– Ну, я не думаю, что это хорошая идея, – сказал, наконец, Красноцветов, – снова лезть туда. Да вы вряд ли даже представляете, что вас там ждет.
– О, – произнес сетевик, – еще как представляем. Вам еще повезло, Алексей Сергеевич – у вас собаки, а не кремнеорганические наносистемы.
– Или морские свинки, – добавил Валера, – я так понимаю – вам крыса нужна. Больше вы ее нигде не достанете.
– Можно взять айбо, – неуверенно предложил Ткачев, – хотя вряд ли Волчок на него поведется… Ну же, Алексей Сергеевич, не мы ли обещали прорваться любым способом когда бежали со всех ног из моей квартиры?
– Хорошо, я иду, – Алексей Красноцветов широко вздохнул и взялся за ручку роковой двери, воспоминания о кошмарном пребывании в шкуре четвероного было еще чересчур свежи.
– Э нет, – Валера ухватил его за локоть, – не так скоро, друг! Идем все вместе.
– Это еще почему?
– Не факт, что войдя туда, вы не погрузитесь в какие ни будь пятимерные бездны и навсегда исчезнете отсюда, – произнес Ткачев, становясь рядом, – а нам очень не хочется оставаться тут вдвоем.
Красноцветов окинул их взглядом – ни дать не взять потерявшиеся дети. А разве он сам не ощущал себя таковым? Мир вокруг стал зачарованным лесом, в котором к тому же все тропинки связанны в морской узел и никуда не ведут.
– Но ведь это моя дверь, – молвил, наконец, Алексей Сергеевич, – неизвестно, что случится, если мы войдет туда втроем!
– Авось не пропадем, – сказал, широко улыбаясь, Валера и сквозь его лощеный светский облик неожиданно проступило нечто дикарски раздольное, заставив соседей вновь сделать попытку припомнить, где же они видели этого типа, – шагай, давай!
Взявшись за руки, как детсадовцы на утреннике, они шагнули в открывшийся проем.
Каждый еще успел увидеть свое отражение в зеркале, прежде чем их накрыла тьма.
– Жри, Шарик, – говорил старый Захарий, владелец лучшей в округе крысиной фермы, нежно поглаживая плоскую Шарикову голову стоим старым нейропротезом советского производства, – кушай свою похлебку, заряжай фуел селлы.
За его спиной по земле ходили зеленоватые лучи термосканеров со спутниковым наведением, а чуть дальше сонно помаргивали огни над периметром, да слышался неумолчный крысиный писк. Всходила Луна.
Шарик вздрогнул под хозяйской рукой, вывернулся и посмотрев на хозяина пустыми глазами, в которых дико светилось кошмарное тройственной сознание, вихляя припустил в сгущающиеся лиловые сумерки. На повороте его занесло и он чуть не приложился о сосну.
Захарий рассеянно подумал что стареет пес и, наверное, скоро придется тратить деньги на новый гироскоп.
Поймать крысу оказалось делом нескольких минут. Шарик, судорожно управляемый сразу тремя человеческими индивидуумами, на время взял инициативу в свои лапы и скоро что-то маленькое и отчаянно сопротивляющееся испуганно запищало в собачьей пасти.
С крысой в зубах пес возвратился в родную будку и лишь там распался на отдельные составляющие. Оказавшись на свету лестничной площадки, соседи некоторое время растерянно моргали, отходя от непривычной роли четвероного. Потом Красноцветов взглянул на трофейную крысу, аккуратно прижатую к груди Александра и досадливо произнес:
– Я говорил, что мне надо было идти одному! Посмотрите на это!
Александр осторожно погладил зверька пальцем по мохнатой голове и воздел его на уровень глаз. Крыса слабо задергалась, пытаясь вырваться у него из рук, но хромированные колесики, которыми она была снабжена вместо конечностей решительно не могли зацепиться за твердую почву. При ближайшем рассмотрении крысий хвост оказался горизонтально расположенной антенной от радиостанции Моторола. Крыса тихо попискивала синтезатором.
– Это твое, Саня, влияние, – осуждающе сказал Алексей Сергеевич, брезгливо разглядывая зверька, – ну да может и такая сойдет…
– Сойдет, сойдет! – сказал Валера, уверенно, – так даже лучше.
По пути на чердак они совершили короткий рейд в квартиру Ткачева и под неживым вниманием уцелевших айбо подобрали полутораметровый титановый лом с остатками чьей-то гидравлики.
У дверей страдоприимного дома соседи остановились.
– Я кидаю крысу, – сказал Ткачев, – после этого оставляем дверь приоткрытой и бежим до площадки четвертого этажа. Дальше вы знаете.
– Чай я вам не спортсмен, чтобы так бегать, – устало молвил Алексей Красноцветов, – одышка у меня… а, впрочем, лишь бы он крысу не поймал!
– Ну, пошли, – скомандовал Александр и, резко открыв дверь, выпихнул псевдомеханическое создание в полутьму. Крыса взяла курс.
– …есть только миг, между прошлым и будущим, – тут же донеслось до них, – именно он, называется… ЙААААА!!!
Сломя голову, соседи ринулись вниз по лестнице. За их спинами нарастал дикий, режущий уши вопль:
– НЕНАВИИИЖУУУ!!!
На подкашивающихся от быстрого бега ногах он достигли пролома, и дикими глазами, глядя друг на друга, распахнули ближайшую дверь. Позади орали. Красноцветов обернулся и увидел лихо скатывающуюся по ступенькам крысу – все четыре подвески грызуна звучно срабатывали на пробой. Позади нее перло что-то кошмарно раздувшееся, с торчавшей во все стороны жесткой, маслянистой шерстью и резцами цвета слоновой кости.
– Сейчас! – крикнул Ткачев, чуть ли не силой проталкивая соседей в проход. За секунду до того, как полусвин достиг площадки, внутрь заскочил и сам сетевик.
Они исчезли с одной стороны лестничной клетки и секунду спустя появились на другой.
Но этой секунды хватило чтобы не рассчитавший ускорение, ревущий как самая большая в мире газонокосилка, Волчок на всех парах миновал площадку и с воем низринулся во тьму.
Соседи как один кинулись к краю провала. Вопль все еще длился, а значит, Волчок продолжал двигаться к центру земли, с каждой новой секундой ускоряясь на очередные тридцать шесть километров час.
– Вот это да, – только и вымолил Валера, – Вот это как… Бедный Волчок!
– В пропасть Волчка! – резко сказал Алексей Красноцветов, – нам теперь, вроде, никто не мешает стену ломать.
Валера кивнул и они, уже не торопясь, отправились вверх по лестнице. Александр на миг задержался у края, задумчиво глядя вниз. Крик заметно отдалился, но все еще звучал.
Кажется, бывшему человеку по кличке Волчок все же довелось узнать есть у провала дно или нет. Ткачев передернул плечами, словно от холода и тоже поспешил наверх.
Стена ждала их – гротескное смешение стилей и жанров. Вблизи оказалось, что она вся исписана разноцветным граффити, большая часть которых была посвящена страстным признаниям в верности заграничным поп звездам, а также тщательно выписанными красным кирпичом политическим лозунгам. Выделяясь среди однообразных восклицательных знаков в самой середине Стены крупными, неровными буквами было написано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164