Это неправда. У Артура нет щита, а тот, что прилагается к парадным доспехам, украшен лишь алым крестом, без всяких надписей.
Вторая версия, такая же апокрифическая, как и первая, и точно так же отрицаемая и епископской церковью, и орденом Храма, гласит, что был Артур Северный избранником дьявола, погубителем и растлителем невинных душ, И получил он от Сатаны имя Миротворец, поскольку обязался сотворить для своего покровителя новый, страшный мир, где не нашлось бы места Богу.
Разумеется, в этих преданиях, не менее красивых, чем легенды о святости, Артур влюблен в Приснодеву, и эта любовь, любовь плоти и сердца, это греховное чувство воспевается в легендах с прекрасной и пугающей силой. Должен признаться, что меня когда-то заинтересовал именно дьявольский вариант, меня привлекла страсть смертного к Богородице, очаровала, заставила искать все сказки, легенды и песни, какие только были сложены о Миротворце.
И о брате его, Альберте.
Во время этих поисков я понял, что и Бог, и дьявол, и Пречистая Дева – все приложили руку к появлению в Единой Земле – нет, не Артура Северного – Братьев. Артур и Альберт могут служить Злу, могут творить Добро, могут любить или ненавидеть, грешить или быть праведниками, но всегда и во всем они вместе. Они немыслимы друг без друга.
«Сказки, – сказал я себе, – песни, легенды. Люди так любят преувеличивать».
И Господь в неизреченной милости своей дал мне возможность самому, своими глазами увидеть легендарных героев. Позволил мне быть с ними, сопровождать их в странствиях, смотреть, как совершают они свои подвиги, наблюдать их мирную жизнь, слушать, о чем говорят они, и видеть, как они сами слушают мои песни. И теперь я могу сказать: люди любят преувеличивать, и в сказках своих, в своих легендах они окружили Братьев волшебным ореолом, они связали их мистическими путами, сковали золотой цепью ангела с небес и рыцаря-монаха. Или стянули огненной петлей адского демона и, опять-таки, монашествующего рыцаря. На деле же все просто: Артур и Альберт любят друг друга так, как только могут и должны любить рано осиротевшие братья, старший из которых оберегает младшего от невзгод. А младший, чуточку более умный, куда более хитрый, вовсю этим пользуется… и мечтает походить на старшего, на настоящего героя, и боится потерять его любовь, и верит в него, как в Бога, потому что больше ему верить не в кого.
Мне нравится, как называет их Варг: Дети Неба. С языка джаргов это переводится просто: сироты. Но все легенды о Братьях пропитаны мистикой, а я, увы, падок на многослойные красивости, где смысл скрывается под смыслом и можно утонуть, пытаясь доискаться до истины. Поэтому в словах «Дети Неба» предпочитаю я видеть нечто большее И я готов верить Альберту, утверждающему, что они с Артуром настоящие, родные братья, почему-то оставленные матерью. И я готов верить Артуру, полагающему, что сам Господь доверил ему спасение Альберта, чья душа до сих пор блуждает в потемках.
От этой веры Артура многое зависит. А мне повезло, повезло, как летописцу, биографу, спутнику героев: я могу наблюдать пошатнувшееся основание веры. Я вижу, как Артур Северный начал сомневаться в себе и в своем Боге. Я пожалел бы его, пожалел бы обоих мальчиков, потому что это очень тяжело и больно, когда основа всей жизни ломается, как пересохшая ветвь, но, признаюсь честно: у меня не получается жалеть их. Легендарные герои оказались и в самом деле героями. Вряд ли о них, о таких, какие они на самом деле, кто-то сложит песни – не получится песен, – но и жалости, что бы ни случилось, не получится тоже.
На Козлодуй выезжали какими-то совсем уж древними, давным-давно нехоженными тропами, и чем ближе становился мертвый город, тем чаще переглядывались Альберт с Артуром, молча, без слов, без улыбок даже. Они ехали впереди Зако, бок о бок, по растрескавшемуся асфальту и, наверное, вспоминали, что было здесь сто лет назад. Вспоминали чудовищ, не людей и не зверье – что-то ужасным образом измененное силой бившего здесь тогда Источника, нечисть всех мастей; орды демонов, и мертвых – великое множество мертвых, неупокоенных, голодных, жадных до крови.
Тогда здесь росли леса, странные и страшные, отравленные, как и люди. Яд разливался в воздухе, яд был в земле, в воде, в растениях. Сейчас куда ни взгляни – выжженная, лишь кое-где поросшая сухой травой земля. Говорят, это сделал Альберт. То есть говорят, что ангел, сопровождавший Миротворца в странствиях, увидев Козлодуй, разгневался и сделал так, чтоб ничего не росло на отравленных землях. Не росло и не жило. Вот и думай, под силу ли мажонку, хлипкому франту, которого прихлопнуть можно шлепком ладони, под силу ли такому уничтожить все живое в округе на два дня пути? Если нет, то кто же тогда это сделал?
Развалины самого Источника они увидели с одного из окружавших его холмов. В маленькой ложбинке громоздились глыбы оплавленного камня, а земля была стеклянная. Как в Шопроне, там, где нынче конные ряды. Черная, звонкая, скользкая земля, отполированная вечными ветрами и мелкой пылью.
Артур остановил коня. Они с Альбертом вновь переглянулись, и рыцарь спешился. Помог брату спрыгнуть с седла. Все так же молча оба направились к тому, что было Источником. Зако подумал-подумал, и пошел следом.
Вот здесь, если верить песням, Братья приняли свой последний, самый страшный бой. Не с чудовищами, не с демонами – с человеком, продавшим душу Триглаву. Они уничтожили его, уничтожили Источник, уничтожили все, живое и неживое, и сполохи Небесного огня видны были в небе над двумя соседними княжествами. И Лунный Туман, обитатель Триглава, так напуган был силой, обрушившейся на его раба, что сбежал, спрятался в Преисподней, поклявшись никогда больше не появляться в мире людей. А вон на том холме, там, где стоит сейчас сложенная из черного камня часовенка, Артур и Альберт побратались.
И Зако слышал – не в песнях, конечно же, и не в сказках, – слышал он это от Галеша, что обряд смешения крови проведен был отнюдь не по велению души, а только лишь для того, чтобы стать сильнее, слив воедино магию и веру. Иначе, полагал Галеш, даже Братья не справились бы с Козлодуйским Лихом. И уж тем более – с Лунным Туманом.
– … Что? – Зако взглянул на Артура.
– Чья это часовня? – терпеливо повторил тот.
– Пойди да посмотри, – отрезал хайдук.
То, что Миротворец снизошел до вопроса, разозлило еще больше, чем его обычное молчание.
Любой человек в Единой Земле знает, что за часовня выстроена на холме близ развалин Козлодуйского Источника. Но, конечно, не Артур Северный. Этот прямиком с Небес на землю спустился, ему дела нет до того, что тут люди творили, пока его не было.
– Сходим? – предложил Альберт. Артур взглянул на брата сверху вниз, удивленно приподняв брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Вторая версия, такая же апокрифическая, как и первая, и точно так же отрицаемая и епископской церковью, и орденом Храма, гласит, что был Артур Северный избранником дьявола, погубителем и растлителем невинных душ, И получил он от Сатаны имя Миротворец, поскольку обязался сотворить для своего покровителя новый, страшный мир, где не нашлось бы места Богу.
Разумеется, в этих преданиях, не менее красивых, чем легенды о святости, Артур влюблен в Приснодеву, и эта любовь, любовь плоти и сердца, это греховное чувство воспевается в легендах с прекрасной и пугающей силой. Должен признаться, что меня когда-то заинтересовал именно дьявольский вариант, меня привлекла страсть смертного к Богородице, очаровала, заставила искать все сказки, легенды и песни, какие только были сложены о Миротворце.
И о брате его, Альберте.
Во время этих поисков я понял, что и Бог, и дьявол, и Пречистая Дева – все приложили руку к появлению в Единой Земле – нет, не Артура Северного – Братьев. Артур и Альберт могут служить Злу, могут творить Добро, могут любить или ненавидеть, грешить или быть праведниками, но всегда и во всем они вместе. Они немыслимы друг без друга.
«Сказки, – сказал я себе, – песни, легенды. Люди так любят преувеличивать».
И Господь в неизреченной милости своей дал мне возможность самому, своими глазами увидеть легендарных героев. Позволил мне быть с ними, сопровождать их в странствиях, смотреть, как совершают они свои подвиги, наблюдать их мирную жизнь, слушать, о чем говорят они, и видеть, как они сами слушают мои песни. И теперь я могу сказать: люди любят преувеличивать, и в сказках своих, в своих легендах они окружили Братьев волшебным ореолом, они связали их мистическими путами, сковали золотой цепью ангела с небес и рыцаря-монаха. Или стянули огненной петлей адского демона и, опять-таки, монашествующего рыцаря. На деле же все просто: Артур и Альберт любят друг друга так, как только могут и должны любить рано осиротевшие братья, старший из которых оберегает младшего от невзгод. А младший, чуточку более умный, куда более хитрый, вовсю этим пользуется… и мечтает походить на старшего, на настоящего героя, и боится потерять его любовь, и верит в него, как в Бога, потому что больше ему верить не в кого.
Мне нравится, как называет их Варг: Дети Неба. С языка джаргов это переводится просто: сироты. Но все легенды о Братьях пропитаны мистикой, а я, увы, падок на многослойные красивости, где смысл скрывается под смыслом и можно утонуть, пытаясь доискаться до истины. Поэтому в словах «Дети Неба» предпочитаю я видеть нечто большее И я готов верить Альберту, утверждающему, что они с Артуром настоящие, родные братья, почему-то оставленные матерью. И я готов верить Артуру, полагающему, что сам Господь доверил ему спасение Альберта, чья душа до сих пор блуждает в потемках.
От этой веры Артура многое зависит. А мне повезло, повезло, как летописцу, биографу, спутнику героев: я могу наблюдать пошатнувшееся основание веры. Я вижу, как Артур Северный начал сомневаться в себе и в своем Боге. Я пожалел бы его, пожалел бы обоих мальчиков, потому что это очень тяжело и больно, когда основа всей жизни ломается, как пересохшая ветвь, но, признаюсь честно: у меня не получается жалеть их. Легендарные герои оказались и в самом деле героями. Вряд ли о них, о таких, какие они на самом деле, кто-то сложит песни – не получится песен, – но и жалости, что бы ни случилось, не получится тоже.
На Козлодуй выезжали какими-то совсем уж древними, давным-давно нехоженными тропами, и чем ближе становился мертвый город, тем чаще переглядывались Альберт с Артуром, молча, без слов, без улыбок даже. Они ехали впереди Зако, бок о бок, по растрескавшемуся асфальту и, наверное, вспоминали, что было здесь сто лет назад. Вспоминали чудовищ, не людей и не зверье – что-то ужасным образом измененное силой бившего здесь тогда Источника, нечисть всех мастей; орды демонов, и мертвых – великое множество мертвых, неупокоенных, голодных, жадных до крови.
Тогда здесь росли леса, странные и страшные, отравленные, как и люди. Яд разливался в воздухе, яд был в земле, в воде, в растениях. Сейчас куда ни взгляни – выжженная, лишь кое-где поросшая сухой травой земля. Говорят, это сделал Альберт. То есть говорят, что ангел, сопровождавший Миротворца в странствиях, увидев Козлодуй, разгневался и сделал так, чтоб ничего не росло на отравленных землях. Не росло и не жило. Вот и думай, под силу ли мажонку, хлипкому франту, которого прихлопнуть можно шлепком ладони, под силу ли такому уничтожить все живое в округе на два дня пути? Если нет, то кто же тогда это сделал?
Развалины самого Источника они увидели с одного из окружавших его холмов. В маленькой ложбинке громоздились глыбы оплавленного камня, а земля была стеклянная. Как в Шопроне, там, где нынче конные ряды. Черная, звонкая, скользкая земля, отполированная вечными ветрами и мелкой пылью.
Артур остановил коня. Они с Альбертом вновь переглянулись, и рыцарь спешился. Помог брату спрыгнуть с седла. Все так же молча оба направились к тому, что было Источником. Зако подумал-подумал, и пошел следом.
Вот здесь, если верить песням, Братья приняли свой последний, самый страшный бой. Не с чудовищами, не с демонами – с человеком, продавшим душу Триглаву. Они уничтожили его, уничтожили Источник, уничтожили все, живое и неживое, и сполохи Небесного огня видны были в небе над двумя соседними княжествами. И Лунный Туман, обитатель Триглава, так напуган был силой, обрушившейся на его раба, что сбежал, спрятался в Преисподней, поклявшись никогда больше не появляться в мире людей. А вон на том холме, там, где стоит сейчас сложенная из черного камня часовенка, Артур и Альберт побратались.
И Зако слышал – не в песнях, конечно же, и не в сказках, – слышал он это от Галеша, что обряд смешения крови проведен был отнюдь не по велению души, а только лишь для того, чтобы стать сильнее, слив воедино магию и веру. Иначе, полагал Галеш, даже Братья не справились бы с Козлодуйским Лихом. И уж тем более – с Лунным Туманом.
– … Что? – Зако взглянул на Артура.
– Чья это часовня? – терпеливо повторил тот.
– Пойди да посмотри, – отрезал хайдук.
То, что Миротворец снизошел до вопроса, разозлило еще больше, чем его обычное молчание.
Любой человек в Единой Земле знает, что за часовня выстроена на холме близ развалин Козлодуйского Источника. Но, конечно, не Артур Северный. Этот прямиком с Небес на землю спустился, ему дела нет до того, что тут люди творили, пока его не было.
– Сходим? – предложил Альберт. Артур взглянул на брата сверху вниз, удивленно приподняв брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156