Меня, само собой разумеется, прежде всего волновала проблема торжественной церемонии, посвященной официальному началу работ, но по каким-то, пока еще не совсем ясным для меня, причинам МИД в очередной раз использует тактику оттяжек и проволочек.
Хотя секретарь Кабинета не видел особых оснований для спешки. Равно как и мой главный личный секретарь (они говорят, что еще не подписаны отдельные разделы соответствующего соглашения).
Типичная мидовская летаргия. Я недовольно нахмурился.
– Сколько же можно тянуть? Давно пора начать!
Сама церемония обещает быть поистине грандиозной – открытие новых больших ворот и закладка первого камня в основание, которую совершит достопочтенный Джеймс Хэкер, премьер-министр Великобритании… Затем я произнесу речь об историческом звене, соединяющем две великие суверенные державы. Пресса будет просто захлебываться от восторга. И тот факт, что наш МИД еще не все согласовал с французами, не является достаточной причиной для того, чтобы откладывать столь важный проект в тот самый момент, когда мой рейтинг в публичных опросах далеко не на подъеме!
Поэтому я сообщил секретарю Кабинета свое решение: мне необходимо как можно быстрее провести встречу на высшем уровне с французским президентом и разобраться во всем самому.
Хамфри, казалось, был потрясен.
– Мне даже в голову не могло прийти, что вы рассматриваете такой радикальный подход, – сказал он, не побоявшись даже прибегнуть к одному из самых уничижительных эпитетов своего лексикона.
– Что ж, зато теперь может…
Ему тут же захотелось подорвать мою уверенность в собственных силах.
– Господин премьер-министр, вы на самом деле уверены, что сможете сами, без требуемой профессиональной помощи, заключить это соглашение с французами?
А почему бы и нет? Что тут такого сложного?
– Да, уверен… Кстати, у нас остается много нерешенных вопросов. Я имею в виду, принципиальных вопросов.
– Да, хватает, – пожав плечами, ответил он. – И немалая часть из них непосредственно связана с проблемами суверенитета. Например: где, по-вашему, должна пролегать граница?
Граница? Как где? Там где положено, конечно. Между Британией и Францией. (Эта запись в дневнике Хэкера вполне наглядно демонстрирует некоторые его способности. Равно как и напоминает известную максиму: если бы Господу было угодно, чтобы политики могли думать, он дал бы им мозги. – Ред.) Тем не менее, суть проблемы мне была не совсем ясна.
– А что с ней не так? Где бы она сейчас ни пролегала…
– Вы имеете в виду ту самую «трехмильную зону»? – поинтересовался Хамфри. – То есть кому будет принадлежать середина туннеля?
Я действительно имел в виду ту самую «трехмильную зону», но никак не середину туннеля. Мне это и в голову не приходило!
(Естественно. Тогда в голову Хэкера приходили только возможные отзывы прессы о его персональном участии в торжественной церемонии открытия. – Ред.)
– Видите ли, господин премьер-министр, – терпеливо объяснил мне секретарь Кабинета. – В соответствии с британским подходом, каждой из сторон должна принадлежать половина, но если следовать вашей логике, то тогда, как утверждает наш МИД, большая часть туннеля отходит под административную юрисдикцию… очевидно, ООН? Или, может, ЕЭС?
Да, слава богу, хоть в этом МИД оказался прав – разделить туннель посредине было бы полностью справедливым.
– Но, господин премьер-министр, французы отнюдь не считают это таким уж справедливым. По их мнению, англо-французская граница должна быть установлена у Дувра, – снова объяснил мне Хамфри. А затем с непонятной улыбочкой добавил: – Вы, полагаю, не возражали бы против того, чтобы уступить французам пятьдесят процентов?
Руководствуясь интересами справедливости, я сказал Хамфри, что против пятидесяти процентов у меня не может быть возражений.
Секретарь Кабинета с довольным видом потер ладони.
– Да, но потребовав для начала сто процентов, французы, как всегда, будут яростно торговаться и в конечном итоге согласятся не менее, чем на семьдесят пять процентов.
Коварный подход. К тому же объясняющий и непонятную улыбочку, и на редкость довольный вид секретаря Кабинета. Глупец, он думает, что ему удалось меня подловить. Да ведь никто не застрахован от ошибок! (Ненамеренно честное признание. – Ред.)
– Конечно же, – с трудом сдерживаясь, ответил я ему, – туннель надо разделить посередине. Тем самым половина туннеля остается под нашей юрисдикцией, а половина отходит французам. Это же абсолютно логично, разве нет?
– А под чьей юрисдикцией будут поезда?
Честно говоря, я об этом не думал. А Хамфри, который явно заранее подготовился к этому, буквально забросал меня на редкость раздражающими, незначительными, иногда просто мелочными придирками.
– Господин премьер-министр, если какое-либо преступление совершается во французском поезде, который находится уже в британском секторе, то, как по-вашему, в чьей юрисдикции это деяние будет находиться – в британской или во французской?
– В британской, конечно, – не раздумывая, ответил я. Он молча смотрел на меня. С самодовольной ухмылочкой, искривившей его тонкие губы. – Нет-нет, во французской, конечно, – вовремя поправился я. – Нет, по-моему, все-таки в британской…
А Хамфри по-прежнему тянул резину, продолжая и продолжая задавать свои провокационные вопросы.
– Скажите, если внутри французского сектора из британского поезда выбрасывается какое-либо тело, то под чьей юрисдикцией это следует рассматривать?
– Французской? – попробовал я угадать. Никакого ответа. Тогда я попытался зайти с другой стороны. – Нет, британской… нет-нет… м-м-м…
– Ну, а если британский грузовик загружается на французский поезд в британском секторе, – безжалостно продолжал он, – то чьей считать юрисдикцию в таком случае?
К этому времени я уже окончательно запутался. (Как и раньше. – Ред.). Равно как и Бернард. Потому что, не скрывая интереса, он спросил:
– А нельзя ли разделить уголовную юрисдикцию на две ветви? Скажем, внутреннюю и внешнюю…
Хамфри его просто проигнорировал.
– Как вы думаете, господин премьер-министр, стоит ли нам установить посредине туннеля пограничный пост или нет?
– Да, стоит, – автоматически ответил я. Он, не мигая, смотрел на меня, и мной снова овладела неуверенность. – Нет, наверное, не стоит…
– А может, имеет смысл установить таможенные и иммиграционные посты на одном из концов туннеля?
Постепенно до меня начало доходить, насколько сложным и запутанным все это оказывалось на самом деле.
– Нет, – нерешительно ответил я, но затем, подумав, все-таки сказал: – Да.
– Или лучше на обоих?
Поскольку возможности и варианты решения казались бесконечными, я счел за лучшее согласиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Хотя секретарь Кабинета не видел особых оснований для спешки. Равно как и мой главный личный секретарь (они говорят, что еще не подписаны отдельные разделы соответствующего соглашения).
Типичная мидовская летаргия. Я недовольно нахмурился.
– Сколько же можно тянуть? Давно пора начать!
Сама церемония обещает быть поистине грандиозной – открытие новых больших ворот и закладка первого камня в основание, которую совершит достопочтенный Джеймс Хэкер, премьер-министр Великобритании… Затем я произнесу речь об историческом звене, соединяющем две великие суверенные державы. Пресса будет просто захлебываться от восторга. И тот факт, что наш МИД еще не все согласовал с французами, не является достаточной причиной для того, чтобы откладывать столь важный проект в тот самый момент, когда мой рейтинг в публичных опросах далеко не на подъеме!
Поэтому я сообщил секретарю Кабинета свое решение: мне необходимо как можно быстрее провести встречу на высшем уровне с французским президентом и разобраться во всем самому.
Хамфри, казалось, был потрясен.
– Мне даже в голову не могло прийти, что вы рассматриваете такой радикальный подход, – сказал он, не побоявшись даже прибегнуть к одному из самых уничижительных эпитетов своего лексикона.
– Что ж, зато теперь может…
Ему тут же захотелось подорвать мою уверенность в собственных силах.
– Господин премьер-министр, вы на самом деле уверены, что сможете сами, без требуемой профессиональной помощи, заключить это соглашение с французами?
А почему бы и нет? Что тут такого сложного?
– Да, уверен… Кстати, у нас остается много нерешенных вопросов. Я имею в виду, принципиальных вопросов.
– Да, хватает, – пожав плечами, ответил он. – И немалая часть из них непосредственно связана с проблемами суверенитета. Например: где, по-вашему, должна пролегать граница?
Граница? Как где? Там где положено, конечно. Между Британией и Францией. (Эта запись в дневнике Хэкера вполне наглядно демонстрирует некоторые его способности. Равно как и напоминает известную максиму: если бы Господу было угодно, чтобы политики могли думать, он дал бы им мозги. – Ред.) Тем не менее, суть проблемы мне была не совсем ясна.
– А что с ней не так? Где бы она сейчас ни пролегала…
– Вы имеете в виду ту самую «трехмильную зону»? – поинтересовался Хамфри. – То есть кому будет принадлежать середина туннеля?
Я действительно имел в виду ту самую «трехмильную зону», но никак не середину туннеля. Мне это и в голову не приходило!
(Естественно. Тогда в голову Хэкера приходили только возможные отзывы прессы о его персональном участии в торжественной церемонии открытия. – Ред.)
– Видите ли, господин премьер-министр, – терпеливо объяснил мне секретарь Кабинета. – В соответствии с британским подходом, каждой из сторон должна принадлежать половина, но если следовать вашей логике, то тогда, как утверждает наш МИД, большая часть туннеля отходит под административную юрисдикцию… очевидно, ООН? Или, может, ЕЭС?
Да, слава богу, хоть в этом МИД оказался прав – разделить туннель посредине было бы полностью справедливым.
– Но, господин премьер-министр, французы отнюдь не считают это таким уж справедливым. По их мнению, англо-французская граница должна быть установлена у Дувра, – снова объяснил мне Хамфри. А затем с непонятной улыбочкой добавил: – Вы, полагаю, не возражали бы против того, чтобы уступить французам пятьдесят процентов?
Руководствуясь интересами справедливости, я сказал Хамфри, что против пятидесяти процентов у меня не может быть возражений.
Секретарь Кабинета с довольным видом потер ладони.
– Да, но потребовав для начала сто процентов, французы, как всегда, будут яростно торговаться и в конечном итоге согласятся не менее, чем на семьдесят пять процентов.
Коварный подход. К тому же объясняющий и непонятную улыбочку, и на редкость довольный вид секретаря Кабинета. Глупец, он думает, что ему удалось меня подловить. Да ведь никто не застрахован от ошибок! (Ненамеренно честное признание. – Ред.)
– Конечно же, – с трудом сдерживаясь, ответил я ему, – туннель надо разделить посередине. Тем самым половина туннеля остается под нашей юрисдикцией, а половина отходит французам. Это же абсолютно логично, разве нет?
– А под чьей юрисдикцией будут поезда?
Честно говоря, я об этом не думал. А Хамфри, который явно заранее подготовился к этому, буквально забросал меня на редкость раздражающими, незначительными, иногда просто мелочными придирками.
– Господин премьер-министр, если какое-либо преступление совершается во французском поезде, который находится уже в британском секторе, то, как по-вашему, в чьей юрисдикции это деяние будет находиться – в британской или во французской?
– В британской, конечно, – не раздумывая, ответил я. Он молча смотрел на меня. С самодовольной ухмылочкой, искривившей его тонкие губы. – Нет-нет, во французской, конечно, – вовремя поправился я. – Нет, по-моему, все-таки в британской…
А Хамфри по-прежнему тянул резину, продолжая и продолжая задавать свои провокационные вопросы.
– Скажите, если внутри французского сектора из британского поезда выбрасывается какое-либо тело, то под чьей юрисдикцией это следует рассматривать?
– Французской? – попробовал я угадать. Никакого ответа. Тогда я попытался зайти с другой стороны. – Нет, британской… нет-нет… м-м-м…
– Ну, а если британский грузовик загружается на французский поезд в британском секторе, – безжалостно продолжал он, – то чьей считать юрисдикцию в таком случае?
К этому времени я уже окончательно запутался. (Как и раньше. – Ред.). Равно как и Бернард. Потому что, не скрывая интереса, он спросил:
– А нельзя ли разделить уголовную юрисдикцию на две ветви? Скажем, внутреннюю и внешнюю…
Хамфри его просто проигнорировал.
– Как вы думаете, господин премьер-министр, стоит ли нам установить посредине туннеля пограничный пост или нет?
– Да, стоит, – автоматически ответил я. Он, не мигая, смотрел на меня, и мной снова овладела неуверенность. – Нет, наверное, не стоит…
– А может, имеет смысл установить таможенные и иммиграционные посты на одном из концов туннеля?
Постепенно до меня начало доходить, насколько сложным и запутанным все это оказывалось на самом деле.
– Нет, – нерешительно ответил я, но затем, подумав, все-таки сказал: – Да.
– Или лучше на обоих?
Поскольку возможности и варианты решения казались бесконечными, я счел за лучшее согласиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193