Мы наверняка
увидим что-то забавное.
-- О!
А вот это, подумал епископ, пример претворения в жизнь
доктрины благожелательного эгоизма, которую Кит раз или два ему
излагал. Очень хороший пример!
-- Так и сказал?
Денис кивнул.
Даже мысль о чем-либо подобном была неприятна мистеру
Херду. Выйти под палящее солнце... Он тоже не так чтобы молод,
более того, здоровье его еще не окрепло, ему следует отдыхать,
как можно больше отдыхать. К тому же, он с таким удовольствием
предвкушал, как проведет ближайшие несколько часов в прохладной
спальне.
-- Вы действительно хотите, чтобы я в это время дня лез на
вершину горы и сидел там на жаре, поджидая, когда появится
какой-нибудь несчастный демон? Да и сами вы разве не выросли
уже из подобных затей? Ну, скажите честно! Вам это кажется
разумным предложением? При том, что вот здесь, в этой комнате
термометр показывает семьдесят восемь градусов?
-- Кит сказал, что вы страшно обрадуетесь. Сказал, что вы
обидитесь, если я не попрошу вас пойти со мной.
Казалось, он разочарован.
Не много существовало на свете людей, ради которых мистер
Херд пошел бы на подобные жертвы, и еще несколько дней назад
Денис в их число определенно не входил. Епископу этот довольно
манерный юноша вовсе не казался привлекательным. Мистеру Херду
он был не по вкусу. Ему не хватало твердости, стойкости --
что-то бесформенное присутствовало и в наружности его, и в
повадке, что-то мечтательное, двусмысленное, почти бесполое.
Мистер Херд еще не утратил окончательно присущего издавна
всякому истинному британцу инстинктивного отношения к любому
искусству, как к чему-то в основе своей бесполезному. Молодой
человек, который вместо того, чтобы избрать разумную профессию,
рассуждает о Чимабуэ и Джакопо Беллини... что-то у него не так.
Джакопо Беллини! Но еще не придумав, что ответить, епископ уже
осознал, что в последние дни претерпел некоторые изменения. Он
становился все более терпимым и мягким, даже в таких мелочах.
Джакопо Беллини так Джакопо Беллини: почему бы и нет? Ему
пришлось напомнить себе, что следует найти какой-то способ
отказаться.
-- А может быть, вы пойдете один? Или вот что, не
попробовать ли нам сначала ночной поход? С ним я пожалуй
справлюсь.
-- Я уже пробовал.
-- В одиночку? -- рассмеялся епископ. -- И как успехи?
-- Никак, -- ответил Денис. И при этих словах по лицу его
словно скользнула тень.
Эта тень, изменившаяся интонация, что они обозначают?
Выходит, с ним все-таки что-то неладно. Возможно, Кит правильно
поставил диагноз, заметив, что такое податливое сознание может
под воздействием Непенте утратить равновесие и стать "способным
на все в этом ясном языческом свете". Мистер Херд не имел
привычки копаться в чувствах других людей, что же касается
Дениса и ему подобных, то разобраться в них он и не надеялся.
Артистические натуры! Непредсказуемые! Непоследовательные! На
все смотрят совсем по-иному! И все-таки мистер Херд никак не
мог забыть о скорбном черном утесе и бирюзовой воде у его
подножья. Вспомнив о них, он ощутил неожиданный прилив
сочувствия к этому одинокому молодому человеку. И вместо того,
чтобы дальше препираться по поводу экспедиции, внезапно
спросил:
-- Скажите, Денис, вы счастливы здесь?
-- Как странно, что вы задаете этот вопрос! Сегодня утром
я получил письмо от матери. Она спрашивает о том же. И пусть
меня повесят, если я знаю, что ответить.
Мистер Херд решился.
-- Пусть вас повесят, говорите? Тогда я вам вот что скажу.
Напишите ей, что вы познакомились с епископом Бампопо, который
представляется вам чрезвычайно респектабельным старичком.
Невидано респектабельным! Напишите, что вам он, пожалуй,
понравился. Напишите, что она может все о нем выяснить в
"Крокфорде" или в "Красной книге". Напишите, что если она
позволит, епископ с радостью вступит с ней в переписку.
Напишите, что он будет присматривать за вами последние
несколько дней, оставшиеся до нашего отъезда. Напишите -- ох,
да все, что сумеете придумать приятного. Сделайте это, ладно? А
теперь я готов залезть с вами на любую гору. Куда пойдем?
-- Я придумал хорошее место. Оно довольно высоко, но
трудов стоит. Я совершенно уверен, что сегодня должно случиться
нечто забавное. Вы не ощущаете в воздухе ничего демонического?
-- Я ощущаю только адскую жару, если это одно и то же.
Семьдесят восемь градусов в помещении. Вам придется идти
помедленнее. Я еще не вполне окреп. Подождите минутку. Прихвачу
бинокль. Я без него никуда не выхожу.
Смирившегося со своей участью мистера Херда томило
беспокойство. Он никак не мог выкинуть из головы слова Кита. А
вдруг Денис и впрямь решился на что-то недоброе. Кто может
знать? Его порывистость -- и эти странные речи! Откровенная
нелепость всего предприятия. Нотка экзальтации в голосе... И
что он подразумевал, говоря, будто должно случиться нечто
забавное? Уж не задумал ли он...? И самое главное, его боязнь
остаться без спутника! Мистер Херд свято верил, что люди
неуравновешенные незадолго до какой-нибудь опасной выходки
часто испытывают трогательный страх перед одиночеством, как
если бы они смутно осознавали предстоящее и не доверяли себе.
Он решил не спускать с Дениса глаз.
Впоследствии он часто вспоминал этот незатейливый
разговор. Каждое его слово врезалось епископу в память. Как
странно -- более чем странно, что Денис вытащил его в тот
полдень из дому и привел именно на то место и в тот самый час!
Как удивительно сцепляются порой обстоятельства...
ГЛАВА XLI
Было без малого два часа. Выходя из дверей, человек ощущал
себя попавшим в печку. Улицы опустели. На фоне кобальтово-синей
небесной тверди сияли белизной дома; их обитатели спали внутри,
за спущенными шторами. Зной и безмолвие окутали землю.
Медленно поднимаясь по вымощенной лавой дорожке, они
добрались до жилища библиографа и приостановились у входа.
Мистер Херд попытался нарисовать в воображении жизнь, ведомую
ученым в его двухкомнатном домике, он сожалел, что ему ни разу
не довелось посетить обитель этого милого человека (мистер Эймз
скупился на приглашения.) Жил он по-монашески скромно. К одной
из стен дома был пристроен маленький флигелек -- кухня, пояснил
Денис; Эймзу прислуживал один-единственный мальчик, от случая к
случаю исполнявший кое-какую утреннюю работу, приходя с ближней
фермы, доставлявшей Эймзу также и молочные продукты.
-- Кухней пользуются нечасто, -- сказал Денис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
увидим что-то забавное.
-- О!
А вот это, подумал епископ, пример претворения в жизнь
доктрины благожелательного эгоизма, которую Кит раз или два ему
излагал. Очень хороший пример!
-- Так и сказал?
Денис кивнул.
Даже мысль о чем-либо подобном была неприятна мистеру
Херду. Выйти под палящее солнце... Он тоже не так чтобы молод,
более того, здоровье его еще не окрепло, ему следует отдыхать,
как можно больше отдыхать. К тому же, он с таким удовольствием
предвкушал, как проведет ближайшие несколько часов в прохладной
спальне.
-- Вы действительно хотите, чтобы я в это время дня лез на
вершину горы и сидел там на жаре, поджидая, когда появится
какой-нибудь несчастный демон? Да и сами вы разве не выросли
уже из подобных затей? Ну, скажите честно! Вам это кажется
разумным предложением? При том, что вот здесь, в этой комнате
термометр показывает семьдесят восемь градусов?
-- Кит сказал, что вы страшно обрадуетесь. Сказал, что вы
обидитесь, если я не попрошу вас пойти со мной.
Казалось, он разочарован.
Не много существовало на свете людей, ради которых мистер
Херд пошел бы на подобные жертвы, и еще несколько дней назад
Денис в их число определенно не входил. Епископу этот довольно
манерный юноша вовсе не казался привлекательным. Мистеру Херду
он был не по вкусу. Ему не хватало твердости, стойкости --
что-то бесформенное присутствовало и в наружности его, и в
повадке, что-то мечтательное, двусмысленное, почти бесполое.
Мистер Херд еще не утратил окончательно присущего издавна
всякому истинному британцу инстинктивного отношения к любому
искусству, как к чему-то в основе своей бесполезному. Молодой
человек, который вместо того, чтобы избрать разумную профессию,
рассуждает о Чимабуэ и Джакопо Беллини... что-то у него не так.
Джакопо Беллини! Но еще не придумав, что ответить, епископ уже
осознал, что в последние дни претерпел некоторые изменения. Он
становился все более терпимым и мягким, даже в таких мелочах.
Джакопо Беллини так Джакопо Беллини: почему бы и нет? Ему
пришлось напомнить себе, что следует найти какой-то способ
отказаться.
-- А может быть, вы пойдете один? Или вот что, не
попробовать ли нам сначала ночной поход? С ним я пожалуй
справлюсь.
-- Я уже пробовал.
-- В одиночку? -- рассмеялся епископ. -- И как успехи?
-- Никак, -- ответил Денис. И при этих словах по лицу его
словно скользнула тень.
Эта тень, изменившаяся интонация, что они обозначают?
Выходит, с ним все-таки что-то неладно. Возможно, Кит правильно
поставил диагноз, заметив, что такое податливое сознание может
под воздействием Непенте утратить равновесие и стать "способным
на все в этом ясном языческом свете". Мистер Херд не имел
привычки копаться в чувствах других людей, что же касается
Дениса и ему подобных, то разобраться в них он и не надеялся.
Артистические натуры! Непредсказуемые! Непоследовательные! На
все смотрят совсем по-иному! И все-таки мистер Херд никак не
мог забыть о скорбном черном утесе и бирюзовой воде у его
подножья. Вспомнив о них, он ощутил неожиданный прилив
сочувствия к этому одинокому молодому человеку. И вместо того,
чтобы дальше препираться по поводу экспедиции, внезапно
спросил:
-- Скажите, Денис, вы счастливы здесь?
-- Как странно, что вы задаете этот вопрос! Сегодня утром
я получил письмо от матери. Она спрашивает о том же. И пусть
меня повесят, если я знаю, что ответить.
Мистер Херд решился.
-- Пусть вас повесят, говорите? Тогда я вам вот что скажу.
Напишите ей, что вы познакомились с епископом Бампопо, который
представляется вам чрезвычайно респектабельным старичком.
Невидано респектабельным! Напишите, что вам он, пожалуй,
понравился. Напишите, что она может все о нем выяснить в
"Крокфорде" или в "Красной книге". Напишите, что если она
позволит, епископ с радостью вступит с ней в переписку.
Напишите, что он будет присматривать за вами последние
несколько дней, оставшиеся до нашего отъезда. Напишите -- ох,
да все, что сумеете придумать приятного. Сделайте это, ладно? А
теперь я готов залезть с вами на любую гору. Куда пойдем?
-- Я придумал хорошее место. Оно довольно высоко, но
трудов стоит. Я совершенно уверен, что сегодня должно случиться
нечто забавное. Вы не ощущаете в воздухе ничего демонического?
-- Я ощущаю только адскую жару, если это одно и то же.
Семьдесят восемь градусов в помещении. Вам придется идти
помедленнее. Я еще не вполне окреп. Подождите минутку. Прихвачу
бинокль. Я без него никуда не выхожу.
Смирившегося со своей участью мистера Херда томило
беспокойство. Он никак не мог выкинуть из головы слова Кита. А
вдруг Денис и впрямь решился на что-то недоброе. Кто может
знать? Его порывистость -- и эти странные речи! Откровенная
нелепость всего предприятия. Нотка экзальтации в голосе... И
что он подразумевал, говоря, будто должно случиться нечто
забавное? Уж не задумал ли он...? И самое главное, его боязнь
остаться без спутника! Мистер Херд свято верил, что люди
неуравновешенные незадолго до какой-нибудь опасной выходки
часто испытывают трогательный страх перед одиночеством, как
если бы они смутно осознавали предстоящее и не доверяли себе.
Он решил не спускать с Дениса глаз.
Впоследствии он часто вспоминал этот незатейливый
разговор. Каждое его слово врезалось епископу в память. Как
странно -- более чем странно, что Денис вытащил его в тот
полдень из дому и привел именно на то место и в тот самый час!
Как удивительно сцепляются порой обстоятельства...
ГЛАВА XLI
Было без малого два часа. Выходя из дверей, человек ощущал
себя попавшим в печку. Улицы опустели. На фоне кобальтово-синей
небесной тверди сияли белизной дома; их обитатели спали внутри,
за спущенными шторами. Зной и безмолвие окутали землю.
Медленно поднимаясь по вымощенной лавой дорожке, они
добрались до жилища библиографа и приостановились у входа.
Мистер Херд попытался нарисовать в воображении жизнь, ведомую
ученым в его двухкомнатном домике, он сожалел, что ему ни разу
не довелось посетить обитель этого милого человека (мистер Эймз
скупился на приглашения.) Жил он по-монашески скромно. К одной
из стен дома был пристроен маленький флигелек -- кухня, пояснил
Денис; Эймзу прислуживал один-единственный мальчик, от случая к
случаю исполнявший кое-какую утреннюю работу, приходя с ближней
фермы, доставлявшей Эймзу также и молочные продукты.
-- Кухней пользуются нечасто, -- сказал Денис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134