Еще выше, чем эта мощная стена, были сам замок и его многочисленные башни: Башня Лебедя, Башня Эрамеша, сложенная из древнего выветрившегося камня, Звездная башня. С массивным кубом из бережно обтесанных камней соседствовала огромная пиршественная зала. И все это – сторожевые и надвратные башни, башенки, привратницкие и стены – было сделано из белого гранита. Замок сиял в лучах заходящего солнца, поражая своей грозной красотой. Но я слишком хорошо знал те опасности, что скрыты внутри: катапульты и пучки стрел, связанные, словно снопы; горшки с песком, который раскаляют докрасна и высыпают на головы врагам, буде те решатся штурмовать неприступные стены. Эту крепость строили для того, чтобы противостоять целым армиям захватчиков и самим демонам ада. Но не против ишканов. Мой отец пригласил их преломить с ним хлеб в самом сердце замка. И может быть, в огромной пиршественной зале я отыщу человека, который пытался убить меня.
– Поедем, – наконец сказал я брату.
Притронувшись ногами к бокам Эльтару, я заставил огромного коня рвануться вперед, словно в битву. Мы поскакали по северной дороге, проходившей через яблоневые рощи перед тем, как обогнуть наиболее населенный район Сильвашу. Вскоре мы миновали две огромные башни, охранявшие врата Эрамеша, и въехали в замок.
На северном дворе сегодня кипела бурная деятельность. Фургоны с припасами заводили в огромные хранилища, где их прытко разгружали поварята. Из колесной мастерской доносились удары молотка по железу, а свечных дел мастера спешно доделывали свечи для сегодняшнего пира. Оруженосцы вроде Йошу бегали по разным поручениям, данным их лордами. Через двор приходилось ехать очень осторожно, чтобы никого не задеть, так как маленькие дети носились туда-сюда с деревянными мечами или играли в салочки на каменных плитах. Добравшись до конюшни, мы спешились и оставили лошадей Йошу – поводья Эльтару он взял с таким видом, будто бы сама его жизнь зависела от огромного фыркающего жеребца.
У входа в стойла, откуда доносился запах свеженасыпанной соломы и еще более свежего навоза, мы и расстались. Азару и лорд Харша собирались проводить Бихайру к кухне и помочь разгрузить фургон, а потом заняться делами с управляющим и королем. Мэрэм и я должны были пойти к мастеру Йувейну.
– Но твоя голова! – обратилась Бихайра к Мэрэму. – Ее нужно перевязать получше!
– Может быть, мы встретимся позже в лазарете? – В голосе Мэрэма сквозила плохо скрытая надежда.
Заслышав такие слова, лорд Харша встал между фургоном и Мэрэмом и грозно посмотрел на моего друга.
– В этом нет необходимости. Разве мастер Йувейн не целитель? Так пусть он тебя и лечит.
Азару придвинулся ближе и положил руку мне на плечо.
– Передай, пожалуйста, привет мастеру Йувейну.
Потом его глаза предостерегающе сверкнули.
– И не забудь, что сегодня вечером будет пир.
Мы с Мэрэмом снова пересекли двор, постоянно спотыкаясь о пищащих и разбегающихся цыплят. Миновав западные ворота, мы заметили, что дверь в башню Эдами открыта. Я вошел внутрь и стал быстро подниматься по вытертым каменным ступеням узкой лестницы. Мэрэм, как обычно, пыхтел где-то сзади. Его не было видно, так как винтовая лестница загибалась по часовой стрелке до тех пор, пока не достигала жилого этажа башни. Такое устройство позволяло защитникам противостоять нападавшим, держа меч в правой руке, тогда как враг мог рубиться только левой. Как и везде в замке, здесь все отдавало ржавчиной и сырым камнем, а также прогорклым запахом горящего жира, веками покрывавшего копотью стены и потолок.
Мастер Йувейн поселился в покоях для гостей на самом верхнем этаже. Это была, наверное, самая большая комната такого рода в замке – да и во всем Меше, – и многие сочли бы, что ее следует предлагать принцам ишканов или посланцам короля Киритана. Однако по традиции, когда бы мастер Братства ни приехал, он располагался именно здесь.
– Входите, – проскрипел голос мастера Йувейна после того, как я осторожно постучал.
Отворив тяжеленную, обитую железом дубовую дверь, я оказался в просторной комнате. Лучи солнца хорошо освещали ее, проникая через восемь стрельчатых окон. Ставни были распахнуты настежь. В других комнатах замка это привело бы к тому, что вместе со светом в комнату попадал бы холодный воздух. Однако здесь все окна были застеклены. Впрочем, комната все равно была довольно прохладной, и в камине у дальней стены жарко пылали Дрова. Обстановка также отличалась необычностью: мозаичный пол, покрытый бесценными гальдианскими коврами, разноцветные гобелены, полки с книгами у стены рядом с огромной кроватью под пологом… Насколько я знал, такая же кровать украшала спальню моего отца. Комната была обставлена с редким комфортом, который, казалось, совершенно не сочетался с теми идеалами строгости и самоограничения, что проповедовали братья. Однако великий Элемеш в свое время провозгласил, что наставники нашего народа должны почитаться наравне с королями. Валари всегда следовали его завету.
– Вэлаша Элахад, это ты? – осведомился мастер Йувейн. Все такой же низенький и коренастый, он был, наверное, одним из самых уродливых людей, которых я когда-либо встречал.
– Сир, рад вас видеть. – Я поклонился.
Мой бывший наставник стоял у окна, рассматривая какую-то увесистую книгу. Вежливо ответив на поклон, он подошел ближе.
– Рад видеть тебя . Года два уже прошло.
На первый взгляд мастер Йувейн больше всего напоминал собрание овощей – и, надо сказать, не самых привлекательных. Его голова, большая и бугристая, как картофелина, была гладко выбрита – видимо, для того, чтобы лучше представить миру уши, торчавшие, словно цветная капуста. Нос представлял собой большой коричневый кабачок, а уж про рот лучше вообще не говорить. Мастер взял меня за плечо рукой такой же могучей, как корень старого дерева. Хотя он был первым и величайшим из наставников – а может, и лучшим во всем Эа, – ничто не было так любезно его душе, как возможность работать в саду и возиться с землей. Мастер Йувейн советовал королям и учил их сыновей, но мне кажется, что в сердце своем он всегда оставался фермером.
– Какой чести я обязан твоим визитом после столь долгого отсутствия?
Его взгляд остановился на промокшем от дождя плаще, который мне отдал Азару, и сразу же сделался серьезным. Глаза были той деталью, что все меняла в этом странном лице: большие и ясные, серебряно-серые, словно залитое лунным светом море. В них светились глубокий ум и великая доброта. Я сказал, что мастер Йувейн уродлив, и это правда; но он к тому же был одним из тех редких людей, которых превратила в творения великой красоты любовь к истине.
– Простите меня, сир. Я не имел намерения нанести вам обиду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
– Поедем, – наконец сказал я брату.
Притронувшись ногами к бокам Эльтару, я заставил огромного коня рвануться вперед, словно в битву. Мы поскакали по северной дороге, проходившей через яблоневые рощи перед тем, как обогнуть наиболее населенный район Сильвашу. Вскоре мы миновали две огромные башни, охранявшие врата Эрамеша, и въехали в замок.
На северном дворе сегодня кипела бурная деятельность. Фургоны с припасами заводили в огромные хранилища, где их прытко разгружали поварята. Из колесной мастерской доносились удары молотка по железу, а свечных дел мастера спешно доделывали свечи для сегодняшнего пира. Оруженосцы вроде Йошу бегали по разным поручениям, данным их лордами. Через двор приходилось ехать очень осторожно, чтобы никого не задеть, так как маленькие дети носились туда-сюда с деревянными мечами или играли в салочки на каменных плитах. Добравшись до конюшни, мы спешились и оставили лошадей Йошу – поводья Эльтару он взял с таким видом, будто бы сама его жизнь зависела от огромного фыркающего жеребца.
У входа в стойла, откуда доносился запах свеженасыпанной соломы и еще более свежего навоза, мы и расстались. Азару и лорд Харша собирались проводить Бихайру к кухне и помочь разгрузить фургон, а потом заняться делами с управляющим и королем. Мэрэм и я должны были пойти к мастеру Йувейну.
– Но твоя голова! – обратилась Бихайра к Мэрэму. – Ее нужно перевязать получше!
– Может быть, мы встретимся позже в лазарете? – В голосе Мэрэма сквозила плохо скрытая надежда.
Заслышав такие слова, лорд Харша встал между фургоном и Мэрэмом и грозно посмотрел на моего друга.
– В этом нет необходимости. Разве мастер Йувейн не целитель? Так пусть он тебя и лечит.
Азару придвинулся ближе и положил руку мне на плечо.
– Передай, пожалуйста, привет мастеру Йувейну.
Потом его глаза предостерегающе сверкнули.
– И не забудь, что сегодня вечером будет пир.
Мы с Мэрэмом снова пересекли двор, постоянно спотыкаясь о пищащих и разбегающихся цыплят. Миновав западные ворота, мы заметили, что дверь в башню Эдами открыта. Я вошел внутрь и стал быстро подниматься по вытертым каменным ступеням узкой лестницы. Мэрэм, как обычно, пыхтел где-то сзади. Его не было видно, так как винтовая лестница загибалась по часовой стрелке до тех пор, пока не достигала жилого этажа башни. Такое устройство позволяло защитникам противостоять нападавшим, держа меч в правой руке, тогда как враг мог рубиться только левой. Как и везде в замке, здесь все отдавало ржавчиной и сырым камнем, а также прогорклым запахом горящего жира, веками покрывавшего копотью стены и потолок.
Мастер Йувейн поселился в покоях для гостей на самом верхнем этаже. Это была, наверное, самая большая комната такого рода в замке – да и во всем Меше, – и многие сочли бы, что ее следует предлагать принцам ишканов или посланцам короля Киритана. Однако по традиции, когда бы мастер Братства ни приехал, он располагался именно здесь.
– Входите, – проскрипел голос мастера Йувейна после того, как я осторожно постучал.
Отворив тяжеленную, обитую железом дубовую дверь, я оказался в просторной комнате. Лучи солнца хорошо освещали ее, проникая через восемь стрельчатых окон. Ставни были распахнуты настежь. В других комнатах замка это привело бы к тому, что вместе со светом в комнату попадал бы холодный воздух. Однако здесь все окна были застеклены. Впрочем, комната все равно была довольно прохладной, и в камине у дальней стены жарко пылали Дрова. Обстановка также отличалась необычностью: мозаичный пол, покрытый бесценными гальдианскими коврами, разноцветные гобелены, полки с книгами у стены рядом с огромной кроватью под пологом… Насколько я знал, такая же кровать украшала спальню моего отца. Комната была обставлена с редким комфортом, который, казалось, совершенно не сочетался с теми идеалами строгости и самоограничения, что проповедовали братья. Однако великий Элемеш в свое время провозгласил, что наставники нашего народа должны почитаться наравне с королями. Валари всегда следовали его завету.
– Вэлаша Элахад, это ты? – осведомился мастер Йувейн. Все такой же низенький и коренастый, он был, наверное, одним из самых уродливых людей, которых я когда-либо встречал.
– Сир, рад вас видеть. – Я поклонился.
Мой бывший наставник стоял у окна, рассматривая какую-то увесистую книгу. Вежливо ответив на поклон, он подошел ближе.
– Рад видеть тебя . Года два уже прошло.
На первый взгляд мастер Йувейн больше всего напоминал собрание овощей – и, надо сказать, не самых привлекательных. Его голова, большая и бугристая, как картофелина, была гладко выбрита – видимо, для того, чтобы лучше представить миру уши, торчавшие, словно цветная капуста. Нос представлял собой большой коричневый кабачок, а уж про рот лучше вообще не говорить. Мастер взял меня за плечо рукой такой же могучей, как корень старого дерева. Хотя он был первым и величайшим из наставников – а может, и лучшим во всем Эа, – ничто не было так любезно его душе, как возможность работать в саду и возиться с землей. Мастер Йувейн советовал королям и учил их сыновей, но мне кажется, что в сердце своем он всегда оставался фермером.
– Какой чести я обязан твоим визитом после столь долгого отсутствия?
Его взгляд остановился на промокшем от дождя плаще, который мне отдал Азару, и сразу же сделался серьезным. Глаза были той деталью, что все меняла в этом странном лице: большие и ясные, серебряно-серые, словно залитое лунным светом море. В них светились глубокий ум и великая доброта. Я сказал, что мастер Йувейн уродлив, и это правда; но он к тому же был одним из тех редких людей, которых превратила в творения великой красоты любовь к истине.
– Простите меня, сир. Я не имел намерения нанести вам обиду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258