Странное ощущение. Пугающее. Забытое давно. Заклинание это называется «хилер». Когда-то, когда он еще только учился, профессор мог проделать с ним такое, но сейчас…
Вот, значит, как чувствует себя человек, столкнувшись с магом. И маг-то плохонький, а все равно – царь и бог.
Вцепился в сердце холодными пальцами. Чтобы убить, ему достаточно сжать пальцы чуть сильнее…
Артуру хоть бы что, конечно: спрыгнул на землю с арбалетом в руках, а тут и профессор из-за скалок недалеких показался.
– Лучше не надо, рыцарь, – произнес он, покачивая на руках свой мэджик-бук. – Твоего брата я убью раньше, чем ты выстрелишь.
В подтверждение его слов в груди Альберта снова зашевелились холодные червяки. Коснулись сердца. Отдернулись. Коснулись еще раз (боль и злость – взяли, как маленьких), и досадливый стыд – опасная смесь, но предпринять хоть что-нибудь нет сил.
– Положи арбалет на землю! – приказал Фортуна.
– Делай, что он велит, – попросил Альберт. Боль в сердце стала нестерпимой. – Мы его… потом.
Старший скривился, как будто и ему стало больно. Но послушно положил арбалет у ног.
– Теперь возьми книгу, – распорядился профессор. Артур подошел к Стерлядке. Вытащил мэджик-бук Тори из сумки на седле.
– Иди сюда, – сказал Фортуна, – медленно.
Медленно. Артур и не спешил.
Альберту чуть полегчало, когда старший оказался между ним и профессором. Самую чуточку, но этого хватило, чтобы перестать тихо поскуливать и начать воспринимать действительность хоть сколько-нибудь адекватно.
Золотая решетка без цветных пятен магии казалась голой. Артур сделал еще шаг, и сияющие прутья дрогнули, поплыли, сливаясь и теряя очертания. Скручиваясь, как бумажный лист, все туже, туже. Переплавляясь в копье из чистого, раскаленного золота.
Профессор что, не видит?
Похоже, не видел. Приказал старшему остановиться шагах в двадцати и распорядился:
– Положи книгу на землю и отойди. Медленно.
Очень медленно.
Золотое копье ударило мгновенно.
«Святый знак» – не заклинание: голая сила, доступная лишь священникам. От него нет спасения. И поглощающие поля взорвались праздничным фейерверком; с громким треском разлетелись щиты; зашипел и растаял ментальный кокон. Пылающее острие ударило Фортуну в грудь.
И погасло.
От страшной боли потемнело в глазах. Как сквозь вату слышал Альберт истерический смех профессора:
– …убийца! На тебе же кровь! Кровь! Заповедь-то… господи, бывает же… заповедь нарушена. Положи книгу, рыцарь, и убирайся.
А после паузы тихий, но очень страшный голос старшего:
– Не надо.
Да, он просто сказал:
– Не надо.
Сказал, когда понял, что сейчас профессор нажмет «ввод», и заклинание станет необратимым. И Фортуна остановил уже занесенный над клавишей палец. Удивленно хмыкнул. Мальчик, кажется, не понимает, что его брата нельзя оставлять в живых.
Не понимает.
И ведь не просит за младшего – просят не так. Можно подумать, со смертью Альберта небо на землю рухнет.
Выдерживая паузу, Иляс Фортуна подтянул к себе мэджик-бук Тори. И понял: небо не рухнет, но он сам, убив ученика, не успеет даже сломать активатор телепорта. До Артура добрых двадцать шагов, но, будь их хоть пятьдесят, хоть сотня, – успеет мальчишка. Этот – успеет. И даже прямое попадание молнии его не остановит. Мертвый или живой, он дойдет, дотянется. Уничтожит.
Ну что ж. Не все и не всегда решается грубой силой.
– Запомните этот момент, – наставительно сказал профессор, и ему самому понравилось, как прозвучали слова, – пусть он будет для вас уроком, мальчики.
– Мы запомним, – пообещал Артур.
Иляс Фортуна прикусил язык и активировал телепорт. Нет, он отправился не домой. Обстоятельства изменились, и теперь у профессора были срочные дела в Шопроне.
– Господин командор, менестрель Галеш Неманя просит принять его.
– Пусть войдет, – разрешил сэр Герман.
Если Галеш в Сегеде, значит, и Артур где-то неподалеку. Непонятно, почему мальчик не явился сам. Или что-то случилось? Как бы там ни было, лучше Галеш, чем пустые догадки. Может статься, расскажет бездельник что-нибудь полезное.
Менестрель вошел в кабинет командора ордена Храма с обычной своей развязной застенчивостью. На пороге остановился, поглядел по сторонам. Сбросил с плеча чехол с гитарой и поставил у стены.
Он не спросил благословения, не поздоровался даже. Прошел к столу, уселся на краешек. И раньше, чем сэр Герман, потрясенный этакой вопиющей наглостью, успел рявкнуть на зарвавшегося мерзавца, Галеш сказал с мучительно знакомыми, так давно забытыми интонациями:
– Ну, здравствуй, Мастиф. Как дела, внучек?
ДА НЕ БУДЕТ ДРУГИХ БОГОВ…
Артуру снился лес. Деревья из золота и серебра. Листва их матово блестела в лучах солнца, крохотные птицы сновали между ветвей, рассыпая с крыльев яркие цветные брызги. А по ночам лес озарялся тысячами огоньков – зеленых, голубых, белых – это распускались, встречая звезды, цветы из драгоценного живого камня.
Артуру снились равнины, где земля сливалась с небом и странные звери скользили в высокой траве. Котда вставало солнце, множество маленьких радуг вспыхивало над цветами и листьями, и маленькие крылатые человечки – феи, да, они называли себя так, – плясали в разноцветье росинок, беззаботные и смешные. Глупые, конечно, но, будь они умней, откуда бы взяться беззаботности9
И были горы – черные, серые, белые. С тяжелыми шапками снегов… как дома. Были яркие-яркие луга, с очень мягкой травой, были бездонные пропасти, несокрушимые стены, ревущие водопады. Сходили с гор подсвеченные солнцем лавины, такие красивые, если смотреть издалека. Гнездились в горах большие гордые птицы, каждая из которых легко могла унести в когтях человека. И ночью, под звездами, и днем, под солнцем, ничего не было прекраснее этих гор, этих равнин и этого леса.
Зеленые, как темные изумруды, обрамленные длинными ресницами глаза Единорога смотрели на свое отражение в синей глубине высокого неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Если так пойдет и дальше, то рано или поздно Артур вообще не сможет обходиться без подарка Флейтиста.
– Еще и этот на нашу голову, – неожиданно сказал старший, – сейчас книгу захочет.
– Что?
– А мы ее отдадим.
– Еще чего! Кто там? И… где?
– Что? – в свою очередь переспросил Артур, и сияние вокруг погасло.
Глубоко вздохнув, он помотал головой:
– Кажется, прошло. Нас ждут, там, дальше.
– Книгу не отдам, – заявил Альберт. – Это профессор, да?
– Да.
– Тогда точно не отдам. Дай арбалет.
– Ты рехнулся, что ли?
– Да я легонько.
– Из арбалета? – Артур погладил Серко по темной от пота шее. – Потерпи, мальчик, скоро уже приедем. – И уже виновато сказал Альберту: – Мы отдадим книгу. Я только не знаю почему.
А еще через сотню шагов лошади остановились. И Альберт почувствовал, что не может шевельнуться. Странное ощущение. Пугающее. Забытое давно. Заклинание это называется «хилер». Когда-то, когда он еще только учился, профессор мог проделать с ним такое, но сейчас…
Вот, значит, как чувствует себя человек, столкнувшись с магом. И маг-то плохонький, а все равно – царь и бог.
Вцепился в сердце холодными пальцами. Чтобы убить, ему достаточно сжать пальцы чуть сильнее…
Артуру хоть бы что, конечно: спрыгнул на землю с арбалетом в руках, а тут и профессор из-за скалок недалеких показался.
– Лучше не надо, рыцарь, – произнес он, покачивая на руках свой мэджик-бук. – Твоего брата я убью раньше, чем ты выстрелишь.
В подтверждение его слов в груди Альберта снова зашевелились холодные червяки. Коснулись сердца. Отдернулись. Коснулись еще раз (боль и злость – взяли, как маленьких), и досадливый стыд – опасная смесь, но предпринять хоть что-нибудь нет сил.
– Положи арбалет на землю! – приказал Фортуна.
– Делай, что он велит, – попросил Альберт. Боль в сердце стала нестерпимой. – Мы его… потом.
Старший скривился, как будто и ему стало больно. Но послушно положил арбалет у ног.
– Теперь возьми книгу, – распорядился профессор. Артур подошел к Стерлядке. Вытащил мэджик-бук Тори из сумки на седле.
– Иди сюда, – сказал Фортуна, – медленно.
Медленно. Артур и не спешил.
Альберту чуть полегчало, когда старший оказался между ним и профессором. Самую чуточку, но этого хватило, чтобы перестать тихо поскуливать и начать воспринимать действительность хоть сколько-нибудь адекватно.
Золотая решетка без цветных пятен магии казалась голой. Артур сделал еще шаг, и сияющие прутья дрогнули, поплыли, сливаясь и теряя очертания. Скручиваясь, как бумажный лист, все туже, туже. Переплавляясь в копье из чистого, раскаленного золота.
Профессор что, не видит?
Похоже, не видел. Приказал старшему остановиться шагах в двадцати и распорядился:
– Положи книгу на землю и отойди. Медленно.
Очень медленно.
Золотое копье ударило мгновенно.
«Святый знак» – не заклинание: голая сила, доступная лишь священникам. От него нет спасения. И поглощающие поля взорвались праздничным фейерверком; с громким треском разлетелись щиты; зашипел и растаял ментальный кокон. Пылающее острие ударило Фортуну в грудь.
И погасло.
От страшной боли потемнело в глазах. Как сквозь вату слышал Альберт истерический смех профессора:
– …убийца! На тебе же кровь! Кровь! Заповедь-то… господи, бывает же… заповедь нарушена. Положи книгу, рыцарь, и убирайся.
А после паузы тихий, но очень страшный голос старшего:
– Не надо.
Да, он просто сказал:
– Не надо.
Сказал, когда понял, что сейчас профессор нажмет «ввод», и заклинание станет необратимым. И Фортуна остановил уже занесенный над клавишей палец. Удивленно хмыкнул. Мальчик, кажется, не понимает, что его брата нельзя оставлять в живых.
Не понимает.
И ведь не просит за младшего – просят не так. Можно подумать, со смертью Альберта небо на землю рухнет.
Выдерживая паузу, Иляс Фортуна подтянул к себе мэджик-бук Тори. И понял: небо не рухнет, но он сам, убив ученика, не успеет даже сломать активатор телепорта. До Артура добрых двадцать шагов, но, будь их хоть пятьдесят, хоть сотня, – успеет мальчишка. Этот – успеет. И даже прямое попадание молнии его не остановит. Мертвый или живой, он дойдет, дотянется. Уничтожит.
Ну что ж. Не все и не всегда решается грубой силой.
– Запомните этот момент, – наставительно сказал профессор, и ему самому понравилось, как прозвучали слова, – пусть он будет для вас уроком, мальчики.
– Мы запомним, – пообещал Артур.
Иляс Фортуна прикусил язык и активировал телепорт. Нет, он отправился не домой. Обстоятельства изменились, и теперь у профессора были срочные дела в Шопроне.
– Господин командор, менестрель Галеш Неманя просит принять его.
– Пусть войдет, – разрешил сэр Герман.
Если Галеш в Сегеде, значит, и Артур где-то неподалеку. Непонятно, почему мальчик не явился сам. Или что-то случилось? Как бы там ни было, лучше Галеш, чем пустые догадки. Может статься, расскажет бездельник что-нибудь полезное.
Менестрель вошел в кабинет командора ордена Храма с обычной своей развязной застенчивостью. На пороге остановился, поглядел по сторонам. Сбросил с плеча чехол с гитарой и поставил у стены.
Он не спросил благословения, не поздоровался даже. Прошел к столу, уселся на краешек. И раньше, чем сэр Герман, потрясенный этакой вопиющей наглостью, успел рявкнуть на зарвавшегося мерзавца, Галеш сказал с мучительно знакомыми, так давно забытыми интонациями:
– Ну, здравствуй, Мастиф. Как дела, внучек?
ДА НЕ БУДЕТ ДРУГИХ БОГОВ…
Артуру снился лес. Деревья из золота и серебра. Листва их матово блестела в лучах солнца, крохотные птицы сновали между ветвей, рассыпая с крыльев яркие цветные брызги. А по ночам лес озарялся тысячами огоньков – зеленых, голубых, белых – это распускались, встречая звезды, цветы из драгоценного живого камня.
Артуру снились равнины, где земля сливалась с небом и странные звери скользили в высокой траве. Котда вставало солнце, множество маленьких радуг вспыхивало над цветами и листьями, и маленькие крылатые человечки – феи, да, они называли себя так, – плясали в разноцветье росинок, беззаботные и смешные. Глупые, конечно, но, будь они умней, откуда бы взяться беззаботности9
И были горы – черные, серые, белые. С тяжелыми шапками снегов… как дома. Были яркие-яркие луга, с очень мягкой травой, были бездонные пропасти, несокрушимые стены, ревущие водопады. Сходили с гор подсвеченные солнцем лавины, такие красивые, если смотреть издалека. Гнездились в горах большие гордые птицы, каждая из которых легко могла унести в когтях человека. И ночью, под звездами, и днем, под солнцем, ничего не было прекраснее этих гор, этих равнин и этого леса.
Зеленые, как темные изумруды, обрамленные длинными ресницами глаза Единорога смотрели на свое отражение в синей глубине высокого неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156