Но шут выпил слишком много, чтобы так сразу протрезветь.
- Хватит, Длинная Подпись, уймись. - Король холодно посмотрел на Тальберта. - Ты пьян, шут? Отчего же?
- Я с похорон, потрясатель табунов. Хорошего человека хоронил.
- Не слышал, чтобы у нас кто-то умирал. Видимо, это твоя новая острота?
- Нет, король. Я помянул честного варвара, аларикского правителя. Того, кто держал свое слово.
- Ты жесток, Ойлен. Это всего лишь политика, понимаешь?
- За политику я тоже выпил.
Финдир поморщился. Бухгалтеры уж начали оглядываться. Отчего этот сумасшедший всегда так громко говорит?
- Ладно, шут. Встряхнись! У Аларика великий день - день славы и победы. Ты должен быть весел, мой шут.
- Конечно, король. Я буду. Говорят, ты спас мир этой ночью…
Слишком много знает, решил Финдир. Бесполезно спрашивать - откуда и почему. Чутье подсказывало, что долго Ойлен не проживет. Только человек, готовый к смерти, может позволить себе быть откровенным с королями.
- Уймись, шут! Лучше слушай: я скажу речь. Мне важно знать твое мнение, ведь это будет хорошая речь. По крайней мере, варварам она придется по вкусу.
- …Если они у тебя соловьи, то им понравится, - отозвался шут. - Но я не соловей. Меня ты баснями не накормишь.
Пока Финдир и Ойлен препирались, румяные варварки успели раскатать ковер от ног короля к арке с белой лентой. Золотой Чек ступил на багровые узоры. Тут же умолк шум, и бухгалтеры застыли, преданно глядя на повелителя.
- Слушайте меня, варвары, - начал король. - Слушайте речь, сыны Бьоки и Хрендира! Многие ли из вас помнят славы варварской эпоху? Тяжелые гроссбухи и всесокрушающие счеты наводили ужас на недругов Аларика. Боевой клич наших предков повергал врагов в отчаяние. Но пришли новые времена. Сладкие кружки из теста, с джемом, кремом и повидлом стали пищей охотников, ранее съедавших ухохотня за один присест. Ливреи да форейторские камзолы облекли чресла тех, кто раньше голышом спал на снегу.
Варвары озадаченно зашептались. С чреслами король перемудрил, перемудрил… немногие знали, что означает это слово. Лицо Харметтира приобрело скучающее выражение. Никакой ухохотине не сравниться по вкусу с тримегистийским сырным пирогом, решил он. Правитель безнадежно отстал от жизни.
- Пришла пора восстановить поруганную справедливость. Перед вами герой, который очистит мир от скверны цивилизации. Хоакин Истессо, Ланселот по праву рождения. Он несет меч, сокрушающий чудовищ.
Хоакин выступил вперед и поклонился варварам. Ножны на его бедре были пусты.
- Оки, негодяй, - зашипел Финдир. - Отдай ему меч! Иначе лишу своего благоволения.
Маленький варвар притворился, что не слышит. Хоакин подошел к королю, стал на одно колено.
- Дай, я обниму тебя, могучий герой. - Золотой Чек заключил Истессо в объятия. - На пути, - звук поцелуя, - к новому миру, - еще один, - без чудищ и неугодных королей.
- Ураааа! - взметнулись к небу боевые счеты.
- Ураааа! - заплескали страницами гроссбухи.
- Благословляю тебя, Хоакин. - В глазах короля блеснули слезы. - Будь мне как сын родной.
Истессо шагнул к туманному зеву портала. Белая лента на фоне серой струящейся мглы выглядела беззащитно. Последний бастион на пороге новой эры…
Стрелок остановился у ленты. Не глядя, протянул руку за ножницами. Строй варваров качнулся, бухгалтеры расступились, пропуская новое действующее лицо. Грудастая девушка с волевым лицом лебяжьей походкой двинулась к Хоакину. В руках - атласная подушечка, на подушечке - золотые ножницы.
Харметтир лучился счастьем: ведь это его дочь выбрали для ритуала. Оки, у которого было два сына, но не нашлось дочерей, остался не у дел. В кои-то веки восторжествовала справедливость.
- Позвольте мне, сударыня, - с ликующим звоном бубенчиков выпрыгнул Ойлен. Выкинул коленце, в комичном ужасе хлопнул себя по бедрам, присел. Девушка не успела даже вскрикнуть, как шут схватил ножницы.
- Эгей, Хок, - заорал он. - Что нам церемонии? Давай по старой памяти! Как раньше, помнишь?…
Хоакин равнодушно посмотрел на шута:
- Не помню ничего. Но делай как знаешь.
- И то верно.
Средь варваров поднялся ропот. Не обращая ни на кого внимания,Тальберт протянул Хоакину ножницы. Сделал это неловко: едва стрелок коснулся золотых колец, пальцы Ойлена разжались. Ножницы сверкающей стрекозой нырнули в снег.
- Вот досада! - Бродяга улыбнулся бледными губами. Шепнул торопливо: - Обманули тебя, Хок. Там за порталом - смерть. Тебе в правую арку надо. Слышишь? Там Лиза.
- Понял, - Ланселот зашарил в снегу, отыскивая ножницы. - А ты беги, спасайся, бродяга… Варвары тебе этого не простят.
Так и вышло. Аларикцы взревели дико и отчаянно. Харметтир успел первым. Громадная туша охотника на ухохотней обрушилась, сбивая шута с ног.
- В правый! В правый, Хоакин - орал Тальберт, пятная снег красным. - Там Лиза! Спаси ее!
- А, предатель! - ревел Большой Процент. - Ах ты, сссука!!
Против варварского тана шансов у шута не было. Клубок из двух вопящих и рвущих друг друга тел прокатился меж соснами и рухнул с обрыва. Вокруг Хоакина образовалось кольцо старших бухгалтеров. Финдир выхватил из рукава табакерку.
- Всем разойтись! - крикнул он. - Держите его!
Варвары заметались, не зная, какой приказ выполнять. Снизу донесся вой. Вот он оборвался, и над снежным валом рывками появился силуэт Харметтира.
- Готов, - объявил варвар, пошатываясь. Возвращаться ему пришлось по целине. На каждом шаге могучий тан проваливался в снег по колено, а то и по пояс - Так ему, падле. Попомнит аларикскую вольницу.
- Хорошо. - Финдир вытряхнул из табакерки в ладонь пригоршню чихательного зелья. Он предусмотрел все. И возможное предательство, и то, что Ланселот может заартачиться. Но крайних мер не понадобилось. Хоакин вдруг скорчил гримасу. Он сдерживался из последних сил, а потом присел, спрятал лицо в ладонях и оглушительно чихнул. Еще и еще раз.
Золотой Чек усмехнулся. Боги хранят Аларик. Бесполезный порошок пришлось высыпать обратно в табакерку. Король махнул рукой:
- Продолжаем церемонию. Ну что встали?
Все вернулось на круги своя. Раззява-златовласка протянула Хоакину ножницы. Губы ее тряслись, румянец сошел со щек. Трясись, трясись, милая, подумал Финдир. У Аларикского зверя будут свои жертвенные девы, и ты окажешься первой. И вряд ли Харметтир будет против - он слишком любит почести и церемонии.
Истессо озадаченно смотрел на ножницы. Спасительный чих стер из его памяти не только выходку шута: о том, что ему предстояло сделать, Ланселот тоже не помнил.
Король решил, что пора прийти ему на помощь.
- Понимаю, как тебе тяжело, парень, - обнял он за плечи стрелка. - Ничего не помнишь, да?
- Куда делся Бизоатон? - спросил Истессо. - Почему кругом зима?
- Слушай, я тебе все объясню. Только быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Хватит, Длинная Подпись, уймись. - Король холодно посмотрел на Тальберта. - Ты пьян, шут? Отчего же?
- Я с похорон, потрясатель табунов. Хорошего человека хоронил.
- Не слышал, чтобы у нас кто-то умирал. Видимо, это твоя новая острота?
- Нет, король. Я помянул честного варвара, аларикского правителя. Того, кто держал свое слово.
- Ты жесток, Ойлен. Это всего лишь политика, понимаешь?
- За политику я тоже выпил.
Финдир поморщился. Бухгалтеры уж начали оглядываться. Отчего этот сумасшедший всегда так громко говорит?
- Ладно, шут. Встряхнись! У Аларика великий день - день славы и победы. Ты должен быть весел, мой шут.
- Конечно, король. Я буду. Говорят, ты спас мир этой ночью…
Слишком много знает, решил Финдир. Бесполезно спрашивать - откуда и почему. Чутье подсказывало, что долго Ойлен не проживет. Только человек, готовый к смерти, может позволить себе быть откровенным с королями.
- Уймись, шут! Лучше слушай: я скажу речь. Мне важно знать твое мнение, ведь это будет хорошая речь. По крайней мере, варварам она придется по вкусу.
- …Если они у тебя соловьи, то им понравится, - отозвался шут. - Но я не соловей. Меня ты баснями не накормишь.
Пока Финдир и Ойлен препирались, румяные варварки успели раскатать ковер от ног короля к арке с белой лентой. Золотой Чек ступил на багровые узоры. Тут же умолк шум, и бухгалтеры застыли, преданно глядя на повелителя.
- Слушайте меня, варвары, - начал король. - Слушайте речь, сыны Бьоки и Хрендира! Многие ли из вас помнят славы варварской эпоху? Тяжелые гроссбухи и всесокрушающие счеты наводили ужас на недругов Аларика. Боевой клич наших предков повергал врагов в отчаяние. Но пришли новые времена. Сладкие кружки из теста, с джемом, кремом и повидлом стали пищей охотников, ранее съедавших ухохотня за один присест. Ливреи да форейторские камзолы облекли чресла тех, кто раньше голышом спал на снегу.
Варвары озадаченно зашептались. С чреслами король перемудрил, перемудрил… немногие знали, что означает это слово. Лицо Харметтира приобрело скучающее выражение. Никакой ухохотине не сравниться по вкусу с тримегистийским сырным пирогом, решил он. Правитель безнадежно отстал от жизни.
- Пришла пора восстановить поруганную справедливость. Перед вами герой, который очистит мир от скверны цивилизации. Хоакин Истессо, Ланселот по праву рождения. Он несет меч, сокрушающий чудовищ.
Хоакин выступил вперед и поклонился варварам. Ножны на его бедре были пусты.
- Оки, негодяй, - зашипел Финдир. - Отдай ему меч! Иначе лишу своего благоволения.
Маленький варвар притворился, что не слышит. Хоакин подошел к королю, стал на одно колено.
- Дай, я обниму тебя, могучий герой. - Золотой Чек заключил Истессо в объятия. - На пути, - звук поцелуя, - к новому миру, - еще один, - без чудищ и неугодных королей.
- Ураааа! - взметнулись к небу боевые счеты.
- Ураааа! - заплескали страницами гроссбухи.
- Благословляю тебя, Хоакин. - В глазах короля блеснули слезы. - Будь мне как сын родной.
Истессо шагнул к туманному зеву портала. Белая лента на фоне серой струящейся мглы выглядела беззащитно. Последний бастион на пороге новой эры…
Стрелок остановился у ленты. Не глядя, протянул руку за ножницами. Строй варваров качнулся, бухгалтеры расступились, пропуская новое действующее лицо. Грудастая девушка с волевым лицом лебяжьей походкой двинулась к Хоакину. В руках - атласная подушечка, на подушечке - золотые ножницы.
Харметтир лучился счастьем: ведь это его дочь выбрали для ритуала. Оки, у которого было два сына, но не нашлось дочерей, остался не у дел. В кои-то веки восторжествовала справедливость.
- Позвольте мне, сударыня, - с ликующим звоном бубенчиков выпрыгнул Ойлен. Выкинул коленце, в комичном ужасе хлопнул себя по бедрам, присел. Девушка не успела даже вскрикнуть, как шут схватил ножницы.
- Эгей, Хок, - заорал он. - Что нам церемонии? Давай по старой памяти! Как раньше, помнишь?…
Хоакин равнодушно посмотрел на шута:
- Не помню ничего. Но делай как знаешь.
- И то верно.
Средь варваров поднялся ропот. Не обращая ни на кого внимания,Тальберт протянул Хоакину ножницы. Сделал это неловко: едва стрелок коснулся золотых колец, пальцы Ойлена разжались. Ножницы сверкающей стрекозой нырнули в снег.
- Вот досада! - Бродяга улыбнулся бледными губами. Шепнул торопливо: - Обманули тебя, Хок. Там за порталом - смерть. Тебе в правую арку надо. Слышишь? Там Лиза.
- Понял, - Ланселот зашарил в снегу, отыскивая ножницы. - А ты беги, спасайся, бродяга… Варвары тебе этого не простят.
Так и вышло. Аларикцы взревели дико и отчаянно. Харметтир успел первым. Громадная туша охотника на ухохотней обрушилась, сбивая шута с ног.
- В правый! В правый, Хоакин - орал Тальберт, пятная снег красным. - Там Лиза! Спаси ее!
- А, предатель! - ревел Большой Процент. - Ах ты, сссука!!
Против варварского тана шансов у шута не было. Клубок из двух вопящих и рвущих друг друга тел прокатился меж соснами и рухнул с обрыва. Вокруг Хоакина образовалось кольцо старших бухгалтеров. Финдир выхватил из рукава табакерку.
- Всем разойтись! - крикнул он. - Держите его!
Варвары заметались, не зная, какой приказ выполнять. Снизу донесся вой. Вот он оборвался, и над снежным валом рывками появился силуэт Харметтира.
- Готов, - объявил варвар, пошатываясь. Возвращаться ему пришлось по целине. На каждом шаге могучий тан проваливался в снег по колено, а то и по пояс - Так ему, падле. Попомнит аларикскую вольницу.
- Хорошо. - Финдир вытряхнул из табакерки в ладонь пригоршню чихательного зелья. Он предусмотрел все. И возможное предательство, и то, что Ланселот может заартачиться. Но крайних мер не понадобилось. Хоакин вдруг скорчил гримасу. Он сдерживался из последних сил, а потом присел, спрятал лицо в ладонях и оглушительно чихнул. Еще и еще раз.
Золотой Чек усмехнулся. Боги хранят Аларик. Бесполезный порошок пришлось высыпать обратно в табакерку. Король махнул рукой:
- Продолжаем церемонию. Ну что встали?
Все вернулось на круги своя. Раззява-златовласка протянула Хоакину ножницы. Губы ее тряслись, румянец сошел со щек. Трясись, трясись, милая, подумал Финдир. У Аларикского зверя будут свои жертвенные девы, и ты окажешься первой. И вряд ли Харметтир будет против - он слишком любит почести и церемонии.
Истессо озадаченно смотрел на ножницы. Спасительный чих стер из его памяти не только выходку шута: о том, что ему предстояло сделать, Ланселот тоже не помнил.
Король решил, что пора прийти ему на помощь.
- Понимаю, как тебе тяжело, парень, - обнял он за плечи стрелка. - Ничего не помнишь, да?
- Куда делся Бизоатон? - спросил Истессо. - Почему кругом зима?
- Слушай, я тебе все объясню. Только быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84