Вообще-то, как почему-то заявила Дороти, это была ее шутка. Довольно мелочно с ее стороны. Если под «ее шуткой» она имела в виду, что думала об этом, тогда, конечно, она права, но… Впрочем, это не имеет никакого отношения к делу. Во всяком случае, прямого.
Освещение моего турне на этом канале намного лучше, чем, скажем, на «Би-би-си». Там мое турне было названо не как «Премьер-министр совершает предрождественскую поездку по северо-западу», а как «Джим Хэкер наведывается в маргинальные избирательные округа».
Обе эти версии, безусловно, соответствуют действительности, но одна из них, на мой взгляд, наглядно доказывает, что «Би-би-си» относится ко мне необъективно, более того, явно предвзято. Я попытался объяснить это Энни, которая, судя по всему, не учитывала очевидного.
– Почему они не должны излагать реальные факты? – спросила она.
– Должны, но не все, – ответил я. – Кроме того, в посещении маргинальных избирательных округов нет ничего такого, а они чуть ли не открыто намекают, что есть.
Энни по-прежнему не видела в этом ничего особенного.
– Ты хочешь сказать, можно сообщать большинство фактов, но не факты большинству?
Вот такие заумные аргументы вызывают у меня законное чувство злости! Все дело в том, что это всего лишь часть общей картины. Точно так же «Би-би-си» поступало со мной и раньше. Например, в девятичасовых новостях, когда они сообщили о наших разногласиях с французами:
«…по заявлению мистера Хэкера, указанное действие было вполне допустимым, в то время как французское правительство утверждало, что оно являло собой нарушение договора».
– А разве это не так?
Я с трудом сдержался.
– Конечно же так! Но из их слов можно сделать вывод, будто во всем виноват один только я.
– Французы именно так и думают.
– Дело, черт побери, совсем не в этом! – чуть ли не прокричал я. – Ведь они вполне могли сказать что-нибудь вроде: «…по заявлению месье Дюбуа, указанное действие являло собой нарушение договора, хотя британское правительство утверждало, что оно было вполне допустимым». Тогда это воспринималось бы так – причем совершенно справедливо, – будто мы все вместе ставим некоего зазнавшегося лягушатника на место! Но они этого не говорят! Нет, им нужен я! Именно меня-то они и хотят достать!
Но Энни, судя по всему, совершенно не волновало явно выраженное предубеждение «Би-би-си» против меня, их ненависть, нетерпимость и коррупционность.
– Но ведь то, что они сказали, все равно остается правдой, – упрямо возразила она.
От бессильной ярости и раздражения мои челюсти крепко сжались сами собой. Сквозь стиснутые зубы я прорычал:
– То, что они сказали, все равно остается, мягко говоря, отвратительным предубеждением! Остальное верно тоже!
Мне совершенно не хотелось терять достоинство, малодушно поддавшись вспышке гнева в присутствии Дороти, которая, правда, сохраняла абсолютное спокойствие. Хотя ей это было совершенно несвойственно. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов подряд, а затем, успокоившись, неторопливо подошел к столику с напитками и налил себе щедрую порцию скотча.
Энни, в отличие от меня, спокойствия не теряла.
– Послушай, Джим, меня совершенно не интересует твоя паранойя. Меня интересует школа, та самая школа.
Дороти, довольная тем, что ей не пришлось принимать ничью сторону, с явным облегчением вздохнула и присоединилась к нашему разговору.
– Да, должно быть, это совсем неплохое место, раз родители стоят в очереди, чтобы записать туда своих детей.
– И как же жалко, что далеко не все могут туда попасть, – заметила Энни, разливая нам кофе. – Джим, почему нельзя взять туда побольше детей?
– Не хватает мест, – коротко объяснил я.
Дороти поправила меня:
– Вообще-то мест хватает, Джим. Учеников в школе становится все меньше и меньше.
В каком-то смысле она, конечно, права.
– Но ведь тогда придется, так сказать, «отнимать хлеб» у других школ.
Энни подняла голову.
– Ну и что в этом плохого?
– Только то, что в таком случае другие школы столкнутся с растущей нехваткой учеников, и им будет грозить закрытие.
– Но это же просто здорово! – воскликнула Энни. – Тогда «Святая Маргарита» сможет забрать себе их здания.
Я попытался доступным языком объяснить ей, что так делать нельзя, что это было бы несправедливо…
– По отношению к кому?
– По отношению к учителям в школах, которые пришлось бы закрыть.
– Да, но хороших с удовольствием возьмут в обычные общеобразовательные школы. Их там явно не хватает.
– А как быть с плохими? Разве по отношению к ним это было бы справедливо?
– Ну а как тогда насчет справедливости по отношению к детям? – Энни даже чуть привстала со своего стула. – Или рабочие места для плохих учителей намного важнее?
Я отхлебнул кофе и поставил ноги на кожаную скамеечку.
– Не совсем так, Энни. А кому, интересно, судить, кто хороший, а кто плохой? Нет-нет, так не пойдет.
– Почему же нет?
Ни одна из множества возможных причин мне почему-то в голову не приходила, хотя я был абсолютно уверен, что она есть. Тут, к моему глубочайшему удивлению, тот же самый вопрос задала Дороти:
– Кстати, а почему бы и нет?
Это положило меня на обе лопатки, и я к своему глубочайшему удивлению понял, что оказался в тупике. Из которого не очень-то был виден выход.
А Дороти невозмутимо продолжила:
– Ну а, представим, школы – это то же самое, что и врачи, – произнесла она, беря из стоявшей на столике вазочки мятную шоколадную конфету. – Ведь в соответствии с правилами системы национального здравоохранения можно выбирать себе любого врача, так?
Я согласно кивнул.
– А врачам платят за каждого пациента, так? – Я снова кивнул. Она задумчиво нахмурилась. – Тогда почему бы нам не сделать то же самое и со школами? Создадим точно такую же систему национального образования. Родители выбирают любую школу, которую хотят, а школа получает плату за каждого ученика.
– Это вызовет бурный протест, – заметил я.
– Со стороны родителей? – спросила Дороти, прекрасно зная ответ.
– Нет, со стороны министерства образования.
– Ясно. – И она понимающе улыбнулась. А затем задала еще один вопрос, на который тоже прекрасно знала ответ: – Ну а у кого больше голосов, у родителей или у МОНа?
Собственно, дело было совсем не в этом. И она знала это!
– Не забывайте, МОН не допустит этого, – напомнил я ей.
Тут мой главный политический советник совершенно неожиданно предложила нечто настолько революционное, настолько радикальное и крутое, что я застыл, как парализованный.
– Прекрасно, – сказала она. – Избавьтесь от них!
Мне потребовалось по меньшей мере несколько секунд, прежде чем я осознал, что она имеет в виду, в течение которых я тупо смотрел на нее, просто хлопая глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193