Везение не оставило бродягу. Неведомое чутье привело его вслед за варварами в Циркон, загнало в «Свинцовую Чушку». Ойлену посчастливилось. Он нанялся в работники к Кантабиле, и дни его оказались заполнены колкой дров, беготней с помойными ведрами, разгрузкой подвод. Потеряв бродяжью душу, скульптор обрел видимость покоя. Ровно до того момента, как в «Свинцовой Чушке» поселились Харметтир и Оки.
После этого жизнь Тальберта превратилась в кошмар. Стоило Оки сказать: «На дворе тихо. Кинь мне тот кус баранины», - в ушах звучало: «Хоакин… раненый…» Если Харметтир спрашивал у Кантабиле: «Что, для кишок не вредно ли тесто?» - Ойлен слышал: «Нехорошо… предал Истессо…»
Он единственный понял суть заговора. Никому из здравомыслящих цирконцев не приходило в голову, что варвары охотятся за Ланселотом. Но Ойлен перешел ту грань, за которой логика утрачивает силу. Его разум блуждал в туманных далях, там, где возможное становится реальным, а схожее - одинаковым. Минус на минус дают плюс. Безумие Ойлена дало возможность проникнуть в суть вещей.
Быстро и неряшливо дометя пол, Тальберт бросил метлу и выбежал на улицу. Ему многое предстояло сделать.
- Не стоит благодарности.
Крылышки Маггары затрещали. Фея опустила на поднос мельхиоровый кувшинчик с крохотными капельками сапфиров на горлышке.
- Это амброзия. Сейчас еще чего-нибудь отыщу.
- Хорошо.
Лиза уселась на поваленную колонну, Сложила на коленях руки и принялась терпеливо ждать. Сквозь полуразрушенную крышу портика проглядывало солнце. Сияющие столбы пыли пересекали полумрак тут и там.
Эту часть храма никогда не ремонтировали. Его преосвященство заботился о символизме и эстетике. Разрушенный портик символизировал темную часть человеческой души. Здесь хранились ненужные святыни: старые, разбитые, списанные за ненадобностью.
Именно эти реликвии с такой легкостью повыбрасывала и разбила Фуоко. Пусть старичок Версус оплачет их: он жрец старой закалки, и все эти дароносицы, чаши, зеркала дороги ему как воспоминания былых дней. Ныне живущим незачем заморачиваться на древнем хламе. История рассудит, кто прав.
Боевые монахи из свиты его преосвященства привезли Фуоко с недвусмысленным приказом: устроить со всеми удобствами. А это значит: ковры, благовония, питание по высшему разряду.
Яства и благовония отец Люций устроил, а вот с коврами вышла заминка. Вешать их оказалось некуда. Достойные верховной жрицы покои еще только предстояло привести в порядок. Лизу временно поселили в портике Старых Святынь.
Сбежать из портика не удавалось никому. Скала, на которой его выстроили, обрывалась в океан, символизируя ограниченность человеческого познания. До возвращения его преосвященства деваться Лизе было некуда. Но старому жрецу это вышло боком. Те дни, что Лиза провела в портике, оказались роковыми для старых святынь.
Поднос быстро заполнялся кувшинчиками, тарелочками, вазочками.
- Вот манна небесная, - деловито поясняла Маггара. - Вот амрита, нектар, маат.
Инцери пробежала по пыльной скамье, оставляя блестящие черные следы. С любопытством обнюхала небесную манну.
- Откуда ты все это берешь?
- Места знаю. Есть такая пристройка в пальмовой роще… А у поварихи левый глаз не видит. Если подкрасться с нужной стороны - бери все, что душа пожелает.
Фуоко отдернула протянутую к кувшинчику руку. Поставила кувшин с амброзией на место и опасливо вытерла пальцы.
- Отнеси обратно.
- Ты что, сбрендила?
- Я знаю эту пристройку. И о кривой поварихе слышала. Я не стану это есть.
- Глупости, - фыркнула Маггара. - Я посмотрела: плита чистая. И повариха руки моет. Ешь, не бойся.
- Не стану.
- Здрасьте! Что мне теперь, все это выбросить? Ладно, я могу.
Фея столкнула поднос со скамьи. Тарелки зазвенели. Один из кувшинчиков - пузатый, с серебряной филигранью на горлышке - кувыркнулся на пол. Тут произошло чудо: из-под скамьи вынырнул булыжник, выпустил руки и ноги и подхватил его.
- Ох! - только и выдохнули пленницы. Камень поставил кувшинчик на место, передвинул поднос дальше от края и робко спросил:
- Вы в самом деле не будете это есть? Вам не нравится? Извините.
Маггара и Лиза переглянулись.
- Говорящий.
- Точно. Не надо было эту дрянь пробовать. Она с грибами.
- Вообще-то это мои… моя еда, - продолжал камень. - Подношения, понимаете? Мне много жертвуют. Только это не в том смысле, будто я вас упрекаю.
- Жертвуют? - удивилась Лиза. - Вы зверь великий?
Камень поболтал ложкой в манне небесной. Осторожно попробовал.
- Я не представился, да? Извините. Я - бог всего сущего.
- Кто-кто?
- Бог. Квинтэссенций. Еще я - пятый элемент, субстанций, первобатерий и философствующий камень.
- Алкагест? - робко спросила Инцери.
- В воплощении алкагеста я недолговечен. Извините. Растворяю любой сосуд и ухожу к центру Террокса. Но магму очень не люблю.
Лиза вытянула руку:
- Так вот вы какой, первобатерий… Я слышала о вас от старших жриц. Потрогать можно?
- Только без фамильярности.
На ощупь камень казался шершавым и теплым - словно целый день провалялся на солнцепеке. Квинтэссенций жил в храме, ни от кого не скрываясь, но видели его немногие: лишь те, кто способны в обыденном различить чудо. Люций и Версус как раз относились к таким счастливчикам.
- Вы ешьте, ешьте, - спохватилась Маггара. - Зря, что ли, я все это сюда натаскала?
- Спасибо. Вы очень добры… Извините.
С Квинтэссенцием довольно быстро удалось найти общий язык. Прихлебывая нектар из блюдца, словно горячий чай, философствующий камень рассказал пленницам о нелегкой доле живых богов. О бремени водесущности. О черствости и непонимании жрецов.
- Особенно тяжело, - рассказывал он, - когда брат Полифемус-Пта-Уха-Гор тащит ковры на барахолку. Мне ведь не ковров жалко. Что ковры? В конце концов мир из меня состоит. Но принцип! Он ведь не ковры продает - меня. Бога.
- Мерзавец, - сочувственно вздохнула Инцери.
- Точно.
- После этого вы и сбежали?
- Не смог вынести людской бездуховности. С тех пор скитаюсь по миру голодный и обездоленный.
Мир в представлении Квинтэссенция располагался на пространстве от главного здания до портика забытых богов. Дальше храмовой площади бог не уходил.
- И вот финал. Сижу на свалке. Извините… ем бог знает что, и никаких перспектив. Вот вы умная девушка, Лиза, подскажите: что мне делать?
Лиза задумалась.
- Вернуться не пробовали? - поинтересовалась она.
- Исключено.
- Почему? Это же ваш храм.
- Если бы мой! Вы помните, как он называется?
- Я читала табличку. Там написано: «Храм Эры Зверей Великих».
- Вот-вот. Идемте. - Квинтэссенций поджал губы. - Идемте, я покажу. Тут есть потайной ход. За ним, если я не перепутал, мы найдем объяснение всем этим непотребствам.
«Бум. Бум-бум», - стучал молоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84