Она опустила голову, чувствуя, что к глазам подступают слезы. Немного подождав, она нашла в себе достаточно сил, чтобы посмотреть Гэй в глаза:
- Извини, но мне лучше будет пока побыть некоторое время одной, - произнесла Эмма. - Надо кое-что обдумать. Будь добра, завари мне чай и принеси минут через десять, хорошо?
- Конечно, конечно, миссис Харт, - поспешно согласилась ее секретарша. - Если вы и правда уверены, что вам не нужна сейчас моя помощь. - И она направилась к двери, все-таки немного поколебавшись.
- Не волнуйся. Я прекрасно справлюсь и одна, - улыбнулась Эмма.
Как только Гэй вышла из комнаты, Эмма откинулась на спинку стула, закрыла глаза и постаралась расслабить одеревеневшие мышцы. „Сперва „Сайтекс”, потом эта ужасная история, - устало подумала она. - А тут еще Пола и ее интерес к Джиму Фарли. И вечно мое прошлое преследует меня по пятам”, - с грустью вздохнула она, в глубине души, прекрасно понимая, что от прошлого не может уйти никто. Тяжелым бременем оно лежит на настоящем и будущем, и нести это бремя приходится человеку всю свою жизнь. Есть ли в этом ее вина? Могла ли она поступать как-то иначе?
Она задавала себе эти вопросы, искала ответы, а мысли ее все возвращались и возвращались к детям.
Много лет назад, когда Эмма была еще совсем молодой женщиной, она с тревогой замечала у своих детей некоторые неприятные черты и думала: „Это все моя вина. Я сделала их такими, какие они есть. Кого-то из них я попросту упустила, а к иным была привязана чересчур сильно и безрассудно. Но и тем и другим я всегда потакала, и поэтому все мои дети оказались слишком избалованными”. Но по мере того, как сама она становилась с годами старше и мудрее, чувство собственной вины за то, какими выросли ее дети, постепенно растворялось. Человек, поняла Эмма, в значительной степени сам ответственен за свой характер. В конце концов она пришла к выводу, что если характер действительно определяет судьбу, то, значит, каждый мужчина и каждая женщина создают для себя одни рай на земле, а другие - ад. Именно тогда до нее дошел смысл слов, когда-то сказанных Полем Макгиллом: „Мы все, Эмма, творцы собственной жизни, и проживаем такую жизнь, какую себе создали. Так что некого обвинять в своих неудачах и некого благодарить за свои победы”. С этого времени она внутренне успокоилась, и ее больше уже не терзали подчас мучительные переживания за судьбу своих детей. Она перестала тревожиться и понапрасну изводить себя, беспрестанно чувствуя вину за их слабости и недостатки. Они, и только они несут ответственность за свои поступки и свою жизнь, а что касается ее, их матери, то она никакой вины за их судьбы чувствовать не должна.
Обо всем этом ей подумалось сейчас, когда она перебирала в памяти слова Поля Макгилла. „Да, - уверяла себя Эмма, - мне не в чем себя упрекать. Их губит собственная жадность, собственное хвастовство и собственные непомерно раздутые амбиции”.
Она вновь встала и подошла к окну - на сей раз походка была уже почти столь же твердой, как и обычно, а выражение лица сделалось привычно жестким. Она рассеянно посмотрела в окно: снегопад кончился, в ясном небе опять засветило солнце. Эмма вернулась к столу, полная решимости, твердо зная, что ей надо делать. Она тут же нажала кнопку вызова секретарши. Та немедленно явилась, неся поднос с чаем. Поставив его на стол перед Эммой и услышав ответное спасибо, Гэй села на свое обычное место. „До чего все-таки она бесстрашна, эта женщина, - подумалось ей при виде прежней миссис Харт. - Как спокоен сейчас ее взгляд, как тверда рука, разливающая чай!”
- Я чувствую себя намного лучше, - улыбнулась ей Эмма. - Думаю, имеет смысл зарезервировать три места на любой самолет, вылетающий рейсом Нью-Йорк-Лондон сегодня вечером. По-моему, таких рейсов несколько. Можешь брать билеты на любой из них, мне решительно все равно.
- Хорошо, миссис Харт, сейчас же свяжусь с ними по телефону. - И Гэй поднялась, чтобы идти к себе.
- Кстати, дорогая, - остановила ее Эмма, - Пола наверняка удивится, узнав, что мы вылетаем в Лондон раньше, чем планировали. Я скажу ей, что там неожиданно появились срочные дела, требующие моего присутствия. Мне бы не хотелось, Гэй, чтобы она хоть что-нибудь узнала об этом... - Она замолчала, подыскивая нужное слово и с горькой усмешкой докончила: - Этом заговоре. Да, именно так мы будем его называть.
- Что вы, миссис Харт! - с жаром воскликнула Гэй. - У меня и в мыслях не было рассказывать обо всей этой истории ни Поле, ни кому-нибудь еще.
- И еще, Гэй...
- Да, миссис Харт?
- Спасибо, Гэй. Ты сделала все как надо. И я очень тебе благодарна.
- Ну что вы, миссис Харт... - засмущалась та. - По-другому я и не могла поступить. Просто я боялась вам рассказать, потому что знала, как это вас огорчит.
- Знаю, дорогая, знаю, - улыбнулась Эмма. - А теперь выясни, пожалуйста, сможем ли мы улететь в Лондон сегодня вечером.
Кивнув, Гэй удалилась. Оставшись одна, Эмма снова задумалась, рассеянно попивая чай. Она погрузилась в мысли о делах, о детях и внуках. О семье, которую вырастила, о династии, которую создала. Она знала теперь, что надлежит сделать, чтобы сохранить и то, и другое. Но возможно ли это? Сердце ее тревожно забилось, по всему телу пробежала дрожь при мысли о том, что ей предстоит. Впрочем, чувство тревоги было мимолетным - она быстро убедила себя, что у нее хватит сил осуществить задуманное.
„Боже, - подумалось ей, - до чего все-таки смешная штука жизнь. По иронии судьбы ее сыновья стали обсуждать свой заговор именно у нее в зале заседаний правления! Они-то думали, что выбрали самое что ни на есть подходящее время. Еще бы, в пятницу вечером, когда все уже ушли с работы. Какая, однако, страшная глупость. Просто поразительно, до чего они тупы. И еще один просчет, оказавшийся роковым. Они недооценили меня! И, наконец, судьбе было угодно, чтобы я вовремя узнала об их предательстве. Теперь, когда мне все известно, я могу полностью владеть ситуацией, предвидя и упреждая все их очередные шаги”.
Эмма злорадно усмехнулась. Она была азартным игроком и в собственных делах, и в собственной жизни. Теперь к ней снова шла козырная карта. Удача пока была на ее стороне. И Эмма молила Бога, чтобы она продержалась как можно дольше.
3
Генри Росситер плотно прижал телефонную трубку к уху, чтобы по возможности лучше слышать звучавший на другом конце провода женский голос: для этого ему приходилось изрядно напрягаться, потому что, хотя Эмма Харт по обыкновению отчетливо произносила слова, сейчас она говорила гораздо тише, чем всегда.
- Итак, Генри, - подытожила она, - я была бы вам весьма признательна, если бы вы согласились заглянуть ко мне в офис, сюда в магазин, около половины двенадцатого. Мы бы поболтали с часок, а потом как раз подоспеет ленч - и мы могли бы перекусить прямо у нас в комнате для заседаний правления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
- Извини, но мне лучше будет пока побыть некоторое время одной, - произнесла Эмма. - Надо кое-что обдумать. Будь добра, завари мне чай и принеси минут через десять, хорошо?
- Конечно, конечно, миссис Харт, - поспешно согласилась ее секретарша. - Если вы и правда уверены, что вам не нужна сейчас моя помощь. - И она направилась к двери, все-таки немного поколебавшись.
- Не волнуйся. Я прекрасно справлюсь и одна, - улыбнулась Эмма.
Как только Гэй вышла из комнаты, Эмма откинулась на спинку стула, закрыла глаза и постаралась расслабить одеревеневшие мышцы. „Сперва „Сайтекс”, потом эта ужасная история, - устало подумала она. - А тут еще Пола и ее интерес к Джиму Фарли. И вечно мое прошлое преследует меня по пятам”, - с грустью вздохнула она, в глубине души, прекрасно понимая, что от прошлого не может уйти никто. Тяжелым бременем оно лежит на настоящем и будущем, и нести это бремя приходится человеку всю свою жизнь. Есть ли в этом ее вина? Могла ли она поступать как-то иначе?
Она задавала себе эти вопросы, искала ответы, а мысли ее все возвращались и возвращались к детям.
Много лет назад, когда Эмма была еще совсем молодой женщиной, она с тревогой замечала у своих детей некоторые неприятные черты и думала: „Это все моя вина. Я сделала их такими, какие они есть. Кого-то из них я попросту упустила, а к иным была привязана чересчур сильно и безрассудно. Но и тем и другим я всегда потакала, и поэтому все мои дети оказались слишком избалованными”. Но по мере того, как сама она становилась с годами старше и мудрее, чувство собственной вины за то, какими выросли ее дети, постепенно растворялось. Человек, поняла Эмма, в значительной степени сам ответственен за свой характер. В конце концов она пришла к выводу, что если характер действительно определяет судьбу, то, значит, каждый мужчина и каждая женщина создают для себя одни рай на земле, а другие - ад. Именно тогда до нее дошел смысл слов, когда-то сказанных Полем Макгиллом: „Мы все, Эмма, творцы собственной жизни, и проживаем такую жизнь, какую себе создали. Так что некого обвинять в своих неудачах и некого благодарить за свои победы”. С этого времени она внутренне успокоилась, и ее больше уже не терзали подчас мучительные переживания за судьбу своих детей. Она перестала тревожиться и понапрасну изводить себя, беспрестанно чувствуя вину за их слабости и недостатки. Они, и только они несут ответственность за свои поступки и свою жизнь, а что касается ее, их матери, то она никакой вины за их судьбы чувствовать не должна.
Обо всем этом ей подумалось сейчас, когда она перебирала в памяти слова Поля Макгилла. „Да, - уверяла себя Эмма, - мне не в чем себя упрекать. Их губит собственная жадность, собственное хвастовство и собственные непомерно раздутые амбиции”.
Она вновь встала и подошла к окну - на сей раз походка была уже почти столь же твердой, как и обычно, а выражение лица сделалось привычно жестким. Она рассеянно посмотрела в окно: снегопад кончился, в ясном небе опять засветило солнце. Эмма вернулась к столу, полная решимости, твердо зная, что ей надо делать. Она тут же нажала кнопку вызова секретарши. Та немедленно явилась, неся поднос с чаем. Поставив его на стол перед Эммой и услышав ответное спасибо, Гэй села на свое обычное место. „До чего все-таки она бесстрашна, эта женщина, - подумалось ей при виде прежней миссис Харт. - Как спокоен сейчас ее взгляд, как тверда рука, разливающая чай!”
- Я чувствую себя намного лучше, - улыбнулась ей Эмма. - Думаю, имеет смысл зарезервировать три места на любой самолет, вылетающий рейсом Нью-Йорк-Лондон сегодня вечером. По-моему, таких рейсов несколько. Можешь брать билеты на любой из них, мне решительно все равно.
- Хорошо, миссис Харт, сейчас же свяжусь с ними по телефону. - И Гэй поднялась, чтобы идти к себе.
- Кстати, дорогая, - остановила ее Эмма, - Пола наверняка удивится, узнав, что мы вылетаем в Лондон раньше, чем планировали. Я скажу ей, что там неожиданно появились срочные дела, требующие моего присутствия. Мне бы не хотелось, Гэй, чтобы она хоть что-нибудь узнала об этом... - Она замолчала, подыскивая нужное слово и с горькой усмешкой докончила: - Этом заговоре. Да, именно так мы будем его называть.
- Что вы, миссис Харт! - с жаром воскликнула Гэй. - У меня и в мыслях не было рассказывать обо всей этой истории ни Поле, ни кому-нибудь еще.
- И еще, Гэй...
- Да, миссис Харт?
- Спасибо, Гэй. Ты сделала все как надо. И я очень тебе благодарна.
- Ну что вы, миссис Харт... - засмущалась та. - По-другому я и не могла поступить. Просто я боялась вам рассказать, потому что знала, как это вас огорчит.
- Знаю, дорогая, знаю, - улыбнулась Эмма. - А теперь выясни, пожалуйста, сможем ли мы улететь в Лондон сегодня вечером.
Кивнув, Гэй удалилась. Оставшись одна, Эмма снова задумалась, рассеянно попивая чай. Она погрузилась в мысли о делах, о детях и внуках. О семье, которую вырастила, о династии, которую создала. Она знала теперь, что надлежит сделать, чтобы сохранить и то, и другое. Но возможно ли это? Сердце ее тревожно забилось, по всему телу пробежала дрожь при мысли о том, что ей предстоит. Впрочем, чувство тревоги было мимолетным - она быстро убедила себя, что у нее хватит сил осуществить задуманное.
„Боже, - подумалось ей, - до чего все-таки смешная штука жизнь. По иронии судьбы ее сыновья стали обсуждать свой заговор именно у нее в зале заседаний правления! Они-то думали, что выбрали самое что ни на есть подходящее время. Еще бы, в пятницу вечером, когда все уже ушли с работы. Какая, однако, страшная глупость. Просто поразительно, до чего они тупы. И еще один просчет, оказавшийся роковым. Они недооценили меня! И, наконец, судьбе было угодно, чтобы я вовремя узнала об их предательстве. Теперь, когда мне все известно, я могу полностью владеть ситуацией, предвидя и упреждая все их очередные шаги”.
Эмма злорадно усмехнулась. Она была азартным игроком и в собственных делах, и в собственной жизни. Теперь к ней снова шла козырная карта. Удача пока была на ее стороне. И Эмма молила Бога, чтобы она продержалась как можно дольше.
3
Генри Росситер плотно прижал телефонную трубку к уху, чтобы по возможности лучше слышать звучавший на другом конце провода женский голос: для этого ему приходилось изрядно напрягаться, потому что, хотя Эмма Харт по обыкновению отчетливо произносила слова, сейчас она говорила гораздо тише, чем всегда.
- Итак, Генри, - подытожила она, - я была бы вам весьма признательна, если бы вы согласились заглянуть ко мне в офис, сюда в магазин, около половины двенадцатого. Мы бы поболтали с часок, а потом как раз подоспеет ленч - и мы могли бы перекусить прямо у нас в комнате для заседаний правления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138