Весьма холодно взглянув на старшего сына, Адам с трудом сдержал растущее в нем раздражение.
- Джеральд, - обратился он к нему, - может быть, ты все-таки научишься вести себя прилично за столом! Кроме того, так объедаться, как это делаешь ты - очень вредно для здоровья. Да и смотреть на это противно!
Джеральд предпочел проигнорировать критические замечания отца в свой адрес. Дотянувшись до перечницы, он жадно схватил ее и стал густо посыпать перцем все, что было у него на тарелке.
- Мама говорит, - пробормотал он, продолжая жевать, - что у меня нормальный аппетит для растущего организма. - И он самодовольно посмотрел вокруг.
У Адама возникло желание ответить сыну поязвительнее, но затем, передумав, он стал пить чай.
Джеральд, продолжая жевать, довольно косо посмотрел на отца.
- Если можно, папа, я бы вернулся к тому разговору, который мы с тобой вели. Я полагаю, ты согласишься, что как джентльмены мы можем иметь разные точки зрения, но не начинать при этом ссориться... - Адам поморщился от такого напыщенного начала, а сын между тем продолжал. - Я хочу сказать, что, как и раньше, остаюсь весьма невысокого мнения о Черчилле, несмотря на все твои комментарии. Кого он в сущности представляет? Ткачих в платках и башмаках на деревянной подошве?!
- Но это совсем не так, как ты говоришь! И потом, Джеральд, не стоит, по-моему, сбрасывать со счетов рабочий класс. Времена меняются, учти.
- О, да ты, отец, говоришь совсем, как один их этих новых социалистов. Рабочим нужны ванны? Но ты ведь прекрасно знаешь, что они будут держать там уголь!
- Это очередная утка, которую не так давно запустили отставшие от времени твердолобые консерваторы. Ведь они как чумы боятся всяких перемен в нашей стране. - Голос отца стал резким. - К тому же это всего лишь газетная спекуляция, и меня просто удивляет, что ты придаешь ей такое значение и даже считаешь возможным повторять. Вот уж не ожидал от тебя подобного, Джеральд!
Джеральд беспомощно улыбнулся, но в глазах промелькнула враждебность.
- Уж не хочешь ли ты сказать мне, отец, что собираешься предоставить ванны своим рабочим в Фарли?
Адам окинул сына ледяным взглядом.
- Нет, я лично не собираюсь. Но всю жизнь, как тебе хорошо известно, я стремился по возможности улучшить условия труда на фабрике. Намерен так же поступать и в будущем.
- Да стоит ли об этом беспокоиться? - возбужденно воскликнул Джеральд. - Рабочие все равно не будут довольны. Так что уж лучше как следует занимать их работой, держать впроголодь. Тогда, по крайней мере, они не станут лезть не в свои дела и мы сможем держать их под своим контролем.
- Не сказал бы, что это здравый принцип, Джеральд. Подобную политику не назовешь дальновидной, - отрезал Адам. - Но о делах фабричных мы с тобой потолкуем позже. Пока что я ограничусь только одним замечанием: ты должен хорошенько изучить человеческую натуру, природу человека. Это касается и рабочих тоже, сын мой. Во все века к ним относились отвратительно. Необходимы дальнейшие реформы, которые, как я надеюсь, позволят нам избежать слишком большого кровопролития.
- По-моему, тебе не следовало бы высказывать свои взгляды друзьям, занимающимся, как и ты, шерстяной промышленностью. А то они осудят тебя как изменника своего класса, - ответил Джеральд.
- А тебе не следовало бы проявлять подобную самонадеянность! - воскликнул отец, и глаза его блеснули холодным серебром, похоже, что всегда такой хладнокровный, на сей раз он может сорваться и выйти из себя, но в последнюю секунду Адаму все же удалось совладать со своими чувствами. Он налил себе еще одну чашку чая. Усталость последнего времени и нервное истощение привели к тому, что терпение его готово было вот-вот лопнуть. Совладать с нервами ему становилось с каждым днем все труднее.
Ухмыльнувшись, Джеральд подмигнул Эдвину, глядевшему на старшего брата в полном недоумении: он не привык, чтобы с отцом разговаривали с такой явной дерзостью. Непослушание Джеральда привело его просто в ужас. В смятении переводил он взгляд с одного на другого, а затем опустил глаза.
Адам был взбешен, но тем не менее сумел взять себя в руки. Открыв газету, он уже готовился снова погрузиться в чтение, как вдруг Эдвин, почувствовавший состояние отца и решивший рассеять его беспокойство, спросил:
- Папа, а ты был знаком с Китченером, когда служил в армии?
- Нет, Эдвин. А почему собственно ты спрашиваешь? - в свою очередь спросил Адам, в чьем голосе прозвучало нетерпение.
Отложив газету в сторону, отец с удивлением взглянул на сына.
- Просто я читал вчера статью, где описывалось, как он спорил с лордом Керзоном в Индии. Ты разве не видел этой истории в „Таймс”? Меня заинтересовал вопрос, почему они все время враждуют друг с другом? Ты не знаешь?
- Да, я читал эту статью, Эдвин. А причина, по которой эти двое постоянно между собой враждуют, заключается в следующем: когда Китченер отправился в Индию в качестве главнокомандующего британской армией, то единолично занялся передислокацией воинских частей. Довольно быстро он сумел добиться гораздо большего административного влияния над армией, чем имел генерал-губернатор, которому это, естественно, не слишком нравилось. И тогда, и теперь. Могу добавить к этому, что лорд Керзон столкнулся там с достойным соперником. Китченер, боюсь, не тот человек, которого можно переспорить. Что бы ни случилось, он всегда будет стоять на своем и не сдвинется с места.
- Я вижу, тебе Китченер не особенно нравится, да? - предположил Эдвин.
- Нет, мой мальчик, я бы так не сказал. А почему ты так решил?
- Когда я был еще маленьким, ты сам говорил мне, что Гордона убили в Хартуме по вине Китченера.
Адам пристально посмотрел на сына.
- У тебя потрясающая память. Я восхищен. Но все-таки говорил я не совсем то, что ты мне приписываешь. Насколько я помню, я тогда говорил, что экспедиция Китченера прибыла слишком поздно, чтобы можно было спасти генерала Гордона и его войска. Махдисты к тому времени уже штурмовали Хартум, и Гордон был зверски убит. Нельзя сказать, что это произошло по вине Китченера. В сущности, скорей всего это вина Гладстона, так как именно он задержал отправку экспедиции, которая должна была прийти на выручку Гордону. В свое время эта история вызвала много шума. Фактически из-за возмущения, охватившего тогда общество, в связи с тем, что Гордон был брошен на произвол судьбы, и пал кабинет Гладстона. Так что в смерти Гордона я не мог винить Китченера. Никак не могу. Вот тебе ответ на твой вопрос. Что же касается самого Китченера, то он прекрасный солдат, до конца преданный своему долгу.
- Так-так, - задумчиво заметил Эдвин, на самом деле весьма довольный, что отец как будто успокоился.
- Тебя вообще-то интересует больше армия или все же политика, Эдвин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
- Джеральд, - обратился он к нему, - может быть, ты все-таки научишься вести себя прилично за столом! Кроме того, так объедаться, как это делаешь ты - очень вредно для здоровья. Да и смотреть на это противно!
Джеральд предпочел проигнорировать критические замечания отца в свой адрес. Дотянувшись до перечницы, он жадно схватил ее и стал густо посыпать перцем все, что было у него на тарелке.
- Мама говорит, - пробормотал он, продолжая жевать, - что у меня нормальный аппетит для растущего организма. - И он самодовольно посмотрел вокруг.
У Адама возникло желание ответить сыну поязвительнее, но затем, передумав, он стал пить чай.
Джеральд, продолжая жевать, довольно косо посмотрел на отца.
- Если можно, папа, я бы вернулся к тому разговору, который мы с тобой вели. Я полагаю, ты согласишься, что как джентльмены мы можем иметь разные точки зрения, но не начинать при этом ссориться... - Адам поморщился от такого напыщенного начала, а сын между тем продолжал. - Я хочу сказать, что, как и раньше, остаюсь весьма невысокого мнения о Черчилле, несмотря на все твои комментарии. Кого он в сущности представляет? Ткачих в платках и башмаках на деревянной подошве?!
- Но это совсем не так, как ты говоришь! И потом, Джеральд, не стоит, по-моему, сбрасывать со счетов рабочий класс. Времена меняются, учти.
- О, да ты, отец, говоришь совсем, как один их этих новых социалистов. Рабочим нужны ванны? Но ты ведь прекрасно знаешь, что они будут держать там уголь!
- Это очередная утка, которую не так давно запустили отставшие от времени твердолобые консерваторы. Ведь они как чумы боятся всяких перемен в нашей стране. - Голос отца стал резким. - К тому же это всего лишь газетная спекуляция, и меня просто удивляет, что ты придаешь ей такое значение и даже считаешь возможным повторять. Вот уж не ожидал от тебя подобного, Джеральд!
Джеральд беспомощно улыбнулся, но в глазах промелькнула враждебность.
- Уж не хочешь ли ты сказать мне, отец, что собираешься предоставить ванны своим рабочим в Фарли?
Адам окинул сына ледяным взглядом.
- Нет, я лично не собираюсь. Но всю жизнь, как тебе хорошо известно, я стремился по возможности улучшить условия труда на фабрике. Намерен так же поступать и в будущем.
- Да стоит ли об этом беспокоиться? - возбужденно воскликнул Джеральд. - Рабочие все равно не будут довольны. Так что уж лучше как следует занимать их работой, держать впроголодь. Тогда, по крайней мере, они не станут лезть не в свои дела и мы сможем держать их под своим контролем.
- Не сказал бы, что это здравый принцип, Джеральд. Подобную политику не назовешь дальновидной, - отрезал Адам. - Но о делах фабричных мы с тобой потолкуем позже. Пока что я ограничусь только одним замечанием: ты должен хорошенько изучить человеческую натуру, природу человека. Это касается и рабочих тоже, сын мой. Во все века к ним относились отвратительно. Необходимы дальнейшие реформы, которые, как я надеюсь, позволят нам избежать слишком большого кровопролития.
- По-моему, тебе не следовало бы высказывать свои взгляды друзьям, занимающимся, как и ты, шерстяной промышленностью. А то они осудят тебя как изменника своего класса, - ответил Джеральд.
- А тебе не следовало бы проявлять подобную самонадеянность! - воскликнул отец, и глаза его блеснули холодным серебром, похоже, что всегда такой хладнокровный, на сей раз он может сорваться и выйти из себя, но в последнюю секунду Адаму все же удалось совладать со своими чувствами. Он налил себе еще одну чашку чая. Усталость последнего времени и нервное истощение привели к тому, что терпение его готово было вот-вот лопнуть. Совладать с нервами ему становилось с каждым днем все труднее.
Ухмыльнувшись, Джеральд подмигнул Эдвину, глядевшему на старшего брата в полном недоумении: он не привык, чтобы с отцом разговаривали с такой явной дерзостью. Непослушание Джеральда привело его просто в ужас. В смятении переводил он взгляд с одного на другого, а затем опустил глаза.
Адам был взбешен, но тем не менее сумел взять себя в руки. Открыв газету, он уже готовился снова погрузиться в чтение, как вдруг Эдвин, почувствовавший состояние отца и решивший рассеять его беспокойство, спросил:
- Папа, а ты был знаком с Китченером, когда служил в армии?
- Нет, Эдвин. А почему собственно ты спрашиваешь? - в свою очередь спросил Адам, в чьем голосе прозвучало нетерпение.
Отложив газету в сторону, отец с удивлением взглянул на сына.
- Просто я читал вчера статью, где описывалось, как он спорил с лордом Керзоном в Индии. Ты разве не видел этой истории в „Таймс”? Меня заинтересовал вопрос, почему они все время враждуют друг с другом? Ты не знаешь?
- Да, я читал эту статью, Эдвин. А причина, по которой эти двое постоянно между собой враждуют, заключается в следующем: когда Китченер отправился в Индию в качестве главнокомандующего британской армией, то единолично занялся передислокацией воинских частей. Довольно быстро он сумел добиться гораздо большего административного влияния над армией, чем имел генерал-губернатор, которому это, естественно, не слишком нравилось. И тогда, и теперь. Могу добавить к этому, что лорд Керзон столкнулся там с достойным соперником. Китченер, боюсь, не тот человек, которого можно переспорить. Что бы ни случилось, он всегда будет стоять на своем и не сдвинется с места.
- Я вижу, тебе Китченер не особенно нравится, да? - предположил Эдвин.
- Нет, мой мальчик, я бы так не сказал. А почему ты так решил?
- Когда я был еще маленьким, ты сам говорил мне, что Гордона убили в Хартуме по вине Китченера.
Адам пристально посмотрел на сына.
- У тебя потрясающая память. Я восхищен. Но все-таки говорил я не совсем то, что ты мне приписываешь. Насколько я помню, я тогда говорил, что экспедиция Китченера прибыла слишком поздно, чтобы можно было спасти генерала Гордона и его войска. Махдисты к тому времени уже штурмовали Хартум, и Гордон был зверски убит. Нельзя сказать, что это произошло по вине Китченера. В сущности, скорей всего это вина Гладстона, так как именно он задержал отправку экспедиции, которая должна была прийти на выручку Гордону. В свое время эта история вызвала много шума. Фактически из-за возмущения, охватившего тогда общество, в связи с тем, что Гордон был брошен на произвол судьбы, и пал кабинет Гладстона. Так что в смерти Гордона я не мог винить Китченера. Никак не могу. Вот тебе ответ на твой вопрос. Что же касается самого Китченера, то он прекрасный солдат, до конца преданный своему долгу.
- Так-так, - задумчиво заметил Эдвин, на самом деле весьма довольный, что отец как будто успокоился.
- Тебя вообще-то интересует больше армия или все же политика, Эдвин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138