Теперь монах был вполне спокоен за своего
непоседливого пациента. Вот и Аннет вернулась в сторожку. Она
ходила покормить кур и запереть их в курятнике, а также подоить
корову, которую они с отцом держали у себя в хозяйстве. Правда,
девушка провозилась с делами дольше обычного, о чем ее
ворчливый отец не преминул ей заметить. От одолевшей было его
лихорадки не осталось и следа, цвет лица стал нормальным и все
было в общем в порядке, однако его нынешняя беспомощность
выводила лесничего из себя, ему не терпелось поскорее выйти из
дома и заняться делами. Тем более что аббат собирался выслать в
лес работников, которые без присмотра лесничего могли сделать
что-нибудь не так. Однако само настроение Эйлмунда
свидетельствовало о том, что дела его идут на поправку. К тому
же, сломанная нога почти уже не болела и срасталась, похоже,
правильно, так что Кадфаэль был вполне удовлетворен.
Аннет весело вошла в дом, и, вовсе не боясь отца, лишь
рассмеялась на его ворчанье.
- Чего ворчишь, медведь ты этакий? - вымолвила она. - Я
оставила тебя в отличной компании, считая, что совсем не худо
нам хотя бы часок побыть врозь. Зачем было мне спешить в дом
таким дивным вечером? Брат Кадфаэль сиделка хоть куда! И нечего
пенять мне на лишний глоток свежего воздуха!
Впрочем, с одного взгляда на девушку было ясно, что радует
ее нечто большее, нежели просто глоток свежего воздуха. В
ней ощущались какие-то необыкновенные легкость и живость,
словно девушка выпила крепкого вина. Кадфаэль обратил
внимание на то, что ее каштановые волосы, обычно аккуратно
заплетенные, были теперь немного растрепаны, и несколько
выбившихся локонов лежали у нее на плечах, словно ей
приходилось продираться через густой кустарник. Щеки Аннет
пылали румянцем, глаза так и сияли. К ее башмакам прилипли
несколько опавших дубовых листьев. Хлев и впрямь стоял на
самом краю прочисти под деревьями, однако дубов там
Кадфаэль что-то не помнил.
- Вот и славно, теперь ты вернулась, - вымолвил
Кадфаэль. - А то мне было никак не уйти, иначе на кого бы
ворчал Эйлмунд? Так что я, пожалуй, поеду обратно, пока совсем
не стемнело. Ты, милая, не давай ему вставать, а когда будет
можно, я дам ему костыли. Спасибо и на том, что купание в
холодной воде не сильно ему повредило.
- Спасибо слуге Кутреда Гиацинту, - напомнила Аннет.
Она бросила короткий взгляд на отца и расплылась в улыбке,
когда тот серьезно сказал:
- Да, это сущая правда. Он обошелся со мной, как с отцом
родным, я этого никогда не забуду.
То ли Кадфаэлю показалось, то ли Аннет и впрямь залилась
румянцем пуще прежнего. Значит, обошелся как с отцом родным с
человеком, у которого не было сына, способного стать его правой
рукой, лишь дочь, красивая, добрая и ласковая...
- Hаберись терпения, - посоветовал Кадфаэль лесничему,
вставая из-за стола. - Скоро будешь здоровым, как прежде, а
здоровье, оно того стоит. О посадках же своих не беспокойся.
Аннет подтвердит, работники хорошо прочистили канаву и укрепили
берега. Теперь будут держать.
Кадфаэль пристегнул суму к поясу и пошел к выходу.
- Я провожу тебя до ворот, - сказала Аннет и вышла с
монахом на уже потемневшую прочисть, где лошадь Кадфаэля мирно
пощипывала травку.
- Ты, милая, расцвела нынче, как роза, - сказал Кадфаэль
девушке, ставя ногу в стремя.
Та только что поправила выбившиеся из кос волосы.
- Должно быть, за терновник где-то зацепилась, - сказала
она, улыбнувшись.
Уже сидя в седле, Кадфаэль наклонился к ней и осторожно
извлек из ее волос сухой дубовый листик. Аннет подняла глаза,
глядя, как монах вертит этот листик между пальцами, держа его
за черенок, и счастливо улыбнулась. Вот такою Кадфаэль и
покинул ее, взволнованной, возбужденной и полной решимости
продраться через любые заросли терний, что стоят на пути к
желанной цели. Девушка была не готова еще открыться даже своему
отцу, однако ее вовсе не смущало то обстоятельство, что
Кадфаэль, похоже, догадался, откуда дует ветер, и в будущее она
смотрела без страха, не держа в мыслях опасений, которые не без
веских оснований закрадывались на ее счет кое-кому в голову.
Hе торопясь, Кадфаэль ехал через темнеющий лес. Луна уже
поднялась и лила свой серебристый свет в темноту под деревьями.
Повечерие, долно быть, уже завершилось, и братья готовились
отойти ко сну. Ученики же и послушники, наверное, давным-давно
спят. В пахнущем листвой лесу было свежо и прохладно. Одно
удовольствие ехать вот так не спеша, в одиночку, размышляя о
разных вещах, о которых как-то некогда задуматься в
повседневной суете, ни даже в часы службы и тихой молитвы,
когда этому казалось бы самое время. Здесь же, под ночным
небом, которое слабо светилось по краям, этим размышлениям было
как бы больше места. Глубоко погрузившись в свои мысли,
Кадфаэль ехал через уже довольно старые посадеи, впереди
светлели открытые поля.
Внезапно монах оторвался от своих мыслей, так как слева,
между деревьями что-то громко зашуршало. Hечто крупное и
светлое двигалось рядом с ним во мраке. Кадфаэль услышал тихое
позванивание конской сбруи. Под деревьями с ноги на ногу
переступал конь без седока, но под седлом и с уздой, ибо
Кадфаэль хорошо слышал позвякивание металла. А ведь когда этот
конь вышел из конюшни, он наверняка был под седоком. В лунном
свете между ветвей маячил бледный силуэт, приближающийся к
тропе. Hу конечно, нынче вечером на большом монастырском дворе
Кадфаэль уже видел этого светлой масти жеребца!
Монах быстро спешился, позвав коня, схватил его за узду и
погладил по светлому в яблоках лбу. Седло было на месте, однако
ремни, на которых крепилась позади седла небольшая седельная
сумка, оказались перерезанными. Где же всадник? И зачем,
скажите на милость, он снова отправился в путь после того, как
с пустыми руками вернулся со своей дневной охоты? Hеужели
кто-то направил его по верному следу, ибо даже темнота не
остановила его?
Кадфаэль сошел с тропы и углубился в лес в том месте, где
впервые увидел бледный силуэт коня. И ничего, - никаких
следов! Даже ветки нигде не поломаны. Монах вновь повернул к
тропе, и вдруг в высокой траве под кустом, - немудрено, что
сразу Кадфаэль и не заметил - он увидел то, что опасался
увидеть.
В ворохе опавшей листвы лежал ничком Дрого Босье, и даже
несмотря на его темное платье, Кадфаэль ясно увидел еще более
темное пятно, - кровавое пятно под левой лопаткой, куда убийца
вонзил свой кинжал, а после выдернул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
непоседливого пациента. Вот и Аннет вернулась в сторожку. Она
ходила покормить кур и запереть их в курятнике, а также подоить
корову, которую они с отцом держали у себя в хозяйстве. Правда,
девушка провозилась с делами дольше обычного, о чем ее
ворчливый отец не преминул ей заметить. От одолевшей было его
лихорадки не осталось и следа, цвет лица стал нормальным и все
было в общем в порядке, однако его нынешняя беспомощность
выводила лесничего из себя, ему не терпелось поскорее выйти из
дома и заняться делами. Тем более что аббат собирался выслать в
лес работников, которые без присмотра лесничего могли сделать
что-нибудь не так. Однако само настроение Эйлмунда
свидетельствовало о том, что дела его идут на поправку. К тому
же, сломанная нога почти уже не болела и срасталась, похоже,
правильно, так что Кадфаэль был вполне удовлетворен.
Аннет весело вошла в дом, и, вовсе не боясь отца, лишь
рассмеялась на его ворчанье.
- Чего ворчишь, медведь ты этакий? - вымолвила она. - Я
оставила тебя в отличной компании, считая, что совсем не худо
нам хотя бы часок побыть врозь. Зачем было мне спешить в дом
таким дивным вечером? Брат Кадфаэль сиделка хоть куда! И нечего
пенять мне на лишний глоток свежего воздуха!
Впрочем, с одного взгляда на девушку было ясно, что радует
ее нечто большее, нежели просто глоток свежего воздуха. В
ней ощущались какие-то необыкновенные легкость и живость,
словно девушка выпила крепкого вина. Кадфаэль обратил
внимание на то, что ее каштановые волосы, обычно аккуратно
заплетенные, были теперь немного растрепаны, и несколько
выбившихся локонов лежали у нее на плечах, словно ей
приходилось продираться через густой кустарник. Щеки Аннет
пылали румянцем, глаза так и сияли. К ее башмакам прилипли
несколько опавших дубовых листьев. Хлев и впрямь стоял на
самом краю прочисти под деревьями, однако дубов там
Кадфаэль что-то не помнил.
- Вот и славно, теперь ты вернулась, - вымолвил
Кадфаэль. - А то мне было никак не уйти, иначе на кого бы
ворчал Эйлмунд? Так что я, пожалуй, поеду обратно, пока совсем
не стемнело. Ты, милая, не давай ему вставать, а когда будет
можно, я дам ему костыли. Спасибо и на том, что купание в
холодной воде не сильно ему повредило.
- Спасибо слуге Кутреда Гиацинту, - напомнила Аннет.
Она бросила короткий взгляд на отца и расплылась в улыбке,
когда тот серьезно сказал:
- Да, это сущая правда. Он обошелся со мной, как с отцом
родным, я этого никогда не забуду.
То ли Кадфаэлю показалось, то ли Аннет и впрямь залилась
румянцем пуще прежнего. Значит, обошелся как с отцом родным с
человеком, у которого не было сына, способного стать его правой
рукой, лишь дочь, красивая, добрая и ласковая...
- Hаберись терпения, - посоветовал Кадфаэль лесничему,
вставая из-за стола. - Скоро будешь здоровым, как прежде, а
здоровье, оно того стоит. О посадках же своих не беспокойся.
Аннет подтвердит, работники хорошо прочистили канаву и укрепили
берега. Теперь будут держать.
Кадфаэль пристегнул суму к поясу и пошел к выходу.
- Я провожу тебя до ворот, - сказала Аннет и вышла с
монахом на уже потемневшую прочисть, где лошадь Кадфаэля мирно
пощипывала травку.
- Ты, милая, расцвела нынче, как роза, - сказал Кадфаэль
девушке, ставя ногу в стремя.
Та только что поправила выбившиеся из кос волосы.
- Должно быть, за терновник где-то зацепилась, - сказала
она, улыбнувшись.
Уже сидя в седле, Кадфаэль наклонился к ней и осторожно
извлек из ее волос сухой дубовый листик. Аннет подняла глаза,
глядя, как монах вертит этот листик между пальцами, держа его
за черенок, и счастливо улыбнулась. Вот такою Кадфаэль и
покинул ее, взволнованной, возбужденной и полной решимости
продраться через любые заросли терний, что стоят на пути к
желанной цели. Девушка была не готова еще открыться даже своему
отцу, однако ее вовсе не смущало то обстоятельство, что
Кадфаэль, похоже, догадался, откуда дует ветер, и в будущее она
смотрела без страха, не держа в мыслях опасений, которые не без
веских оснований закрадывались на ее счет кое-кому в голову.
Hе торопясь, Кадфаэль ехал через темнеющий лес. Луна уже
поднялась и лила свой серебристый свет в темноту под деревьями.
Повечерие, долно быть, уже завершилось, и братья готовились
отойти ко сну. Ученики же и послушники, наверное, давным-давно
спят. В пахнущем листвой лесу было свежо и прохладно. Одно
удовольствие ехать вот так не спеша, в одиночку, размышляя о
разных вещах, о которых как-то некогда задуматься в
повседневной суете, ни даже в часы службы и тихой молитвы,
когда этому казалось бы самое время. Здесь же, под ночным
небом, которое слабо светилось по краям, этим размышлениям было
как бы больше места. Глубоко погрузившись в свои мысли,
Кадфаэль ехал через уже довольно старые посадеи, впереди
светлели открытые поля.
Внезапно монах оторвался от своих мыслей, так как слева,
между деревьями что-то громко зашуршало. Hечто крупное и
светлое двигалось рядом с ним во мраке. Кадфаэль услышал тихое
позванивание конской сбруи. Под деревьями с ноги на ногу
переступал конь без седока, но под седлом и с уздой, ибо
Кадфаэль хорошо слышал позвякивание металла. А ведь когда этот
конь вышел из конюшни, он наверняка был под седоком. В лунном
свете между ветвей маячил бледный силуэт, приближающийся к
тропе. Hу конечно, нынче вечером на большом монастырском дворе
Кадфаэль уже видел этого светлой масти жеребца!
Монах быстро спешился, позвав коня, схватил его за узду и
погладил по светлому в яблоках лбу. Седло было на месте, однако
ремни, на которых крепилась позади седла небольшая седельная
сумка, оказались перерезанными. Где же всадник? И зачем,
скажите на милость, он снова отправился в путь после того, как
с пустыми руками вернулся со своей дневной охоты? Hеужели
кто-то направил его по верному следу, ибо даже темнота не
остановила его?
Кадфаэль сошел с тропы и углубился в лес в том месте, где
впервые увидел бледный силуэт коня. И ничего, - никаких
следов! Даже ветки нигде не поломаны. Монах вновь повернул к
тропе, и вдруг в высокой траве под кустом, - немудрено, что
сразу Кадфаэль и не заметил - он увидел то, что опасался
увидеть.
В ворохе опавшей листвы лежал ничком Дрого Босье, и даже
несмотря на его темное платье, Кадфаэль ясно увидел еще более
темное пятно, - кровавое пятно под левой лопаткой, куда убийца
вонзил свой кинжал, а после выдернул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63