И хотя последние прекрасно понимают, что это не более чем нелепая пародия на действительность, остается опасность того, что немало простых неискушенных душ могут наивно подумать, что во всем этом есть и определенная доля истины.
Процесс разложения начался с публикации дневников Кроссмана. Ведь стоит только одному министру раскрыть тайны Кабинета, как остальные тут же стремятся „не отстать“ от него. Что, как правило, сводится прежде всего и в основном к попыткам представить себя исключительно в наилучшем свете.
Когда читаешь, как реальные события одного и того же периода описываются различными министрами одного и того же правительства (причем, судя по их собственным откровениям, все они без исключения совершали достойные поступки и принимали безошибочные решения), становится практически невозможным понять, на кого, собственно, возлагать ответственность за десятилетия беспрецедентного и неизменного политического убожества.
Соответственно, единственным наиболее доступным козлом отпущения должен был, с логической неизбежностью, быть сделан как вы думаете кто? Конечно же государственный служащий! Это привело к огорчительным, достойным всяческого сожаления изменениям в общественном мнении, в результате чего столь необходимая роль госслужбы в повышении уровня благоразумия и основательности принимаемых решений, консультировании своих политических господ по наиболее актуальным и деликатным вопросам, анализе прецедентов, подготовке наиболее оптимальных вариантов и предостережении министров о наиболее вероятных последствиях их политических инициатив стала восприниматься не как попытка направить узкие политические интересы на благо страны, а, скорее, как врожденное стремление противодействовать всему прогрессивному и разумному. Конечно, всегда можно возразить, что прячась за завесой секретности, мы просто-напросто преследуем узкие ведомственные интересы государственной службы, тем самым нанося явный ущерб очевидным преимуществам политики „открытого правительства“. Парадоксально, но на деле это далеко не так.
Когда в 60-х мне впервые довелось присутствовать на заседании Кабинета в качестве одного из личных секретарей ПМ, членов Кабинета откровенно раздражало смертельно скучное рутинное обсуждение вопросов заранее подготовленной повестки, и они то и дело прерывали его всплесками забавных и, как правило, не имевших прямого отношения к делу замечаний, которые частенько вызывали противоречивые комментарии и даже ссоры. Теперь, когда я через двадцать с лишним лет вернулся сюда уже в качестве секретаря Кабинета, все его члены мирно сидят за столом, старательно делают записи для последующих мемуаров и выступают только для того, чтобы остальные записали его слова для своих собственных воспоминаний.
Для государственной службы это оказалось явлением на редкость положительным по одной простой причине: успешное продвижение в сторону „открытого правительства“ практически всегда ведет к заметному повышению уровня секретности. Ибо, как только какой-либо орган (парламент, местный совет, Кабинет министров) становится открытым для представителей общественности, те тут же начинают использовать его не для обсуждения по-настоящему важных государственных проблем, а для публичного изложения своих собственных воззрений. Реальные же дебаты происходят тогда в небольших и куда менее формальных группах.
В правительстве такие небольшие группы нередко включали в себя одного или более старших государственных служащих, благодаря которым во многих обсуждаемых предложениях уже на той стадии появлялись элементы здравомыслия и практической применимости. Таким образом, движение к более открытому правительству неизбежно повышало уровень закрытости и, соответственно, качество принятия решений в высших эшелонах власти.
И вот сейчас это снова ставится под угрозу на редкость глупым и фактически беспрецедентным желанием Хэкера показать протоколы заседания комитета Кабинета редактору некоей газеты с соответствующим риском, нет, скорее, уверенностью в их последующей публикации. И только благодаря нашему с Бернардом присутствию на том самом заседании возможный ущерб может быть сведен к минимуму. Именно для этого ему надо изложить указанные протоколы в том виде, в котором я настоятельно попросил Бернарда их изложить».
(Опасения Бернарда Вули в отношении беспрецедентной передачи написанных им протоколов прессе получили полное подтверждение – они были-таки опубликованы в той самой газете «Дейли пост». – Ред.)
«Понедельник 13 августа
ОПУБЛИКОВАННЫЙ ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ КОМИТЕТА КАБИНЕТА – ЭКСКЛЮЗИВНО
По мнению заместителя генерального прокурора, для запрета на публикацию главы 8 нет юридических оснований, и премьер-министр был вынужден с этим согласиться.
КРАТКАЯ ССЫЛКА ПОДТВЕРЖДАЕТ ЗАЯВЛЕНИЕ ХЭКЕРА
От нашего политического обозревателя
„Дейли пост“ впервые за последнее время и с разрешения ПМ публикует выдержку из протокола секретного заседания комитета Кабинета, из которого становится ясным…»
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«В силу сложившихся обстоятельств мне пришлось лишиться своего покрова анонимности. Я впервые в жизни стал публичной фигурой. На мой взгляд, это самое худшее, что может случиться с государственным служащим. Не считая, конечно, неожиданного отпуска „для ухода за садиком“.
Это, само собой разумеется, предполагало, что мне надо было отвечать на неизбежные вопросы представителей прессы. Вопросы, на которые я, как госслужащий, не мог отвечать ни прямо, ни уклончиво.
В то злосчастное утро написанные мной протоколы появились в „Дейли пост“ как раз, когда я шел на работу, где меня и поймали вездесущие журналисты. Боюсь, мои ответы вряд ли можно считать образцовыми, что, несомненно, видно из ставших уже доступными архивов Даунинг-10».
«Б. Вули заявляет, что премьер-министр ставит себя выше закона.
Закон о государственных тайнах для Хэкера не писан!
От нашего ведущего политического обозревателя.
Сегодня главный личный секретарь премьер-министра Бернард Вули признал, что закон о гостайнах существует для кого угодно, кроме самого ПМ.
Его ответы проливают свет на некоторые весьма интересные аспекты неписаных правил британской политической жизни!»
(Суть всех газетных публикаций на эту тему была приблизительно одинаковой. Полный телетекст данной беседы нам удалось найти в записях шестичасовых новостей того дня, каковой мы с удовольствием приводим практически полностью ниже. – Ред.)
«Данная копия была сделана с магнитофонной записи, а не перепечатана с оригинала передачи, в силу чего „Би-Би-Си“ не может ручаться за ее абсолютную точность
Программа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Процесс разложения начался с публикации дневников Кроссмана. Ведь стоит только одному министру раскрыть тайны Кабинета, как остальные тут же стремятся „не отстать“ от него. Что, как правило, сводится прежде всего и в основном к попыткам представить себя исключительно в наилучшем свете.
Когда читаешь, как реальные события одного и того же периода описываются различными министрами одного и того же правительства (причем, судя по их собственным откровениям, все они без исключения совершали достойные поступки и принимали безошибочные решения), становится практически невозможным понять, на кого, собственно, возлагать ответственность за десятилетия беспрецедентного и неизменного политического убожества.
Соответственно, единственным наиболее доступным козлом отпущения должен был, с логической неизбежностью, быть сделан как вы думаете кто? Конечно же государственный служащий! Это привело к огорчительным, достойным всяческого сожаления изменениям в общественном мнении, в результате чего столь необходимая роль госслужбы в повышении уровня благоразумия и основательности принимаемых решений, консультировании своих политических господ по наиболее актуальным и деликатным вопросам, анализе прецедентов, подготовке наиболее оптимальных вариантов и предостережении министров о наиболее вероятных последствиях их политических инициатив стала восприниматься не как попытка направить узкие политические интересы на благо страны, а, скорее, как врожденное стремление противодействовать всему прогрессивному и разумному. Конечно, всегда можно возразить, что прячась за завесой секретности, мы просто-напросто преследуем узкие ведомственные интересы государственной службы, тем самым нанося явный ущерб очевидным преимуществам политики „открытого правительства“. Парадоксально, но на деле это далеко не так.
Когда в 60-х мне впервые довелось присутствовать на заседании Кабинета в качестве одного из личных секретарей ПМ, членов Кабинета откровенно раздражало смертельно скучное рутинное обсуждение вопросов заранее подготовленной повестки, и они то и дело прерывали его всплесками забавных и, как правило, не имевших прямого отношения к делу замечаний, которые частенько вызывали противоречивые комментарии и даже ссоры. Теперь, когда я через двадцать с лишним лет вернулся сюда уже в качестве секретаря Кабинета, все его члены мирно сидят за столом, старательно делают записи для последующих мемуаров и выступают только для того, чтобы остальные записали его слова для своих собственных воспоминаний.
Для государственной службы это оказалось явлением на редкость положительным по одной простой причине: успешное продвижение в сторону „открытого правительства“ практически всегда ведет к заметному повышению уровня секретности. Ибо, как только какой-либо орган (парламент, местный совет, Кабинет министров) становится открытым для представителей общественности, те тут же начинают использовать его не для обсуждения по-настоящему важных государственных проблем, а для публичного изложения своих собственных воззрений. Реальные же дебаты происходят тогда в небольших и куда менее формальных группах.
В правительстве такие небольшие группы нередко включали в себя одного или более старших государственных служащих, благодаря которым во многих обсуждаемых предложениях уже на той стадии появлялись элементы здравомыслия и практической применимости. Таким образом, движение к более открытому правительству неизбежно повышало уровень закрытости и, соответственно, качество принятия решений в высших эшелонах власти.
И вот сейчас это снова ставится под угрозу на редкость глупым и фактически беспрецедентным желанием Хэкера показать протоколы заседания комитета Кабинета редактору некоей газеты с соответствующим риском, нет, скорее, уверенностью в их последующей публикации. И только благодаря нашему с Бернардом присутствию на том самом заседании возможный ущерб может быть сведен к минимуму. Именно для этого ему надо изложить указанные протоколы в том виде, в котором я настоятельно попросил Бернарда их изложить».
(Опасения Бернарда Вули в отношении беспрецедентной передачи написанных им протоколов прессе получили полное подтверждение – они были-таки опубликованы в той самой газете «Дейли пост». – Ред.)
«Понедельник 13 августа
ОПУБЛИКОВАННЫЙ ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ КОМИТЕТА КАБИНЕТА – ЭКСКЛЮЗИВНО
По мнению заместителя генерального прокурора, для запрета на публикацию главы 8 нет юридических оснований, и премьер-министр был вынужден с этим согласиться.
КРАТКАЯ ССЫЛКА ПОДТВЕРЖДАЕТ ЗАЯВЛЕНИЕ ХЭКЕРА
От нашего политического обозревателя
„Дейли пост“ впервые за последнее время и с разрешения ПМ публикует выдержку из протокола секретного заседания комитета Кабинета, из которого становится ясным…»
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«В силу сложившихся обстоятельств мне пришлось лишиться своего покрова анонимности. Я впервые в жизни стал публичной фигурой. На мой взгляд, это самое худшее, что может случиться с государственным служащим. Не считая, конечно, неожиданного отпуска „для ухода за садиком“.
Это, само собой разумеется, предполагало, что мне надо было отвечать на неизбежные вопросы представителей прессы. Вопросы, на которые я, как госслужащий, не мог отвечать ни прямо, ни уклончиво.
В то злосчастное утро написанные мной протоколы появились в „Дейли пост“ как раз, когда я шел на работу, где меня и поймали вездесущие журналисты. Боюсь, мои ответы вряд ли можно считать образцовыми, что, несомненно, видно из ставших уже доступными архивов Даунинг-10».
«Б. Вули заявляет, что премьер-министр ставит себя выше закона.
Закон о государственных тайнах для Хэкера не писан!
От нашего ведущего политического обозревателя.
Сегодня главный личный секретарь премьер-министра Бернард Вули признал, что закон о гостайнах существует для кого угодно, кроме самого ПМ.
Его ответы проливают свет на некоторые весьма интересные аспекты неписаных правил британской политической жизни!»
(Суть всех газетных публикаций на эту тему была приблизительно одинаковой. Полный телетекст данной беседы нам удалось найти в записях шестичасовых новостей того дня, каковой мы с удовольствием приводим практически полностью ниже. – Ред.)
«Данная копия была сделана с магнитофонной записи, а не перепечатана с оригинала передачи, в силу чего „Би-Би-Си“ не может ручаться за ее абсолютную точность
Программа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193