Ты становишься ужасным всезнайкой, наш Фрэнк.
- Ах, Эмма, оставь ребенка в покое, - пробурчал Джек. Он пососал трубку, занятый своими мыслями, а потом произнес: - А знаешь, Фрэнк прав. Должно быть, наш Уинстон подделал мою подпись. Это верно, как дважды два - четыре.
- Я тоже так думаю, - согласилась Эмма, - ведь только так он мог поступить во флот. Но что сделано, то сделано, и мы ничего не можем изменить. Вероятней всего, он давно уже в пути - куда бы они его ни послали.
- Да, девочка, - подтвердил Джек, усаживаясь на стул.
Эмма молчала. Она внимательно смотрела на своего отца, и глубокая морщина от беспокойства прорезала ее гладкий высокий лоб. Со дня смерти матери прошло уже почти пять месяцев, и хотя Джек все время старался скрывать мучившую его тоску, Эмма знала, что она гложет его изнутри. Он почти не ел и сильно исхудал, от его огромного могучего тела ничего не осталось. Он сдерживал свои чувства, но всегда был на грани срыва, и, когда не подозревал, что Эмма наблюдает за ним, его глаза наполнялись слезами, и горестная гримаса искажала его лицо. Эмма беспомощно отворачивалась, ее собственная боль накатывалась так быстро, что она с трудом могла справиться с ней. Но она должна была держать себя в руках. Кто-то должен был сохранять семью, а то состояние отрешенности, которое наблюдалось у ее отца за несколько месяцев до смерти мамы, стало проявляться еще сильнее. Эмма с каждым днем тревожилась за него все больше. И вот теперь новая беда - побег Уинстона на прошлой неделе вновь наполнил душу Джека отчаянием. Эмма вздохнула. Она должна временно отложить свой План. Она не могла позволить себе уехать в Лидс немедленно из-за бегства Уинстона, хоть и скопила больше пяти фунтов. Это была немалая сумма для преодоления первых ступеней ее Плана - сколотить себе состояние. Но теперь не время уезжать, и к тому же она обещала маме позаботиться о семье. И выполнить это обещание Эмма считала своим долгом. Во всяком случае, именно сейчас.
Она взяла одну из расписок Оливии Уэйнрайт, намазала оборотную сторону мучным клеем и аккуратно приклеила ее в свою тетрадь. Она посмотрела на почерк Оливии. Такой красивый. Буквы круглые, изящные, почерк плавный. Эмме ужасно хотелось его перенять. А еще она очень внимательно следила за тем, как Оливия говорит, ведь она так стремилась подражать ее произношению. Блэки все время твердил Эмме, что однажды она станет знатной дамой, а она знала, что знатные дамы должны говорить путем. Она тут же поправилась: надо говорить не „путем”, а „правильно” или „как следует”.
Вдруг тишина в их маленькой кухне взорвалась от крика Фрэнка:
- Послушай, папа, я вот о чем подумал. Раз наш Уинстон подделал твою подпись, значит, его документы недействительны?
Джек удивился, услышав из уст Фрэнка столь зрелое рассуждение. Эти мысли даже не пришли ему самому в голову. В изумлении он уставился на своего младшего сына. Все последнее время Фрэнк не переставал удивлять его. Наконец Большой Джек произнес:
- В этом что-то есть, Фрэнк. Да, мальчик, что-то есть.
Он был поражен: из Фрэнка как из фонтана били сведения, с его уст слетали всевозможные разумные суждения, когда Джек меньше всего их ожидал.
- Ну и что же? - спросила Эмма, враждебно взглянув на Фрэнка, что было ей не свойственно, ведь она всегда была его заступницей. Но ей хотелось, чтоб побег Уинстона больше не обсуждался. Она понимала, что воспоминания о нем только сильнее расстроят отца.
- Если документы недействительны, то папа может забрать его из флота. Ну как ты не понимаешь? Им придется, придется списать его! За подделку документов. Да, именно, - восторженно закричал Фрэнк, довольный своей сообразительностью.
- Он прав, Эмма, - уже увереннее отозвался Джек, заметно оживляясь.
- Может быть, наш Фрэнк и прав, но как ты собираешься забрать Уинстона, папа? - спросила Эмма с присущей ей прямотой. - Ты что, напишешь в Королевский флот? И кому же ты в таком случае напишешь? - Она хмуро взглянула на Фрэнка, на бледном веснушчатом лице которого сияла довольная улыбка. Эмма не могла отрицать, что мальчик умен, но ее раздражала его манера создавать дома дополнительное беспокойство своими замечаниями. Иногда они были слишком разумны, что Эмме совсем не нравилось.
- Ты мог бы спросить у сквайра, что тебе делать, папа, - предложил Фрэнк.
Джек задумчиво кивнул, но Эмма воскликнула:
- Спросить у сквайра совета? Я бы ни о чем его не спрашивала. Он не даст тебе бесплатно и ломаного гроша! - Она говорила холодно и презрительно.
Джек не ответил на ее слова, а лишь пробормотал:
- Ну, я мог бы поехать в Лидс и обратиться к офицеру по набору новобранцев. Узнать, куда послали нашего Уинстона. К каким казармам он приписан. У них должен быть учет. Я мог бы сообщить им, что он подделал мою подпись и все такое.
Эммино лицо помрачнело. Она решительно возразила:
- Но послушай меня, папа! Ты этого не сделаешь. Ведь наш Уинстон всегда хотел поступить на службу в Королевский флот, и вот он своего добился. Подумай вот о чем, папа. Уинстону лучше быть на флоте, чем весь день напролет работать в пыли и грязи на кирпичном заводе Фарли. - Девушка замолчала и, посмотрев на отца с любовью, добавила мягче: - Наш Уинстон напишет, обязательно напишет, как только устроится. Так что оставь его в покое, прошу тебя.
Джек согласно кивнул, ведь он уважал мнение Эммы.
- Да, дорогая, в том, что ты говоришь, есть здравый смысл. Он ведь всегда хотел уехать из Фарли. - Джек вздохнул. - Могу сказать, что я виню его не за это. А за то, как он убежал, тайком, никому не сказав ни слова.
Эмма не могла скрыть улыбку.
- Ну, папа, я думаю, он знал, что ты не разрешишь ему, вот он и сбежал, прежде чем ты успел его остановить. - Она встала, подошла к отцу и обняла его. - Ну же, папа, милый, не грусти. Почему бы тебе не пойти в кабачок, выпить кружку пива и посидеть с друзьями, - предложила она. Девушка была почти уверена, что он отвергнет ее предложение, как он делал всегда в последнее время. Она очень удивилась, услышав:
- Да, девочка, пожалуй, я схожу.
Позже, когда отец ушел в паб „Белая лошадь”, Эмма обратилась к Фрэнку:
- Лучше б ты не говорил о том, что Уинстон подделал папину подпись и что, раз она недействительна, его можно забрать из флота. Это лишь сильнее огорчает отца. Послушай же меня, голубчик. - Она строго погрозила ему пальцем. - Я не хочу, чтоб вы снова говорили о Уинстоне, когда я вернусь в усадьбу. Ты слышишь, Фрэнки?
- Да, Эмма, - ответил тот, кусая губы. - Прости меня. Я не хотел ничего плохого. Я не подумал об этом. Не сердись, прошу тебя.
- Я не сержусь, мой дорогой. Просто не забудь о том, что я говорила, когда вы с отцом останетесь одни.
- Хорошо. Только...
- Что, голубчик?
- Не называй меня Фрэнки.
Эмма сдержала улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
- Ах, Эмма, оставь ребенка в покое, - пробурчал Джек. Он пососал трубку, занятый своими мыслями, а потом произнес: - А знаешь, Фрэнк прав. Должно быть, наш Уинстон подделал мою подпись. Это верно, как дважды два - четыре.
- Я тоже так думаю, - согласилась Эмма, - ведь только так он мог поступить во флот. Но что сделано, то сделано, и мы ничего не можем изменить. Вероятней всего, он давно уже в пути - куда бы они его ни послали.
- Да, девочка, - подтвердил Джек, усаживаясь на стул.
Эмма молчала. Она внимательно смотрела на своего отца, и глубокая морщина от беспокойства прорезала ее гладкий высокий лоб. Со дня смерти матери прошло уже почти пять месяцев, и хотя Джек все время старался скрывать мучившую его тоску, Эмма знала, что она гложет его изнутри. Он почти не ел и сильно исхудал, от его огромного могучего тела ничего не осталось. Он сдерживал свои чувства, но всегда был на грани срыва, и, когда не подозревал, что Эмма наблюдает за ним, его глаза наполнялись слезами, и горестная гримаса искажала его лицо. Эмма беспомощно отворачивалась, ее собственная боль накатывалась так быстро, что она с трудом могла справиться с ней. Но она должна была держать себя в руках. Кто-то должен был сохранять семью, а то состояние отрешенности, которое наблюдалось у ее отца за несколько месяцев до смерти мамы, стало проявляться еще сильнее. Эмма с каждым днем тревожилась за него все больше. И вот теперь новая беда - побег Уинстона на прошлой неделе вновь наполнил душу Джека отчаянием. Эмма вздохнула. Она должна временно отложить свой План. Она не могла позволить себе уехать в Лидс немедленно из-за бегства Уинстона, хоть и скопила больше пяти фунтов. Это была немалая сумма для преодоления первых ступеней ее Плана - сколотить себе состояние. Но теперь не время уезжать, и к тому же она обещала маме позаботиться о семье. И выполнить это обещание Эмма считала своим долгом. Во всяком случае, именно сейчас.
Она взяла одну из расписок Оливии Уэйнрайт, намазала оборотную сторону мучным клеем и аккуратно приклеила ее в свою тетрадь. Она посмотрела на почерк Оливии. Такой красивый. Буквы круглые, изящные, почерк плавный. Эмме ужасно хотелось его перенять. А еще она очень внимательно следила за тем, как Оливия говорит, ведь она так стремилась подражать ее произношению. Блэки все время твердил Эмме, что однажды она станет знатной дамой, а она знала, что знатные дамы должны говорить путем. Она тут же поправилась: надо говорить не „путем”, а „правильно” или „как следует”.
Вдруг тишина в их маленькой кухне взорвалась от крика Фрэнка:
- Послушай, папа, я вот о чем подумал. Раз наш Уинстон подделал твою подпись, значит, его документы недействительны?
Джек удивился, услышав из уст Фрэнка столь зрелое рассуждение. Эти мысли даже не пришли ему самому в голову. В изумлении он уставился на своего младшего сына. Все последнее время Фрэнк не переставал удивлять его. Наконец Большой Джек произнес:
- В этом что-то есть, Фрэнк. Да, мальчик, что-то есть.
Он был поражен: из Фрэнка как из фонтана били сведения, с его уст слетали всевозможные разумные суждения, когда Джек меньше всего их ожидал.
- Ну и что же? - спросила Эмма, враждебно взглянув на Фрэнка, что было ей не свойственно, ведь она всегда была его заступницей. Но ей хотелось, чтоб побег Уинстона больше не обсуждался. Она понимала, что воспоминания о нем только сильнее расстроят отца.
- Если документы недействительны, то папа может забрать его из флота. Ну как ты не понимаешь? Им придется, придется списать его! За подделку документов. Да, именно, - восторженно закричал Фрэнк, довольный своей сообразительностью.
- Он прав, Эмма, - уже увереннее отозвался Джек, заметно оживляясь.
- Может быть, наш Фрэнк и прав, но как ты собираешься забрать Уинстона, папа? - спросила Эмма с присущей ей прямотой. - Ты что, напишешь в Королевский флот? И кому же ты в таком случае напишешь? - Она хмуро взглянула на Фрэнка, на бледном веснушчатом лице которого сияла довольная улыбка. Эмма не могла отрицать, что мальчик умен, но ее раздражала его манера создавать дома дополнительное беспокойство своими замечаниями. Иногда они были слишком разумны, что Эмме совсем не нравилось.
- Ты мог бы спросить у сквайра, что тебе делать, папа, - предложил Фрэнк.
Джек задумчиво кивнул, но Эмма воскликнула:
- Спросить у сквайра совета? Я бы ни о чем его не спрашивала. Он не даст тебе бесплатно и ломаного гроша! - Она говорила холодно и презрительно.
Джек не ответил на ее слова, а лишь пробормотал:
- Ну, я мог бы поехать в Лидс и обратиться к офицеру по набору новобранцев. Узнать, куда послали нашего Уинстона. К каким казармам он приписан. У них должен быть учет. Я мог бы сообщить им, что он подделал мою подпись и все такое.
Эммино лицо помрачнело. Она решительно возразила:
- Но послушай меня, папа! Ты этого не сделаешь. Ведь наш Уинстон всегда хотел поступить на службу в Королевский флот, и вот он своего добился. Подумай вот о чем, папа. Уинстону лучше быть на флоте, чем весь день напролет работать в пыли и грязи на кирпичном заводе Фарли. - Девушка замолчала и, посмотрев на отца с любовью, добавила мягче: - Наш Уинстон напишет, обязательно напишет, как только устроится. Так что оставь его в покое, прошу тебя.
Джек согласно кивнул, ведь он уважал мнение Эммы.
- Да, дорогая, в том, что ты говоришь, есть здравый смысл. Он ведь всегда хотел уехать из Фарли. - Джек вздохнул. - Могу сказать, что я виню его не за это. А за то, как он убежал, тайком, никому не сказав ни слова.
Эмма не могла скрыть улыбку.
- Ну, папа, я думаю, он знал, что ты не разрешишь ему, вот он и сбежал, прежде чем ты успел его остановить. - Она встала, подошла к отцу и обняла его. - Ну же, папа, милый, не грусти. Почему бы тебе не пойти в кабачок, выпить кружку пива и посидеть с друзьями, - предложила она. Девушка была почти уверена, что он отвергнет ее предложение, как он делал всегда в последнее время. Она очень удивилась, услышав:
- Да, девочка, пожалуй, я схожу.
Позже, когда отец ушел в паб „Белая лошадь”, Эмма обратилась к Фрэнку:
- Лучше б ты не говорил о том, что Уинстон подделал папину подпись и что, раз она недействительна, его можно забрать из флота. Это лишь сильнее огорчает отца. Послушай же меня, голубчик. - Она строго погрозила ему пальцем. - Я не хочу, чтоб вы снова говорили о Уинстоне, когда я вернусь в усадьбу. Ты слышишь, Фрэнки?
- Да, Эмма, - ответил тот, кусая губы. - Прости меня. Я не хотел ничего плохого. Я не подумал об этом. Не сердись, прошу тебя.
- Я не сержусь, мой дорогой. Просто не забудь о том, что я говорила, когда вы с отцом останетесь одни.
- Хорошо. Только...
- Что, голубчик?
- Не называй меня Фрэнки.
Эмма сдержала улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138