Пока стрелок жил в Деревуде, оно никак не проявлялось, но стоило покинуть насиженное место, и тайное стало явным. Чих воздействовал не только на Хоакина, но и на пространство вокруг него. Иначе говоря, любую местность превращал в Деревуд и сторожку, где Хоакин впервые встретил Бизоатона. Изменения - крохотные, почти незаметные - бежали по Базилисковой Камении, преображая стражников, камергеров и поваров.
- Ганхель, дружище. Ты пьешь? При исполнении?
Стражник удивленно уставился на кружку в своей руке:
- И правда. Что это я?
- Придется доложить герцогу. Извини, дружище. Сам понимаешь: долг есть долг.
- Да я ничего. Понимаю, не впервой… Но ты уж и на себя донеси, Пампфель. Я видел, как ты укусил куриную ногу. О, вот опять!
Солдаты удивленно посмотрели друг на друга:
- Дисциплина ни к зверю. Совсем разболтались, - и вновь принялись за вино и еду.
Тем временем Тальберта терзали муки творчества. Глыбища мрамора с грохотом передвинулась. Потом еще и еще. Голем вытер пот, обмахнулся скатертью, которую сорвал со стола, и заявил:
- Вот так вот. Всю жизнь - камни. Камни, камни, камни. Все в подземелье. Как сланец последний.
- Сюда двигай и помалкивай. Да осторожнее!
Мрамор ожесточенно заскрежетал. Скатерть взвились, словно знамя.
- Э-ге-гей, на волю! - вдруг выкрикнул голем. - На природу, люди! Сень лесов зеленых. Ждет, манит, трепещет!
Тальберт постучал по глыбе зубилом, прислушиваясь к звону. Чем-то звук ему не нравился.
- Лиза, сядь правее, - приказал он. - Вот так. Голову Хоакина - на колени. Так, хорошо. Взгляд любящий. Еще любящее! Хорошо. Вы, крохи, - в первый ряд.
Инцери и Маггара покорно устроились в ногах Лизы. Тальберт все не мог поймать композицию. У двери бушевал голем с двумя кружками пива в руках:
- …У богатых - отобрать! Бедным - все раздать! Сладок воли вкус! Я теперь разбойник - Веселый Глинни Ус!
- Эй, толстопузый, потише там! - рявкнул скульптор. - Здесь храм искусства, а не кабак. Ну крылатенькая, сейчас мы из тебя ангелочка сделаем. Взгляд построже… да, да. Ручки сложи молитвенно. Крылышками потрепещи.
Он взялся за молоток, напевая:
Весельем бродяжьи отмечены дни,
О чем горевать в самом деле?
Стальная броня мою шкуру хранит,
А сердце - любовь к милой Неле.
Полетели на пол крошки мрамора. Тальберт повернулся к стражникам:
- А что, мерзавцы, осталось там выпить хоть на полглотка?
- Осталось и больше. Выпьем за землю справедливости.
В руке скульптора появилась чаша.
- А нам? - возмутилась Фуоко.
- Зажилил? - поддержали крохи.
- Вам тоже. Пьем за вольных стрелков!
- За Ланселота!
Свершилось чудо. Над землей понеслась удивительная сила, преображавшая Террокс. Подмастерья в портняжьих лавках вздыхали, глядя на зеленое сукно. Принцессы замирали подле гобеленов с кострами, котелками и оленятами. Дочери мельников роняли решета в задумчивости.
В деревудской чаще икнулось сутяге Дофадо. Виконт, которого остановили воины без знаков различия на доспехах, потянулся к шпаге.
- Что такое?! - фальцетом заверещал он. - Это произвол!
Толстуха с развратными глазками потупилась:
- Ничего страшного, сударь. Ваш обед, сударь.
- Что? Засохшая булка со шпеком? Двухгрошовая сосиска, завернутая в увядший лист салата? Стакан воды? А это что?
- Грамота от шарлатана в подтверждение наших привилегий. И счет за пир, устроенный в вашу честь.
- Триста дублонов? Помилуйте, это же форменное вымогательство! Грабеж, одним словом.
Негодяи придвинулись, в руках их заблестели ножи. Виконт переводил с одного разбойника на другого ненавидящий взгляд.
- Таковы традиции вольных стрелков, - извиняющимся тоном пояснил Реми. - Вы ведь поддерживаете их, не так ли? Вы же не выступите против вольностей и свобод, дарованных нам шарлатаном?
- Не выступлю? Не выступлю, говорите? И еще как выступлю!
Легкий ветерок пронесся над соснами. Спесь слетела с лжестрелков. Сила преображения достигла Деревуда, забирая разбойничье благословение, унося его в доннельфамский лес. Виконт подбоченился:
- Прочь, канальи. Самозванцы! Истинный разбойник никогда не унизится до двухгрошовой сосиски. Убирайтесь!
Зазвенела шпага. Шляпа Реми Дофадо лишилась обоих полей. Разбойники разбежались, не пытаясь даже узнать, чем закончится столкновение с разъяренным виконтом. Великолепный коммерческий проект Неддама де Нега потерпел крах.
Ганхель отбросил в сторону кубок. Пригладил усы.
- Пора мне, братцы. Побегу собирать бюргеров. - И к Тальберту: - Точно к утру? Не опозориться бы.
Скульптор прижал руки к груди:
- Вне сомнений, господин стражник. Верно, как то, что меня зовут Тальберт Ойлен.
- Ну смотри. А то его светлости не объяснишь, что за пагуба эти романы.
- Романы?
- Точно. Глаза портить.
- А статуи в саду? - осторожно осведомилась Лиза. - Чьей работы?
- Пчеллини, конечно. На моей памяти Базилиск никого толком так и не окаменил.
Фуоко не стала спрашивать, что произошло с теми, кого зверь не сумел добить. Что-то подсказывало, что этого ей лучше не знать.
Пампфель налил себе еще вина, отхватил здоровенный ломоть паштета.
- Так значит, этот парень - Ланселот. И капитан вольных стрелков к тому же… Эй, Ганхель!
- Чего тебе?
- Ничего, дружище. Просто ты надел наизнанку камзол. Торопишься, верно?
Ганхель не ответил. Стащил через голову камзол, вывернул на правильную сторону. Травянисто-зеленая подкладка спряталась под алым сукном мундира.
- Так лучше?
- Точно. Зверь побери. А знаешь…
- Что?
- Ничего. Пустяки. Но камзол наизнанку тебе идет. В нем ты - вылитый разбойник.
- Я думаю, дружище. Ну я пошел.
Вольнострелковые флюиды заполняли Камению. Не один Ганхель ошибся, надевая мундир.
События в Урболке близились к развязке.
Скрип-скрип. Вжих!
- У-у… ми… ра… ю… О-о-о, сударь!
- Обжорства… ф-фу… и непотребства тому виной.
Скрип-скрип. Стук-стук.
От Розенмуллена валил пар. Герцог едва не падал с ног; на лыжне его держала лишь непомерная гордыня, взлелеянная поколениями доннельфамских властителей. Шарлатан хоть и хорохорился, но чувствовал себя немногим лучше.
Заклятие стопорилось. Вдохновение Пути никак не приходило к королям.
Его преосвященство нетерпеливо ущипнул свою бородку. Над этим всем надо работать. Пора отбросить замшелые традиции, наследие дикого прошлого. Кого бояться? Пусть порталы ведут не только из дворцов и Урболк, но и обратно. Тратить недели на обратный путь недопустимо. Да, раньше в спешке не было нужды… Но сейчас все изменилось.
В мире объявился Ланселот.
- В чем же ваш план? - поинтересовался король Лир, словно невзначай оказавшись за спиной. - Вы начали рассказывать, но его светлость вас прервал.
- План? Да, план. Я подумал, что неплохо бы проделать с мерзавцем то, что он сотворил с Бахамотом.
- Распустить слухи о смерти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Ганхель, дружище. Ты пьешь? При исполнении?
Стражник удивленно уставился на кружку в своей руке:
- И правда. Что это я?
- Придется доложить герцогу. Извини, дружище. Сам понимаешь: долг есть долг.
- Да я ничего. Понимаю, не впервой… Но ты уж и на себя донеси, Пампфель. Я видел, как ты укусил куриную ногу. О, вот опять!
Солдаты удивленно посмотрели друг на друга:
- Дисциплина ни к зверю. Совсем разболтались, - и вновь принялись за вино и еду.
Тем временем Тальберта терзали муки творчества. Глыбища мрамора с грохотом передвинулась. Потом еще и еще. Голем вытер пот, обмахнулся скатертью, которую сорвал со стола, и заявил:
- Вот так вот. Всю жизнь - камни. Камни, камни, камни. Все в подземелье. Как сланец последний.
- Сюда двигай и помалкивай. Да осторожнее!
Мрамор ожесточенно заскрежетал. Скатерть взвились, словно знамя.
- Э-ге-гей, на волю! - вдруг выкрикнул голем. - На природу, люди! Сень лесов зеленых. Ждет, манит, трепещет!
Тальберт постучал по глыбе зубилом, прислушиваясь к звону. Чем-то звук ему не нравился.
- Лиза, сядь правее, - приказал он. - Вот так. Голову Хоакина - на колени. Так, хорошо. Взгляд любящий. Еще любящее! Хорошо. Вы, крохи, - в первый ряд.
Инцери и Маггара покорно устроились в ногах Лизы. Тальберт все не мог поймать композицию. У двери бушевал голем с двумя кружками пива в руках:
- …У богатых - отобрать! Бедным - все раздать! Сладок воли вкус! Я теперь разбойник - Веселый Глинни Ус!
- Эй, толстопузый, потише там! - рявкнул скульптор. - Здесь храм искусства, а не кабак. Ну крылатенькая, сейчас мы из тебя ангелочка сделаем. Взгляд построже… да, да. Ручки сложи молитвенно. Крылышками потрепещи.
Он взялся за молоток, напевая:
Весельем бродяжьи отмечены дни,
О чем горевать в самом деле?
Стальная броня мою шкуру хранит,
А сердце - любовь к милой Неле.
Полетели на пол крошки мрамора. Тальберт повернулся к стражникам:
- А что, мерзавцы, осталось там выпить хоть на полглотка?
- Осталось и больше. Выпьем за землю справедливости.
В руке скульптора появилась чаша.
- А нам? - возмутилась Фуоко.
- Зажилил? - поддержали крохи.
- Вам тоже. Пьем за вольных стрелков!
- За Ланселота!
Свершилось чудо. Над землей понеслась удивительная сила, преображавшая Террокс. Подмастерья в портняжьих лавках вздыхали, глядя на зеленое сукно. Принцессы замирали подле гобеленов с кострами, котелками и оленятами. Дочери мельников роняли решета в задумчивости.
В деревудской чаще икнулось сутяге Дофадо. Виконт, которого остановили воины без знаков различия на доспехах, потянулся к шпаге.
- Что такое?! - фальцетом заверещал он. - Это произвол!
Толстуха с развратными глазками потупилась:
- Ничего страшного, сударь. Ваш обед, сударь.
- Что? Засохшая булка со шпеком? Двухгрошовая сосиска, завернутая в увядший лист салата? Стакан воды? А это что?
- Грамота от шарлатана в подтверждение наших привилегий. И счет за пир, устроенный в вашу честь.
- Триста дублонов? Помилуйте, это же форменное вымогательство! Грабеж, одним словом.
Негодяи придвинулись, в руках их заблестели ножи. Виконт переводил с одного разбойника на другого ненавидящий взгляд.
- Таковы традиции вольных стрелков, - извиняющимся тоном пояснил Реми. - Вы ведь поддерживаете их, не так ли? Вы же не выступите против вольностей и свобод, дарованных нам шарлатаном?
- Не выступлю? Не выступлю, говорите? И еще как выступлю!
Легкий ветерок пронесся над соснами. Спесь слетела с лжестрелков. Сила преображения достигла Деревуда, забирая разбойничье благословение, унося его в доннельфамский лес. Виконт подбоченился:
- Прочь, канальи. Самозванцы! Истинный разбойник никогда не унизится до двухгрошовой сосиски. Убирайтесь!
Зазвенела шпага. Шляпа Реми Дофадо лишилась обоих полей. Разбойники разбежались, не пытаясь даже узнать, чем закончится столкновение с разъяренным виконтом. Великолепный коммерческий проект Неддама де Нега потерпел крах.
Ганхель отбросил в сторону кубок. Пригладил усы.
- Пора мне, братцы. Побегу собирать бюргеров. - И к Тальберту: - Точно к утру? Не опозориться бы.
Скульптор прижал руки к груди:
- Вне сомнений, господин стражник. Верно, как то, что меня зовут Тальберт Ойлен.
- Ну смотри. А то его светлости не объяснишь, что за пагуба эти романы.
- Романы?
- Точно. Глаза портить.
- А статуи в саду? - осторожно осведомилась Лиза. - Чьей работы?
- Пчеллини, конечно. На моей памяти Базилиск никого толком так и не окаменил.
Фуоко не стала спрашивать, что произошло с теми, кого зверь не сумел добить. Что-то подсказывало, что этого ей лучше не знать.
Пампфель налил себе еще вина, отхватил здоровенный ломоть паштета.
- Так значит, этот парень - Ланселот. И капитан вольных стрелков к тому же… Эй, Ганхель!
- Чего тебе?
- Ничего, дружище. Просто ты надел наизнанку камзол. Торопишься, верно?
Ганхель не ответил. Стащил через голову камзол, вывернул на правильную сторону. Травянисто-зеленая подкладка спряталась под алым сукном мундира.
- Так лучше?
- Точно. Зверь побери. А знаешь…
- Что?
- Ничего. Пустяки. Но камзол наизнанку тебе идет. В нем ты - вылитый разбойник.
- Я думаю, дружище. Ну я пошел.
Вольнострелковые флюиды заполняли Камению. Не один Ганхель ошибся, надевая мундир.
События в Урболке близились к развязке.
Скрип-скрип. Вжих!
- У-у… ми… ра… ю… О-о-о, сударь!
- Обжорства… ф-фу… и непотребства тому виной.
Скрип-скрип. Стук-стук.
От Розенмуллена валил пар. Герцог едва не падал с ног; на лыжне его держала лишь непомерная гордыня, взлелеянная поколениями доннельфамских властителей. Шарлатан хоть и хорохорился, но чувствовал себя немногим лучше.
Заклятие стопорилось. Вдохновение Пути никак не приходило к королям.
Его преосвященство нетерпеливо ущипнул свою бородку. Над этим всем надо работать. Пора отбросить замшелые традиции, наследие дикого прошлого. Кого бояться? Пусть порталы ведут не только из дворцов и Урболк, но и обратно. Тратить недели на обратный путь недопустимо. Да, раньше в спешке не было нужды… Но сейчас все изменилось.
В мире объявился Ланселот.
- В чем же ваш план? - поинтересовался король Лир, словно невзначай оказавшись за спиной. - Вы начали рассказывать, но его светлость вас прервал.
- План? Да, план. Я подумал, что неплохо бы проделать с мерзавцем то, что он сотворил с Бахамотом.
- Распустить слухи о смерти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84