Или, что было бы даже еще лучше, и то, и другое. После чего они получат соответствующие лицензии и смогут иметь детей.
Хамфри даже не улыбнулся. Вместо этого бросил на меня осуждающий взгляд.
– Не вижу в этом ничего забавного, господин премьер-министр. Все достаточно серьезно. Родители неподготовлены не рожать детей, а воспитывать их! Вот почему они не имеют и не могут иметь ни малейшего понятия о том, какую школу для них выбирать, вот почему ничего толкового у них из этого не выйдет, да и не может выйти!
Дороти чуть наклонилась вперед, чтобы поймать его взгляд.
– Ну как же тогда, по-вашему, работает здравоохранение? Ведь семейного врача выбирают себе люди, не имеющие никакой медицинской подготовки!
– Ну, – несколько смущенно протянул Хамфри, явно пытаясь протянуть время. Затем, видимо, все-таки придя в себя, решительно заявил: – Да, но это же совсем другое дело. – Таким тоном, как будто бы сказал что-то действительно существенное.
– Почему? – спросила Дороти.
– Видите ли, врачи… то есть пациенты – это же не родители, вы же понимаете.
– На самом деле? – Похоже, Дороти открыто насмехалась. – С чего вы это взяли?
– Я имел в виду другое! – уже не скрывая раздражения, ответил он. – Да и в любом случае, лично мне кажется, позволять людям выбирать себе врачей самим – тоже далеко не самая хорошая мысль. Слишком хлопотно и заведомо бесперспективно. На мой взгляд, куда как лучше было бы семейных врачей назначать. Так было бы и логичней, и, согласитесь, намного справедливее. Я имею в виду, в социальном плане. Тогда можно было бы сократить количество пациентов на каждого врача, и у всех появились бы равные возможности пользоваться услугами также и плохого врача.
Больше всего меня искренне поразила концепция «справедливости» нашего секретаря Кабинета и, соответственно, всей государственной службы Британии, которую он возглавляет и, значит, в известном смысле олицетворяет.
А Хамфри, даже не дожидаясь ответа, продолжал. Правда, уже совсем другим тоном. Уверенным, эмоционально насыщенным, убежденным.
– Впрочем, мы, кажется, обсуждаем не здравоохранение, а школьное образование, не так ли? И при всем уважении к вам, господин премьер-министр, по-моему, вам следовало хотя бы догадываться, как к этому, надо сказать, довольно смелому предложению отнесется наше МОН.
Это был язык войны! Язык готовых к залпу орудий, язык сверкающих сабель и ятаганов! Столь оскорбительных и откровенно угрожающих выражений от секретаря Кабинета мне, честно говоря, еще никогда не приходилось слышать!
Тем не менее, я всячески старался сохранять спокойствие.
– То есть вы полагаете, они его заблокируют?
– То есть я полагаю, – сквозь зубы процедил он, – они с предельной серьезностью его рассмотрят, но при этом будут категорически настаивать на максимально тщательном изучении всех предложений, так или иначе связанных с его реализацией и бюджетными ограничениями, прежде чем произвести некий консультативный документ для его не менее тщательного рассмотрения всеми заинтересованными органами в целях получения требуемых отзывов и рекомендаций, которые затем будет необходимо включить в краткую служебную записку для соответствующих рабочих групп, которые в свою очередь подготовят серию отдельных материалов для создания более широкоформатного документа, уже более конкретно определяющего, следует ли передавать данное предложение на следующий этап рассмотрения или все-таки нет.
Короче говоря, они его заблокируют. Впрочем, с этим у нас проблем не будет. Никаких! Поскольку решение уже принято.
– Что ж, тогда нам придется упразднить МОН, – как бы небрежно заметил я.
Судя по всему, ему показалось, он не расслышал.
– Простите?
– Мы его уп-разд-ним, – отчетливо и не скрывая удовольствия повторил я.
– Упраздним? МОН? – Похоже, смысл этих, в общем-то, совсем нехитрых слов до него просто-напросто не доходил.
– А почему бы и нет? – Видно, моему главному политическому советнику снова захотелось услышать, есть ли на то какие-либо конкретные причины.
– Почему бы и нет?! – чуть ли не завизжал он. – Почему бы и нет? Упразднить образование и науку? Вы хоть понимаете, что это будет значить? Конец цивилизации, вот что это будет значить! Во всяком случае, в нашем понимании…
Я с осуждением покачал головой. Секретарю Кабинета Ее Величества такая истеричность совсем не к лицу.
– Нет-нет, мы упраздним только само министерство. Образование и наука, во всяком случае, в нашем понимании, останутся и, не сомневаюсь, будут процветать и далее.
– Без министерства? – Он с нескрываемым ужасом смотрел на нас, как на самых настоящих сумасшедших. Затем категорически заявил: – Это невозможно! – Тоном, не допускающим возражений.
Как ни странно, но Дороти, похоже, стало его даже немного жалко.
– Хамфри, все эти ваши министерства и департаменты не более, чем надгробные памятники. Министерство промышленности, например, напоминает нам о месте захоронения нашей промышленности, министерство занятости – о месте захоронения занятости, департамент окружающей среды – о том же в отношении окружающей среды, ну а наше МОН довольно точно показывает, где именно похоронили британское школьное образование.
Секретарь Кабинета молча стоял, будто бы под пристальными взглядами готов и вандалов. Сказать ему явно было нечего. Пришлось мне самому попросить его объяснить, а зачем, собственно, нам так уж необходимо это МОН. Чем конкретно оно занимается? Каковы его функции и задачи?
Для начала Хамфри постарался успокоиться. Хотя бы внешне. Затем, как мог, попытался объяснить:
– Мне… Даже не знаю, с чего начать, – начал он. – Ну… оно утверждает ориентиры, централизованно распределяет деньги местным органам школьного образования и комитету по университетским грантам и стипендиям, устанавливает требуемые стандарты…
Когда источник иссяк, я в свою очередь задал ему целую серию вполне конкретных вопросов. Которые, естественно, требовали вполне конкретного ответа. Например:
– Готовит ли МОН учебные планы?
– Нет, но…
– Назначает ли оно или смещает директоров школ?
– Нет, но…
– Занимается ли оно содержанием и ремонтом школьных зданий и помещений?
– Нет, но…
– Проводит ли оно какие-либо экзамены с соответствующей оценкой знаний?
– Нет, но…
– Занимается ли оно подбором детей?
– Нет, но…
– В таком случае объясните мне, пожалуйста, каким образом наш министр образования влияет на то, как моя дочь учится в своей школе?
Для Хамфри ответ был очевиден:
– Он распределяет шестьдесят пять процентов всех ассигнований!
Вот, значит, в чем дело! Значит, все так и есть. Дороти многозначительно усмехнулась и продолжила перекрестный допрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Хамфри даже не улыбнулся. Вместо этого бросил на меня осуждающий взгляд.
– Не вижу в этом ничего забавного, господин премьер-министр. Все достаточно серьезно. Родители неподготовлены не рожать детей, а воспитывать их! Вот почему они не имеют и не могут иметь ни малейшего понятия о том, какую школу для них выбирать, вот почему ничего толкового у них из этого не выйдет, да и не может выйти!
Дороти чуть наклонилась вперед, чтобы поймать его взгляд.
– Ну как же тогда, по-вашему, работает здравоохранение? Ведь семейного врача выбирают себе люди, не имеющие никакой медицинской подготовки!
– Ну, – несколько смущенно протянул Хамфри, явно пытаясь протянуть время. Затем, видимо, все-таки придя в себя, решительно заявил: – Да, но это же совсем другое дело. – Таким тоном, как будто бы сказал что-то действительно существенное.
– Почему? – спросила Дороти.
– Видите ли, врачи… то есть пациенты – это же не родители, вы же понимаете.
– На самом деле? – Похоже, Дороти открыто насмехалась. – С чего вы это взяли?
– Я имел в виду другое! – уже не скрывая раздражения, ответил он. – Да и в любом случае, лично мне кажется, позволять людям выбирать себе врачей самим – тоже далеко не самая хорошая мысль. Слишком хлопотно и заведомо бесперспективно. На мой взгляд, куда как лучше было бы семейных врачей назначать. Так было бы и логичней, и, согласитесь, намного справедливее. Я имею в виду, в социальном плане. Тогда можно было бы сократить количество пациентов на каждого врача, и у всех появились бы равные возможности пользоваться услугами также и плохого врача.
Больше всего меня искренне поразила концепция «справедливости» нашего секретаря Кабинета и, соответственно, всей государственной службы Британии, которую он возглавляет и, значит, в известном смысле олицетворяет.
А Хамфри, даже не дожидаясь ответа, продолжал. Правда, уже совсем другим тоном. Уверенным, эмоционально насыщенным, убежденным.
– Впрочем, мы, кажется, обсуждаем не здравоохранение, а школьное образование, не так ли? И при всем уважении к вам, господин премьер-министр, по-моему, вам следовало хотя бы догадываться, как к этому, надо сказать, довольно смелому предложению отнесется наше МОН.
Это был язык войны! Язык готовых к залпу орудий, язык сверкающих сабель и ятаганов! Столь оскорбительных и откровенно угрожающих выражений от секретаря Кабинета мне, честно говоря, еще никогда не приходилось слышать!
Тем не менее, я всячески старался сохранять спокойствие.
– То есть вы полагаете, они его заблокируют?
– То есть я полагаю, – сквозь зубы процедил он, – они с предельной серьезностью его рассмотрят, но при этом будут категорически настаивать на максимально тщательном изучении всех предложений, так или иначе связанных с его реализацией и бюджетными ограничениями, прежде чем произвести некий консультативный документ для его не менее тщательного рассмотрения всеми заинтересованными органами в целях получения требуемых отзывов и рекомендаций, которые затем будет необходимо включить в краткую служебную записку для соответствующих рабочих групп, которые в свою очередь подготовят серию отдельных материалов для создания более широкоформатного документа, уже более конкретно определяющего, следует ли передавать данное предложение на следующий этап рассмотрения или все-таки нет.
Короче говоря, они его заблокируют. Впрочем, с этим у нас проблем не будет. Никаких! Поскольку решение уже принято.
– Что ж, тогда нам придется упразднить МОН, – как бы небрежно заметил я.
Судя по всему, ему показалось, он не расслышал.
– Простите?
– Мы его уп-разд-ним, – отчетливо и не скрывая удовольствия повторил я.
– Упраздним? МОН? – Похоже, смысл этих, в общем-то, совсем нехитрых слов до него просто-напросто не доходил.
– А почему бы и нет? – Видно, моему главному политическому советнику снова захотелось услышать, есть ли на то какие-либо конкретные причины.
– Почему бы и нет?! – чуть ли не завизжал он. – Почему бы и нет? Упразднить образование и науку? Вы хоть понимаете, что это будет значить? Конец цивилизации, вот что это будет значить! Во всяком случае, в нашем понимании…
Я с осуждением покачал головой. Секретарю Кабинета Ее Величества такая истеричность совсем не к лицу.
– Нет-нет, мы упраздним только само министерство. Образование и наука, во всяком случае, в нашем понимании, останутся и, не сомневаюсь, будут процветать и далее.
– Без министерства? – Он с нескрываемым ужасом смотрел на нас, как на самых настоящих сумасшедших. Затем категорически заявил: – Это невозможно! – Тоном, не допускающим возражений.
Как ни странно, но Дороти, похоже, стало его даже немного жалко.
– Хамфри, все эти ваши министерства и департаменты не более, чем надгробные памятники. Министерство промышленности, например, напоминает нам о месте захоронения нашей промышленности, министерство занятости – о месте захоронения занятости, департамент окружающей среды – о том же в отношении окружающей среды, ну а наше МОН довольно точно показывает, где именно похоронили британское школьное образование.
Секретарь Кабинета молча стоял, будто бы под пристальными взглядами готов и вандалов. Сказать ему явно было нечего. Пришлось мне самому попросить его объяснить, а зачем, собственно, нам так уж необходимо это МОН. Чем конкретно оно занимается? Каковы его функции и задачи?
Для начала Хамфри постарался успокоиться. Хотя бы внешне. Затем, как мог, попытался объяснить:
– Мне… Даже не знаю, с чего начать, – начал он. – Ну… оно утверждает ориентиры, централизованно распределяет деньги местным органам школьного образования и комитету по университетским грантам и стипендиям, устанавливает требуемые стандарты…
Когда источник иссяк, я в свою очередь задал ему целую серию вполне конкретных вопросов. Которые, естественно, требовали вполне конкретного ответа. Например:
– Готовит ли МОН учебные планы?
– Нет, но…
– Назначает ли оно или смещает директоров школ?
– Нет, но…
– Занимается ли оно содержанием и ремонтом школьных зданий и помещений?
– Нет, но…
– Проводит ли оно какие-либо экзамены с соответствующей оценкой знаний?
– Нет, но…
– Занимается ли оно подбором детей?
– Нет, но…
– В таком случае объясните мне, пожалуйста, каким образом наш министр образования влияет на то, как моя дочь учится в своей школе?
Для Хамфри ответ был очевиден:
– Он распределяет шестьдесят пять процентов всех ассигнований!
Вот, значит, в чем дело! Значит, все так и есть. Дороти многозначительно усмехнулась и продолжила перекрестный допрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193