Так же, как Ямы или Железное Кладбище.
– Названия все мы с Артуром для себя придумывали, – словно читая мысли, подхватил младший, – другие, кто здесь бывал и карты составлял, может, по-другому называют. Это чтобы ориентироваться. А церквей тут много… было. В них теперь всякая дрянь водится. Туда и днем-то соваться не стоит, а уж по ночам лучше даже и не смотреть в ту сторону.
Ирма спрашивала еще что-то. Альберт охотно отвечад. В роли наставника или проводника он себя чувствовал очень уверенно. А уж здесь, в Развалинах, где каждое отклонение от привычного маршрута хайдуков чревато неприятностями, младший с полным правом мог гордиться тем, что знает местность вдоль и поперек.
– Кстати, раньше мы с этим духом не встречались, – заявил Альберт. – Он здесь давно?
– Да не очень, – рассудительно ответил вместо Ирмы Карнай. – Мы никогда не забирались в такую даль, но я слышал, что хайдуки начали избегать Развалин. Почему, не спрашивал. Теперь, думаю, спрашивать и незачем.
Артур слушал треп за спиной, не особенно вникая в смысл разговора. Надо будет – вспомнит и осмыслит. А пока – ни к чему. Еще пара часов езды, и можно будет остановиться на отдых. Там, подальше, есть здоровенная площадь. Хорошо просматривается. Никто незаметно не подкрадется. Никто из засады не выстрелит. Правда, те, с позволения сказать, стрелки, что водились в Развалинах раньше, знать не знали о том, что такое засада, но это когда было?
А по улице словно прошлись опрятные хозяйки с метлами. Чистенько кругом. Ни пылинки, ни камушка. Запугал младший хозяина здешнего, ничего не скажешь.
… Солнце катилось по выгнутому светлому небу, перевалило уже через полдень, забирало все дальше к югу. Светило в спину, и стены домов, тоже как будто отмытые от пыли, блестели, отражая яркие лучи.
Ага. Вот он, приметный вход в Ямы. Почти сразу за ним нужный поворот…
– Ой, – сказал Альберт, бок о бок с Артуром выезжая на просторную площадь, – это что? Жертвоприношение?
– Нет. – Храмовник остановил коня.
Младший отирался рядом, не спешил убраться за спину. Да, в общем, и ни к чему. Спокойно все.
Трупы летяг, крысиные тушки, иглохарки, юдищи, сваленные на парапете бывшего фонтана… Нет, не сваленные. Разложенные аккуратно. Освежеванные, выпотрошенные. Лежат, понимаешь, как в мясной лавке…
В лавке? Ну да. Глупость, конечно, однако ничего умнее все равно не придумывается.
– Нас, кажется, решили принять по всем законам гостеприимства, – подал голос Карнай, – посмотрите: даже камни разложены, как подушки вокруг стола.
– Крепко ты его приложил, – заметил Варг, обращаясь к Альберту, – нам теперь в Развалинах и стол и дом будет. Хорошая жизнь. Ирма, может, останемся здесь, а?
– Да ну тебя! – Ведьма выехала в авангард, присмотрелась. – Может, ловушка? – предположила без особой уверенности.
Альберт прислушался к ощущениям, хмурясь и покусывая губы, потом поднял глаза на Артура:
– Это он откупается. Чтобы мы его не трогали. Думает, я его съесть хочу. Какой-то он совсем тупой.
– Зато сильный. – Рыцарь тронул коня. – Поехали, чего смотреть.
Подношение хозяина трогать не стали, оставили лежать, просто выбрали место так, чтобы ветер дул туда, а не оттуда. Ирма какое-то время еще озиралась настороженно, да и Варг нет-нет, но поводил ноздрями, нюхая горячий воздух. Однако тихо было. Никто не побеспокоил ни людей, ни лошадей, ни нелюдей.
– Вот всегда бы так! – вздохнул Альберт, забираясь на отдохнувшую и от этого развеселившуюся Стерлядь. – Представляешь, братец, приезжаем это мы в Козлодуй или, там, на Триглав, а нам хлеб-соль на восемь сторон света да с поклоном…
– Да на золотом блюде, – язвительно перебил его Артур, наблюдая, как Ирма, не дожидаясь помощи, садится в седло. – Не поминай чего не надо, Пустоши под боком.
– А ты суеверным стал, – заметил младший, нащупывая стремя правой ногой, – с чего бы вдруг?
Артур отмолчался. Суеверным? Как же! До Дворца еще полдня ехать, а Триглав, даже когда далеко, все равно слишком близко, чтобы вслух о нем вспоминать. С хозяином здешним братик, конечно, справился, но тот, что на Триглаве…
– Не накликай, – подал голос Альберт, – что-то мы и вправду… Распоясались.
– Угу, – Артур отвернулся от ведьмы, – поехали.
И поехали. Маршевой рысью через чистенькие – душа радуется – Развалины. Под ярким солнышком, заглядывающим уже с левого бока. Теперь, пока тени не лягут за спину, отдыха не будет.
И хорошо. Хватит странностей.
Над обугленным рвом, между ночью и днем
Переброшены сходни.
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте свободны!
Хуже адовых врат называть свои цепи наградой.
В этом страх виноват, но не стоит бояться, не надо!
Как он пел, Безымянный музыкант! Зрячие пальцы метались по струнам, и звонкий, ясный, радостный голос взлетал к высоченным сводам, птицей проносился сквозь стрельчатые арки – выше, выше, в небо.
В темное, глубокое, чуткое и внимательное небо.
Этот мир состоит из любви
Между небом и твердью.
Этот мир состоит из любви
Между жизнью и смертью.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов,
Пока еще не поздно.
… Артур слушал, привалившись к стене. Слушал песню, сквозь черные, узорные решетки окон смотрел туда, куда рвался голос певца. В небо. Господи, да сложивший эти слова должен быть святым! Он смог сказать, правильно, единственно верно смог сказать то, что звенит в душе хрустальными колокольцами, каждый миг бытия наполняя смыслом и радостью.
Он должен умереть.
Почему?!
На зеркальный мираж,
Вдаль, за облачный кряж
Все идут пилигримы
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте любимы!
Это так же легко, как смеяться,
И кто бы ты ни был
Жизнь похожа на фарс
С эпилогом в безоблачном небе.
Этот мир состоит из любви,
Боль придумали люди.
Этот мир состоит из любви,
И иначе не будет.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов. Пока еще не поздно.
«Почему?» – спросил Артур. Уже не у себя. Душа сама скользнула следом за песней в небо, в чистую, светлую, трепетную радость молитвы. «Почему?»
В одном слове было множество вопросов. Артур ждал ответа. Ждал требовательно и терпеливо. И не видел, как Варг, хлопочущий над котелком, сел на мозаичный пол, набрал в ложку густого варева, но позабыл его попробовать.
– Что, посмотрел! – ехидно поинтересовался Альберт. – Вот такой у меня братец. Я сам сдурел, когда в первый раз увидел.
– Там… Бог? – странным голосом спросил Варг.
– Где? – Альберт проследил его взгляд. – А, там, наверху-то? Ну не знаю. Может, и Бог. Но, скорее всего, нет. – Он дождался, пока Варг облегченно вздохнет и наконец-то поднесет ко рту ложку с супом, а потом добавил: – Там Пречистая Дева. Старший обычно с ней разговаривает.
Варг подавился, закашлялся, и Карнай от души треснул оборотня по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Названия все мы с Артуром для себя придумывали, – словно читая мысли, подхватил младший, – другие, кто здесь бывал и карты составлял, может, по-другому называют. Это чтобы ориентироваться. А церквей тут много… было. В них теперь всякая дрянь водится. Туда и днем-то соваться не стоит, а уж по ночам лучше даже и не смотреть в ту сторону.
Ирма спрашивала еще что-то. Альберт охотно отвечад. В роли наставника или проводника он себя чувствовал очень уверенно. А уж здесь, в Развалинах, где каждое отклонение от привычного маршрута хайдуков чревато неприятностями, младший с полным правом мог гордиться тем, что знает местность вдоль и поперек.
– Кстати, раньше мы с этим духом не встречались, – заявил Альберт. – Он здесь давно?
– Да не очень, – рассудительно ответил вместо Ирмы Карнай. – Мы никогда не забирались в такую даль, но я слышал, что хайдуки начали избегать Развалин. Почему, не спрашивал. Теперь, думаю, спрашивать и незачем.
Артур слушал треп за спиной, не особенно вникая в смысл разговора. Надо будет – вспомнит и осмыслит. А пока – ни к чему. Еще пара часов езды, и можно будет остановиться на отдых. Там, подальше, есть здоровенная площадь. Хорошо просматривается. Никто незаметно не подкрадется. Никто из засады не выстрелит. Правда, те, с позволения сказать, стрелки, что водились в Развалинах раньше, знать не знали о том, что такое засада, но это когда было?
А по улице словно прошлись опрятные хозяйки с метлами. Чистенько кругом. Ни пылинки, ни камушка. Запугал младший хозяина здешнего, ничего не скажешь.
… Солнце катилось по выгнутому светлому небу, перевалило уже через полдень, забирало все дальше к югу. Светило в спину, и стены домов, тоже как будто отмытые от пыли, блестели, отражая яркие лучи.
Ага. Вот он, приметный вход в Ямы. Почти сразу за ним нужный поворот…
– Ой, – сказал Альберт, бок о бок с Артуром выезжая на просторную площадь, – это что? Жертвоприношение?
– Нет. – Храмовник остановил коня.
Младший отирался рядом, не спешил убраться за спину. Да, в общем, и ни к чему. Спокойно все.
Трупы летяг, крысиные тушки, иглохарки, юдищи, сваленные на парапете бывшего фонтана… Нет, не сваленные. Разложенные аккуратно. Освежеванные, выпотрошенные. Лежат, понимаешь, как в мясной лавке…
В лавке? Ну да. Глупость, конечно, однако ничего умнее все равно не придумывается.
– Нас, кажется, решили принять по всем законам гостеприимства, – подал голос Карнай, – посмотрите: даже камни разложены, как подушки вокруг стола.
– Крепко ты его приложил, – заметил Варг, обращаясь к Альберту, – нам теперь в Развалинах и стол и дом будет. Хорошая жизнь. Ирма, может, останемся здесь, а?
– Да ну тебя! – Ведьма выехала в авангард, присмотрелась. – Может, ловушка? – предположила без особой уверенности.
Альберт прислушался к ощущениям, хмурясь и покусывая губы, потом поднял глаза на Артура:
– Это он откупается. Чтобы мы его не трогали. Думает, я его съесть хочу. Какой-то он совсем тупой.
– Зато сильный. – Рыцарь тронул коня. – Поехали, чего смотреть.
Подношение хозяина трогать не стали, оставили лежать, просто выбрали место так, чтобы ветер дул туда, а не оттуда. Ирма какое-то время еще озиралась настороженно, да и Варг нет-нет, но поводил ноздрями, нюхая горячий воздух. Однако тихо было. Никто не побеспокоил ни людей, ни лошадей, ни нелюдей.
– Вот всегда бы так! – вздохнул Альберт, забираясь на отдохнувшую и от этого развеселившуюся Стерлядь. – Представляешь, братец, приезжаем это мы в Козлодуй или, там, на Триглав, а нам хлеб-соль на восемь сторон света да с поклоном…
– Да на золотом блюде, – язвительно перебил его Артур, наблюдая, как Ирма, не дожидаясь помощи, садится в седло. – Не поминай чего не надо, Пустоши под боком.
– А ты суеверным стал, – заметил младший, нащупывая стремя правой ногой, – с чего бы вдруг?
Артур отмолчался. Суеверным? Как же! До Дворца еще полдня ехать, а Триглав, даже когда далеко, все равно слишком близко, чтобы вслух о нем вспоминать. С хозяином здешним братик, конечно, справился, но тот, что на Триглаве…
– Не накликай, – подал голос Альберт, – что-то мы и вправду… Распоясались.
– Угу, – Артур отвернулся от ведьмы, – поехали.
И поехали. Маршевой рысью через чистенькие – душа радуется – Развалины. Под ярким солнышком, заглядывающим уже с левого бока. Теперь, пока тени не лягут за спину, отдыха не будет.
И хорошо. Хватит странностей.
Над обугленным рвом, между ночью и днем
Переброшены сходни.
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте свободны!
Хуже адовых врат называть свои цепи наградой.
В этом страх виноват, но не стоит бояться, не надо!
Как он пел, Безымянный музыкант! Зрячие пальцы метались по струнам, и звонкий, ясный, радостный голос взлетал к высоченным сводам, птицей проносился сквозь стрельчатые арки – выше, выше, в небо.
В темное, глубокое, чуткое и внимательное небо.
Этот мир состоит из любви
Между небом и твердью.
Этот мир состоит из любви
Между жизнью и смертью.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов,
Пока еще не поздно.
… Артур слушал, привалившись к стене. Слушал песню, сквозь черные, узорные решетки окон смотрел туда, куда рвался голос певца. В небо. Господи, да сложивший эти слова должен быть святым! Он смог сказать, правильно, единственно верно смог сказать то, что звенит в душе хрустальными колокольцами, каждый миг бытия наполняя смыслом и радостью.
Он должен умереть.
Почему?!
На зеркальный мираж,
Вдаль, за облачный кряж
Все идут пилигримы
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте любимы!
Это так же легко, как смеяться,
И кто бы ты ни был
Жизнь похожа на фарс
С эпилогом в безоблачном небе.
Этот мир состоит из любви,
Боль придумали люди.
Этот мир состоит из любви,
И иначе не будет.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов. Пока еще не поздно.
«Почему?» – спросил Артур. Уже не у себя. Душа сама скользнула следом за песней в небо, в чистую, светлую, трепетную радость молитвы. «Почему?»
В одном слове было множество вопросов. Артур ждал ответа. Ждал требовательно и терпеливо. И не видел, как Варг, хлопочущий над котелком, сел на мозаичный пол, набрал в ложку густого варева, но позабыл его попробовать.
– Что, посмотрел! – ехидно поинтересовался Альберт. – Вот такой у меня братец. Я сам сдурел, когда в первый раз увидел.
– Там… Бог? – странным голосом спросил Варг.
– Где? – Альберт проследил его взгляд. – А, там, наверху-то? Ну не знаю. Может, и Бог. Но, скорее всего, нет. – Он дождался, пока Варг облегченно вздохнет и наконец-то поднесет ко рту ложку с супом, а потом добавил: – Там Пречистая Дева. Старший обычно с ней разговаривает.
Варг подавился, закашлялся, и Карнай от души треснул оборотня по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156