Над ним наклонилась кошмарная, одутловатая харя, один вид которой вызывал тошноту. Харя была помята, несла следы алкогольной интоксикации и неряшливую седую щетину. Такого же цвета на голове были и волосы. Ласковая улыбка субъекта обнажала три черных пенька передних зубов и снежной белизны зубной мост. От всего этого хотелось выть и Алексей завыл.
Рожа неуловимым образом переменилась.
– Ну-ну, Шарик, ты чего? Боишься меня что – ли? Да ты не бойся, бить не буду, я сегодня добрый… – одутловатый хмыкнул и в нос Алексея Сергеевича хлынул мощный аромат, в котором легко выделялись молекулы этилового спирта, три фенольные составляющие и букет сивушных масел разной летучести.
– То что на цепи, ты не обессудь, – добавил похмельный тип, – все мы на цепи ходим. А ежели оторвемся, як серы волки, да все одно недолго гулять будем.
Красноцветов вдруг все понял, и в диком ужасе рванулся вперед, загребая всеми четырьмя лапами. Мир рванулся навстречу, заскрипела земля, и до ушей донесся пронзительный визг – отвратный и свербящий, заставляющий корчиться мозг, а потом оказалось, что это вопит он сам, во всю мощь своей собачьей (кошмар) глотки. Потом тянущаяся за ним цепь натянулась и мощным рывком бег Алексея был остановлен. Он тяжело рухнул на землю и забился в конвульсиях. Небритый субъект (хозяин! Хозяин!!!) что-то орал матерно на заднем плане звукового фона, а Красноцветов вновь вскочил и помчался обратно, выкрикивая «не хочу, не хочу, не хочу», да только из глотки рвался гортанный вой. На глаза ему попалось темное отверстие будки, он кинулся туда, забыв о ее реальных размерах и едва заскочив в темное нутро со всей силы врезался в дощатую заднюю стенку. Боль была ошеломительна, в глаза брызнуло светом и все вернулось на круги своя.
Лестничная клетка была все так же пуста и уныла, и единственным ее украшением мог считаться только сам Алексей Сергеевич вновь в человечьем обличье и невменяемом состоянии возившийся на цементном полу. Дверь позади была приоткрыта.
Какое то время спустя Красноцветов немного пришел в себя, только сердце билось заполошно, да в глазах все плавало. То что случилось… было так ужасно. Словно былые кошмары… недавние кошмары вновь вернулись. А, впрочем…
– Это были не кошмары… – сказал Красноцветов, поднимаясь, – не кошмары.
Свет слепил глаза. Цвета вернулись. Здравый смысл умолк. Алексей понял, что полностью влип. То, что сейчас произошло просто не могло быть. Все это казалось сном. Некоторое время Алексей Сергеевич задумчиво щепал себя за щеки, надеясь проснуться, но сон не уходил, да и не сон это все же был, и Красноцветов тяжело зашагал вверх. Лестничный пролет, знакомый до мелочей, исхоженный вдоль и поперек вдруг стал казаться полным зловещих тайн. Тени в углах пугали, двери – еще больше. Прямоугольные их силуэты казались выполненными из дорогих пород дерева надгробиями.
На площадке седьмого этажа силы оставили Красноцветова и он уселся передохнуть и обдумать происходящее. Оказалось, что одна хорошая новость у него есть – бесконечное путешествие ему не грозило. Двери все-таки куда-то вели. Пусть и не туда, куда ведут обычно.
Плохо было то, что он опять оказался в шкуре пса – воспоминание осталось яркое и болезненное. Лучше это или хуже, чем выход в коридор – Алексей твердо знал, опять становиться псом он не хочет. Хватит. Отгавкался.
Может быть, на другом этаже все изменится? Он не заметил, как очутился перед ближайшей дверью – обшитой дешевым коричневым дерматином и с номером 111. Ручка вновь подалась легко – похоже, двери в доме больше не запирались.
Красноцветов сделал глубокий вздох и шагнул вперед. На этот раз тьма не рассеялась.
В грудь бил мощно пахнущий воздух, под ногами стелилась земля, а где-то далеко раздавался истерический собачий лай, иногда разрываемый задорным медным звуком рожков.
Звуки эти будоражили кровь и заставляли бежать быстрее.
Он понял, что света нет, потому что ночь. Где-то вверху, за темными небесными кронами скрывалась светло-серая луна. И он бежал не просто так… нет… впереди стелился остро пахнущий след испуганного маленького зверька… добычи!
Красноцветов в голос, с удовольствием зарычал, наслаждаясь каждым мгновением погони.
Нет, он был не так уж кровожаден, просто если это маленького напуганное существо окажется у него в зубах, те большие черно-белые тени, что идут следом, подарят ему свою ПОХВАЛУ. Это большая честь, которая заставляет трепетать все его простое существо. Воистину, царское ощущение.
Добыча впереди угодила в мелкий овраг и потерянно заметалась. Звуки рожков становились все ближе. Лаяли где-то справа – целая свора соперников… быстрее же! Он прыгнул и подмял под себя маленького лесного зайца. Тонкое верещание зверька потонуло в истошном лае подбежавшей своры. Красноцветов резко обернулся, держа в зубах обмякшее тельце. Псы надрывались, но добыча была не их.
Неожиданно он ощутил запах тревоги – сквозь лающую массу выдвигался мощный, коренастый вожак. Пасть его была приоткрыта, обнажая клыки, глаза смотрели презрительно и враждебно. Алексей все осознал – вожаку нужна была его добыча! Честная добыча, он отберет и тогда ПОХВАЛА достанется ему!
Торжество сменилось моментальной паникой. Зубы сами собой оскалились, хвост испуганно поджался. Красноцветов знал, что это самоубийство – вожак не прощает пошедших против него. Но добыча… честная добыча.
Пес больше не смотрел презрительно – теперь осталась лишь чистая злоба. Свора притихла – значит бой будет не на жизнь, а насмерть. За право быть главным.
Красноцветов в испуге завыл, но отступать было некуда. Позади был придушенный заяц.
С горящим смертным огнем глазами вожак рванулся вперед и мощно ударил грудью Алексея Красноцветова, отчего тот опрокинулся и покинул собачью охоту.
Дверь позади захлопнулась с оглушительным грохотом. Голые стены коридора вызывали явственное отвращение. Лампа жужжала. На этот раз Красноцветов пришел в себя быстрее.
Дверь номер 111 снова была перед глазами, но возвращаться в нее не хотелось. В номер 110, к которому он прижимался спиной – тоже.
Отгоняя неуместную тоску по утерянному кролику, Алексей Сергеевич сидел, понуро вслушиваясь в звуковой фон. Дом существовал, жил, издавал звуки, запахи, грелся на солнце и очень медленно оседал в землю. Но это бы уже не тот дом. Нечто страшное и объемистое – лабиринт без конца и начала, бесчисленные галереи квартир, переходящие из одной в другую и так всегда. Дом по прежнему жил, может быть даже больше, чем тогда, когда его наполняли люди, но жизнь эта была однообразна и страшна.
Из всех дальних углов, из скрытых во тьме закоулков, потаенных комнаты, подвалов и чердаков, коридоров, пролетов, ступеней, подъемов и спусков доносился до слуха Алексея Красноцветова собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Рожа неуловимым образом переменилась.
– Ну-ну, Шарик, ты чего? Боишься меня что – ли? Да ты не бойся, бить не буду, я сегодня добрый… – одутловатый хмыкнул и в нос Алексея Сергеевича хлынул мощный аромат, в котором легко выделялись молекулы этилового спирта, три фенольные составляющие и букет сивушных масел разной летучести.
– То что на цепи, ты не обессудь, – добавил похмельный тип, – все мы на цепи ходим. А ежели оторвемся, як серы волки, да все одно недолго гулять будем.
Красноцветов вдруг все понял, и в диком ужасе рванулся вперед, загребая всеми четырьмя лапами. Мир рванулся навстречу, заскрипела земля, и до ушей донесся пронзительный визг – отвратный и свербящий, заставляющий корчиться мозг, а потом оказалось, что это вопит он сам, во всю мощь своей собачьей (кошмар) глотки. Потом тянущаяся за ним цепь натянулась и мощным рывком бег Алексея был остановлен. Он тяжело рухнул на землю и забился в конвульсиях. Небритый субъект (хозяин! Хозяин!!!) что-то орал матерно на заднем плане звукового фона, а Красноцветов вновь вскочил и помчался обратно, выкрикивая «не хочу, не хочу, не хочу», да только из глотки рвался гортанный вой. На глаза ему попалось темное отверстие будки, он кинулся туда, забыв о ее реальных размерах и едва заскочив в темное нутро со всей силы врезался в дощатую заднюю стенку. Боль была ошеломительна, в глаза брызнуло светом и все вернулось на круги своя.
Лестничная клетка была все так же пуста и уныла, и единственным ее украшением мог считаться только сам Алексей Сергеевич вновь в человечьем обличье и невменяемом состоянии возившийся на цементном полу. Дверь позади была приоткрыта.
Какое то время спустя Красноцветов немного пришел в себя, только сердце билось заполошно, да в глазах все плавало. То что случилось… было так ужасно. Словно былые кошмары… недавние кошмары вновь вернулись. А, впрочем…
– Это были не кошмары… – сказал Красноцветов, поднимаясь, – не кошмары.
Свет слепил глаза. Цвета вернулись. Здравый смысл умолк. Алексей понял, что полностью влип. То, что сейчас произошло просто не могло быть. Все это казалось сном. Некоторое время Алексей Сергеевич задумчиво щепал себя за щеки, надеясь проснуться, но сон не уходил, да и не сон это все же был, и Красноцветов тяжело зашагал вверх. Лестничный пролет, знакомый до мелочей, исхоженный вдоль и поперек вдруг стал казаться полным зловещих тайн. Тени в углах пугали, двери – еще больше. Прямоугольные их силуэты казались выполненными из дорогих пород дерева надгробиями.
На площадке седьмого этажа силы оставили Красноцветова и он уселся передохнуть и обдумать происходящее. Оказалось, что одна хорошая новость у него есть – бесконечное путешествие ему не грозило. Двери все-таки куда-то вели. Пусть и не туда, куда ведут обычно.
Плохо было то, что он опять оказался в шкуре пса – воспоминание осталось яркое и болезненное. Лучше это или хуже, чем выход в коридор – Алексей твердо знал, опять становиться псом он не хочет. Хватит. Отгавкался.
Может быть, на другом этаже все изменится? Он не заметил, как очутился перед ближайшей дверью – обшитой дешевым коричневым дерматином и с номером 111. Ручка вновь подалась легко – похоже, двери в доме больше не запирались.
Красноцветов сделал глубокий вздох и шагнул вперед. На этот раз тьма не рассеялась.
В грудь бил мощно пахнущий воздух, под ногами стелилась земля, а где-то далеко раздавался истерический собачий лай, иногда разрываемый задорным медным звуком рожков.
Звуки эти будоражили кровь и заставляли бежать быстрее.
Он понял, что света нет, потому что ночь. Где-то вверху, за темными небесными кронами скрывалась светло-серая луна. И он бежал не просто так… нет… впереди стелился остро пахнущий след испуганного маленького зверька… добычи!
Красноцветов в голос, с удовольствием зарычал, наслаждаясь каждым мгновением погони.
Нет, он был не так уж кровожаден, просто если это маленького напуганное существо окажется у него в зубах, те большие черно-белые тени, что идут следом, подарят ему свою ПОХВАЛУ. Это большая честь, которая заставляет трепетать все его простое существо. Воистину, царское ощущение.
Добыча впереди угодила в мелкий овраг и потерянно заметалась. Звуки рожков становились все ближе. Лаяли где-то справа – целая свора соперников… быстрее же! Он прыгнул и подмял под себя маленького лесного зайца. Тонкое верещание зверька потонуло в истошном лае подбежавшей своры. Красноцветов резко обернулся, держа в зубах обмякшее тельце. Псы надрывались, но добыча была не их.
Неожиданно он ощутил запах тревоги – сквозь лающую массу выдвигался мощный, коренастый вожак. Пасть его была приоткрыта, обнажая клыки, глаза смотрели презрительно и враждебно. Алексей все осознал – вожаку нужна была его добыча! Честная добыча, он отберет и тогда ПОХВАЛА достанется ему!
Торжество сменилось моментальной паникой. Зубы сами собой оскалились, хвост испуганно поджался. Красноцветов знал, что это самоубийство – вожак не прощает пошедших против него. Но добыча… честная добыча.
Пес больше не смотрел презрительно – теперь осталась лишь чистая злоба. Свора притихла – значит бой будет не на жизнь, а насмерть. За право быть главным.
Красноцветов в испуге завыл, но отступать было некуда. Позади был придушенный заяц.
С горящим смертным огнем глазами вожак рванулся вперед и мощно ударил грудью Алексея Красноцветова, отчего тот опрокинулся и покинул собачью охоту.
Дверь позади захлопнулась с оглушительным грохотом. Голые стены коридора вызывали явственное отвращение. Лампа жужжала. На этот раз Красноцветов пришел в себя быстрее.
Дверь номер 111 снова была перед глазами, но возвращаться в нее не хотелось. В номер 110, к которому он прижимался спиной – тоже.
Отгоняя неуместную тоску по утерянному кролику, Алексей Сергеевич сидел, понуро вслушиваясь в звуковой фон. Дом существовал, жил, издавал звуки, запахи, грелся на солнце и очень медленно оседал в землю. Но это бы уже не тот дом. Нечто страшное и объемистое – лабиринт без конца и начала, бесчисленные галереи квартир, переходящие из одной в другую и так всегда. Дом по прежнему жил, может быть даже больше, чем тогда, когда его наполняли люди, но жизнь эта была однообразна и страшна.
Из всех дальних углов, из скрытых во тьме закоулков, потаенных комнаты, подвалов и чердаков, коридоров, пролетов, ступеней, подъемов и спусков доносился до слуха Алексея Красноцветова собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164