Точно так же, как это бывало всегда.
- Прекрасно! Просто королевское меню! - воскликнула Адель с улыбкой, добавив, чего раньше никогда не делала. - Передай кухарке мою благодарность, Эмма. И скажи, что на сей раз она просто превзошла себя.
- Обязательно передам, мэм, - пообещала Эмма, кладя меню в карман и ничего не говоря хозяйке о том, что меню составили вовсе не кухарка, а миссис Оливия Уэйнрайт, зачем было зря лишний раз напоминать ей, что она совсем не в курсе домашних дел. - А это вам, миссис Фарли, - и Эмма протянула ей свежий номер газеты. - Я тогда, с вашего позволения, пойду уберусь в спальне, - заключила она, снова делая реверанс.
- Спасибо, Эмма. И приготовьте мне ванну, после завтрака я хотела бы помыться и переодеться.
- Хорошо, мэм, - ответила Эмма, поспешно удаляясь в спальню миссис Фарли.
Войдя в спальню, Эмма с трудом подавила готовый было вырваться возглас удивления: на полу валялись груды раскиданной в беспорядке одежды, которую хозяйка зачем-то вытащила из гардероба. При виде этого хаоса девушка ужаснулась и даже прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Должно быть, тут происходило что-то страшное. Несколько секунд Эмма стояла неподвижно, уставившись на валявшиеся кругом платья, халаты и юбки.
- Что это на нее нашло такое? - пробормотала она сдавленным голосом, все еще не в силах отвести взгляда от раскиданной на полу одежды, и сокрушенно покачала головой. - „Может, она и не тронутая, но ведет себя как самая настоящая сумасшедшая”. - Последние слова Эмма произнесла уже мысленно.
Шагая с осторожностью среди валявшихся вещей, она все более приходила в замешательство и все меньше злилась на свою госпожу. В животе у нее противно заныло. И тут Эмма поняла, что, помимо всего прочего, уборка комнаты займет куда больше времени, чем она планировала: ведь все эти вещи надо будет не только сложить, но еще и разложить по своим местам! Какое уж тут расписание... Но ничего не поделаешь - и девушка принялась аккуратно поднимать с пола каждую вещь, развешивать на плечики и относить в шкафы, где они висели раньше. Работала она, по обыкновению, умело и быстро: ей надо было потерять как можно меньше бесценного времени, которого у нее было в обрез.
Адель между тем, сидя в гостиной, продолжала понемногу клевать свой завтрак, пока ей это не надоело, - пища вызывала у нее отвращение. Наконец она отодвинула от себя поднос и начала энергично мотать головой, словно желая вытрясти оттуда какие-то посторонние предметы. Вероятно, в известной мере, ей это удалось: сознание Адели несколько прояснилось, и она даже приказала себе прекратить свои „мечтания” и стать более внимательной и практичной, без чего невозможно будет снова утвердиться в Фарли-Холл в качестве хозяйки. Сейчас же необходимо привести себя в порядок и позвать Мергатройда - этот человек, по крайней мере, признавал ее верховенство в доме. Когда он придет, можно будет попросить, чтобы он принес виски. И тогда все станет на свои места.
В этот момент в гостиную резко постучали - и дверь довольно бесцеремонно распахнулась. Думавшая о дворецком, Адель почему-то решила увидеть на пороге комнаты именно его: она открыла глаза, игриво выпрямила спину, сидя на стуле, а затем повернулась к двери, улыбаясь одной из своих самых очаровательных улыбок, предназначавшейся дворецкому. Каково же было ее удивление, когда ее взгляд столкнулся с холодным изучающим взглядом мужа. Улыбка застыла у нее на губах, сама она окаменела. Потом она стала теребить расшитые серебром кружева халата - руки ее витали вокруг шеи, словно пичужки, внезапно вспорхнувшие в небо. Во рту у нее пересохло: она хотела что-то сказать, но губы не слушались. Она облизала их языком, продолжая смотреть на Адама в оцепенелом молчании. Не выдержав, она испуганно заерзала на стуле - приход мужа, почти никогда не наведывавшегося к ней, поразил ее в самое сердце.
Адам, заметив испуг жены, мудро предпочел оставить его без внимания, хотя подобная реакция и озадачила его.
- Доброе утро, Адель. Полагаю, ты хорошо спала этой ночью? - спросил он своим по обыкновению негромким, но твердым голосом.
Адель внимательно посмотрела на мужа, с трудом скрывая свою враждебность и отвращение. В ее нынешнем тревожном состоянии два чувства владели ею - страх и сомнение. Поэтому все, что говорил и делал муж, вызывало у нее недоверие. Так было и на этот раз.
Наконец она обрела дар речи:
- Напротив, преотвратительно, - заметила она холодно.
- Мне очень жаль это слышать, дорогая. Может, тогда отдохнешь днем? - предложил он участливо.
- Может быть, - ответила Адель, глядя на мужа в изумлении, граничившем с ужасом, мучительно пытаясь сообразить, зачем это он вдруг к ней явился.
Адам, как всегда сама элегантность, по-прежнему продолжал стоять, прислонясь к дверному косяку. Уже десять лет, как он не переступал порога этой комнаты, десять долгих лет, - и у него не было ни малейшего желания нарушать сложившийся порядок вещей. Его всегда ужасали и приводили в смущение захламленность и преобладание холодных голубых тонов, чрезмерная изнеженность и доминирующее женское начало. Сейчас все это не просто ужасало, а отвращало его.
В последнее время каждый разговор с Аделью был для Адама настоящим мучением. Он неизменно начинал с самых мягких нот, но она умудрялась так отвечать ему, что он довольно быстро терял всякое терпение и раздражался. Вот почему сейчас он хотел как можно быстрее выговорить то, ради чего сюда явился, чтобы не сорваться и покончить все как можно более мирным образом.
- Я хотел бы поговорить с тобой насчет Эдвина, Адель, - почти выпалил он, глядя на жену с некоторой опаской, так как понимал, что тема разговора весьма щекотливая.
Адель тут же выпрямилась на стуле, вцепившись пальцами в подлокотники.
- А что такое? - воскликнула она, и в глазах ее появился тревожный огонек. Еще бы, Эдвин был ее любимчиком, она его просто обожала.
Видя, как Адель всполошилась, Адам произнес как можно мягче:
- Ты не думаешь, что пора ему возвращаться на учебу в интернат? Даже если уже и прошло почти полгода занятий, все равно я считаю, что он должен немедленно вернуться. Пару недель не мешало бы как следует позаниматься, чтобы наверстать упущенное - и ехать. Он ведь много пропустил, сидит дома с самого Рождества. Слишком долго, по-моему.
- А по-моему, посылать его сейчас в школу просто смешно. Вернуться можно было бы уже после Пасхи! - возбужденно возразила жена и продолжала, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. - У него же неважно со здоровьем, Адам, ты ведь знаешь, - заключила она почти умоляюще, одарив его при этом своей самой обольстительной улыбкой, на которую он, впрочем, больше не реагировал.
- Чепуха! - твердо отрезал Адам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
- Прекрасно! Просто королевское меню! - воскликнула Адель с улыбкой, добавив, чего раньше никогда не делала. - Передай кухарке мою благодарность, Эмма. И скажи, что на сей раз она просто превзошла себя.
- Обязательно передам, мэм, - пообещала Эмма, кладя меню в карман и ничего не говоря хозяйке о том, что меню составили вовсе не кухарка, а миссис Оливия Уэйнрайт, зачем было зря лишний раз напоминать ей, что она совсем не в курсе домашних дел. - А это вам, миссис Фарли, - и Эмма протянула ей свежий номер газеты. - Я тогда, с вашего позволения, пойду уберусь в спальне, - заключила она, снова делая реверанс.
- Спасибо, Эмма. И приготовьте мне ванну, после завтрака я хотела бы помыться и переодеться.
- Хорошо, мэм, - ответила Эмма, поспешно удаляясь в спальню миссис Фарли.
Войдя в спальню, Эмма с трудом подавила готовый было вырваться возглас удивления: на полу валялись груды раскиданной в беспорядке одежды, которую хозяйка зачем-то вытащила из гардероба. При виде этого хаоса девушка ужаснулась и даже прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Должно быть, тут происходило что-то страшное. Несколько секунд Эмма стояла неподвижно, уставившись на валявшиеся кругом платья, халаты и юбки.
- Что это на нее нашло такое? - пробормотала она сдавленным голосом, все еще не в силах отвести взгляда от раскиданной на полу одежды, и сокрушенно покачала головой. - „Может, она и не тронутая, но ведет себя как самая настоящая сумасшедшая”. - Последние слова Эмма произнесла уже мысленно.
Шагая с осторожностью среди валявшихся вещей, она все более приходила в замешательство и все меньше злилась на свою госпожу. В животе у нее противно заныло. И тут Эмма поняла, что, помимо всего прочего, уборка комнаты займет куда больше времени, чем она планировала: ведь все эти вещи надо будет не только сложить, но еще и разложить по своим местам! Какое уж тут расписание... Но ничего не поделаешь - и девушка принялась аккуратно поднимать с пола каждую вещь, развешивать на плечики и относить в шкафы, где они висели раньше. Работала она, по обыкновению, умело и быстро: ей надо было потерять как можно меньше бесценного времени, которого у нее было в обрез.
Адель между тем, сидя в гостиной, продолжала понемногу клевать свой завтрак, пока ей это не надоело, - пища вызывала у нее отвращение. Наконец она отодвинула от себя поднос и начала энергично мотать головой, словно желая вытрясти оттуда какие-то посторонние предметы. Вероятно, в известной мере, ей это удалось: сознание Адели несколько прояснилось, и она даже приказала себе прекратить свои „мечтания” и стать более внимательной и практичной, без чего невозможно будет снова утвердиться в Фарли-Холл в качестве хозяйки. Сейчас же необходимо привести себя в порядок и позвать Мергатройда - этот человек, по крайней мере, признавал ее верховенство в доме. Когда он придет, можно будет попросить, чтобы он принес виски. И тогда все станет на свои места.
В этот момент в гостиную резко постучали - и дверь довольно бесцеремонно распахнулась. Думавшая о дворецком, Адель почему-то решила увидеть на пороге комнаты именно его: она открыла глаза, игриво выпрямила спину, сидя на стуле, а затем повернулась к двери, улыбаясь одной из своих самых очаровательных улыбок, предназначавшейся дворецкому. Каково же было ее удивление, когда ее взгляд столкнулся с холодным изучающим взглядом мужа. Улыбка застыла у нее на губах, сама она окаменела. Потом она стала теребить расшитые серебром кружева халата - руки ее витали вокруг шеи, словно пичужки, внезапно вспорхнувшие в небо. Во рту у нее пересохло: она хотела что-то сказать, но губы не слушались. Она облизала их языком, продолжая смотреть на Адама в оцепенелом молчании. Не выдержав, она испуганно заерзала на стуле - приход мужа, почти никогда не наведывавшегося к ней, поразил ее в самое сердце.
Адам, заметив испуг жены, мудро предпочел оставить его без внимания, хотя подобная реакция и озадачила его.
- Доброе утро, Адель. Полагаю, ты хорошо спала этой ночью? - спросил он своим по обыкновению негромким, но твердым голосом.
Адель внимательно посмотрела на мужа, с трудом скрывая свою враждебность и отвращение. В ее нынешнем тревожном состоянии два чувства владели ею - страх и сомнение. Поэтому все, что говорил и делал муж, вызывало у нее недоверие. Так было и на этот раз.
Наконец она обрела дар речи:
- Напротив, преотвратительно, - заметила она холодно.
- Мне очень жаль это слышать, дорогая. Может, тогда отдохнешь днем? - предложил он участливо.
- Может быть, - ответила Адель, глядя на мужа в изумлении, граничившем с ужасом, мучительно пытаясь сообразить, зачем это он вдруг к ней явился.
Адам, как всегда сама элегантность, по-прежнему продолжал стоять, прислонясь к дверному косяку. Уже десять лет, как он не переступал порога этой комнаты, десять долгих лет, - и у него не было ни малейшего желания нарушать сложившийся порядок вещей. Его всегда ужасали и приводили в смущение захламленность и преобладание холодных голубых тонов, чрезмерная изнеженность и доминирующее женское начало. Сейчас все это не просто ужасало, а отвращало его.
В последнее время каждый разговор с Аделью был для Адама настоящим мучением. Он неизменно начинал с самых мягких нот, но она умудрялась так отвечать ему, что он довольно быстро терял всякое терпение и раздражался. Вот почему сейчас он хотел как можно быстрее выговорить то, ради чего сюда явился, чтобы не сорваться и покончить все как можно более мирным образом.
- Я хотел бы поговорить с тобой насчет Эдвина, Адель, - почти выпалил он, глядя на жену с некоторой опаской, так как понимал, что тема разговора весьма щекотливая.
Адель тут же выпрямилась на стуле, вцепившись пальцами в подлокотники.
- А что такое? - воскликнула она, и в глазах ее появился тревожный огонек. Еще бы, Эдвин был ее любимчиком, она его просто обожала.
Видя, как Адель всполошилась, Адам произнес как можно мягче:
- Ты не думаешь, что пора ему возвращаться на учебу в интернат? Даже если уже и прошло почти полгода занятий, все равно я считаю, что он должен немедленно вернуться. Пару недель не мешало бы как следует позаниматься, чтобы наверстать упущенное - и ехать. Он ведь много пропустил, сидит дома с самого Рождества. Слишком долго, по-моему.
- А по-моему, посылать его сейчас в школу просто смешно. Вернуться можно было бы уже после Пасхи! - возбужденно возразила жена и продолжала, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. - У него же неважно со здоровьем, Адам, ты ведь знаешь, - заключила она почти умоляюще, одарив его при этом своей самой обольстительной улыбкой, на которую он, впрочем, больше не реагировал.
- Чепуха! - твердо отрезал Адам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138