– Если это подлинник, – продолжил его собеседник, возвращая монетку Алексею, – то ей место в музее, а не в частной коллекции.
Красноцветов вдруг ощутил, что мир вокруг обретает явственный розовый цвет, и в этом были виноваты вовсе не уличные фонари. Безумие, говорите? Кладов не бывает? Этрусски никогда не бывали ближе, чем на четыре тысячи километров от Москвы?
А это золотая монета. В этом Алексей Сергеевич Красноцветов, скромный бухгалтер сорока пяти лет и без особых амбиций теперь был уверен. Перспективы вдруг обрели невиданную ширь, границы раздвинулись, пропуская неведомое сияющее будущее.
Клад есть. И у него в руках доказательство этого.
Красноцветов сообразил, что стоит посередине мокрого, блестящего от дождя тротуара, что Альма вертится у него под ногами и вопросительно заглядывает в глаза, а впереди удаляется завитой хвост как всегда замыкающей Лаймы Джус. Собачники шли дальше, периодически удивленно оглядываясь. Красноцветов не сомневался, что дальнейший разговор с рекламы перейдет непосредственно на него.
– Наплевать! – по-детски восторженно вымолвил Алексей Сергеевич и потащил Альму домой.
Деньги идут в руки только удачливым. И тем, кто не медлит.
Дома он взял мощный фонарь, не разу еще не бывший в дело, брезентовый рюкзак оставшийся с блаженных времен студенческой молодости хозяина и неизменную лопатку.
Псина следила за действиями Красноцветова с некоторой опаской. Он на миг замер с рюкзаком в руках:
– Альма, ты прелесть! – сказал Красноцветов с чувством, – только не подведи!
Альмин хвост вяло стукнул по полу, отражая некоторое замешательство животного.
Труднее всего было дождаться ночи – Алексей Сергеевич не мог усидеть на месте. Руки его дрожали и совершали в воздухе бессмысленные пассы. Он то и дело хватал монету, поднимал ее к глазам, чтобы удостовериться, что она самая настоящая. Дорогая, золотая, а если продать нумизмату так и вовсе бесценная. И где-то их очень много – монет, завернутых в драные обертки каким то шизофреником.
К полуночи пошел дождь – может быть один из последних в этом году – сильный, прямой, очень холодный. Несущий с собой не обновление, а, напротив, всеобщее увядание.
Красноцветову это было только на руку. Дождь означал, что никто не увидит его безумную авантюру. Когда сравнялось двенадцать часов, он нацепил на себя старый, дырявый плащ палатку, экипировался снаряжением. Глянул на себя в зеркале и криво усмехнулся – так он был похож на одиозного гробокопателя прямиком из позапрошлого века.
Взял поводок, ошейник, насбруил Альму. Та выглядела обескураженной – ночные прогулки не входили в обыкновение у хозяина.
Почти также выглядела консьержка, о которой Красноцветов почти позабыл.
Когда он выходил из подъезда где-то в небесах низко громыхнул гром. Впрочем, для грозы уже было поздновато. Альма приплясывала на бетонном пятачке подле ступенек, поджимала лапы от падающих тяжелых капель. Алексей глянул ей в глаза:
– Ну, Альма, веди!
И та рванулась куда то в дождливую тьму. С нервно колотящимся сердцем Красноцветов последовал за ней. Правая его нога тут же угодила в холоднющую лужу, разметала в стороны брызги. От ситуации веяло безумием.
Поливаемый осенним, далеко не игривым ночным дождем Алексей Красноцветов пересек пустынный двор. Впереди смутно отражал свет фонарей давешний гараж – уродливое покосившееся строение. Подул ветер, сверху закачались, заскрипели голые, растерявшие листья деревья. Дождь кинулся Красноцветову в лицо, ослепил на миг.
Он поднажал, и вскоре был за гаражом – строение частично защищало его от ветра, и здесь было потише. Смутной корявой конструкцией маячили невдалеке ржавые мачты для сушки белья – они стояли здесь давно и ими никто не пользовался. Альма разрывала землю в основании одной из них. Надежда встрепенулась в груди Красноцветова с новой силой, и он включил фонарь, направив яркий белый луч света на роющую собаку.
Грязь, влажная черная земля, пузырящаяся влага.
Резная крышка небольшого сундучка, что выглядывает из земли от силы на треть.
Клад. Сверху снова грянул гром, уже явственнее. Деревья шумели и цепляли корявыми ветками плачущее небо. Крышка была сдвинута в сторону и из нутра сундучка выглядывал белый клочок бумаги – очередная обертка. Даже копать не пришлось!
Все правда! Красноцветов положил фонарь на землю и на негнущихся ногах сделал шаг к сундучку. В его воображение он уже сиял золотом. Это было… чудо! Это было…
– Стоять!!!
Наверное, даже упавшая с мокрых небес молния не смогла бы поразить отважного кладоискателя сильней. Чувствуя, что сейчас вот-вот упадет, он повернулся.
– Стой, козел, где стоишь! – сказал Лапкин.
Он стоял прямо, дождь стекал по его брезентовке. В одной руке фонарь, а другая удерживает поводок рвущегося вперед Бульдозера. Глаза пса сияли демоническими зелеными огнями, отражали свет фонаря и он выглядел сейчас совершенным чудовищем.
– Ч-что… – только и смог вымолвить Красноцветов.
– Пагшами не дергай. Стой спокойно, – Лапкин сделал шаг вперед, – думал, один такой умный, да? Думал только твоя тварюга монеты таскает? Кладоискатель, б…
До Красноцветова дошел весь ужас ситуации. Клад и вправду есть, но кладоискатель оказался не один. А еще он понял, что отдавать золото не собирается.
– Нет, – сказал он, – Альма, ко мне!
– Что?! – тихо спросил Лапкин, – ты на кого потянул, б…? Мое оно!
Вот и Альма, Алексей схватил ее за поводок, чувствуя, как псина дрожит от возбуждения. Бульдозер издал низкий звук, сигнализирующий о его немедленном желании разорвать противника. Если собаки накинуться друг на друга, у Алексея есть шанс побороться с Лапкиным.
– Нет, – сказал Красноцветов, страх отступил, осталась только ярость, – оно мое!
Мое!!!
Больше Лапкин ничего не сказал. Сверкнула зарница, осветила на миг его лицо, пустые глаза. Он бросил фонарь и достал из кармана нож. Финка, лезвие сантиметров пятнадцать.
– Пшел вон!
Это был финиш. Красноцветову захотелось завыть, как собака – от бессильной ярости.
Ему хотелось кинуться на Лапкина и задушить его голыми руками, загрызть, наконец.
Но Алексей Красноцветов был человеком и разум у него возобладал. Поэтому он просто отошел в сторону. Руки его бессильно сжимались. Богатство уплывало прочь, и к кому? К Лапкину! Человеку, который этого ни в коей мере не заслуживал.
А тот уже не смотрел на Алексея – прошел мимо, прямиком к сундучку. Бульдозер уперся, глядя на Альму и был грубым рывком подтащен ближе.
– Клад… – сказал Лапкин, мощным пинком он сшиб крышку в сторону и запустил руку в скопище мокрых оберток. Свет фонаря Красноцветова гротескно освещал его с земли.
Лапкин обернулся и показал Алексею горсть золотых, блестящих монет –Клад, – повторил он, – Видишь, чмо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164