--
Все сводится к тому, стал ли я христианином в большей или в
меньшей мере?"
И как бы надеясь найти ответ на эту загадку, он, словно
сидящий в гнезде орел, окинул взглядом широкий горизонт,
морской простор, уходящий ввысь, чтобы, повинуясь магическим
прикосновениям вечера, воссоединить свое существо с пурпурным
куполом небес.
Силы природы, как у них в подобных случаях водится,
никакого ответа не дали.
И все же, когда лишившийся полуденной жгучести влажный
южный ветер как бы в теплой ласке скользнул, заставляя
раскрываться все поры, по щеке мистер Херда, бескрайняя ширь
дохнула на него ощущением радостного всеприятия -- вольности и
веселья.
ГЛАВА XXII
И вот теперь, на солнечной заре, епископ снова купался.
Восхитительное занятие. Этот телесный контакт с природой явно
шел ему на пользу. Африка подорвала его здоровье. А на Непенте
он снова помолодел, снова ощутил себя способным проказничать и
веселиться. Мускулы приобретали былую упругость, прежний вкус к
жизни возвращался к нему. Не оставалось ни малейшего сомнения в
том, что здоровье его быстро шло на поправку.
Бултыхаясь с восторгом земноводного существа в теплых
волнах, он, казалось, забывал о не покидавшем его в последние
дни чувстве тревоги. Как приятно, отдаваясь умиротворяющим
голосам моря, вдыхать резкий солоноватый воздух, плыть
беспечным Левиафаном по синей безбрежности; как приятно быть
живым, просто живым.
Скоро на остров обрушится новый жаркий и липкий день. И
отлично. Сирокко, на который имели все основания жаловаться
ветераны Непенте, покамест ничем ему не навредил. Совсем
наоборот. Тело епископа словно расправлялось под влажными
прикосновениями ветра, как под струей воды раскрывает свои
лепестки иссохший цветок. В Африке все его мысли и силы были
направлены к одной цели. Здесь горизонты его расширились. Новые
интересы, новые ощущения, казалось, лежали на Непенте в
бездействии, поджидая его. Никогда еще он не чувствовал себя
таким проницательным, таким открытым для новых духовных
впечатлений, таким восприимчивым к естественной красоте.
Распростершись в безмолвном экстазе поверх колеблющейся
стихии, он наблюдал, как воздух впивает утреннюю дымку.
Неохотно и неуследимо клочья ее покидали свою водную обитель и,
исподтишка подгоняемые солнцем, призрачными стайками уходили
вверх, к небу, как будто манимые некой рукой. Они взбирались по
рыжеватым утесам, обрывками хлипкой кисеи цепляясь за их
вершины, норовя украдкой устроиться во влажных расщелинах, где
еще медлили останки ночных тайн. Такая процессия элегантных
привидений сплетающихся, принимая грациозные позы, уносилась в
небо каждое утро. Наблюдая за их призрачно веющими поверх скал
сквозистыми одеяниями, он начинал понимать язычников прежнего
времени, видевших в этом волнообразном взлете ничто иное, как
морских нимф, Атлантид, дочерей некоего безмятежноочитого бога
Океана, поднимающихся, чтобы встретиться на холмах с подругами
их игр, с Ореадами.
Перед ним расстилался самый дикий участок непентинского
берега. Очертания его внушали мысль не столько о действии
земных сил, сколько об изломанном катаклизмами, выжженном
лунном ландшафте -- творении какого-то горячечного демона.
Скользя по берегу, взгляд не встречал ничего, кроме
иззубренных, устрашающе высоких утесов, изломанных ущелий и
трещин, которым палящее пламя придало фантастические очертания
и которые, переплетаясь, спадали туда, где в населенных
чудовищами гротах дремала вода.
Только один признак присутствия человека виднелся вдали --
белая вилла. Примостившаяся на светло-лиловом трахитовом мыске,
она сверкала и вспыхивала под лучами солнца, как самоцветный
камень. Эту виллу он знал: в ней жила госпожа Стейнлин.
Взглянув в ту сторону, он вспомнил, что обещал на следующей
неделе прийти на пикник, который она устраивала сразу после
празднества в честь Святой Евлалии и на который был приглашен
весь Непенте. Ниже виллы, у самого края воды мелькали крохотные
красные точки.
Это еще что такое?
Ну да, конечно! Даже на таком расстоянии в искорках можно
было признать рубахи Священных шестидесяти трех, облюбовавших
это, нельзя сказать чтобы очень уединенное место для купания и
решительно безразличных к любопытствующим взглядам -- или
смирившихся с ними. Мистеру Херду, среди прочих, также
доводилось наблюдать за их водными увеселениями.
Мессия в этих забавах участия не принимал -- мешали
возраст и все возраставшая немощь; сверх того, говорили, что в
последнее время его одолевали позывы извергнуть из себя некое
новое Откровение, -- с которым острову предстояло познакомиться
как раз этим утром. Но остальные московиты с удовольствием
сходились сюда в утренние часы для совершения очистительных
летних обрядов -- белокожие отроки и девы, матроны и почтенные
старцы, все сплошь голые, как Адам, плескались в водах
солнечной бухточки, поедали, будто баснословные Ихтиофаги,
сырую рыбу и крабов, целовались, возносили хвалы Господу и
расчесывали друг дружке длинные русые власы. Госпожа Стейнлин,
поневоле, если не по свободному выбору ставшая свидетельницей
их патриархальных забав, не снисходила до препирательств с
пустыми людьми, ради удовлетворения нездорового любопытства
собиравшимися на этом же пляжике под тем предлогом, что тут-де
можно замечательно повеселиться и вообще увидеть одну из
достопримечательностей Непенте. То есть, это она теперь не
снисходила. Так было далеко не всегда. Многое переменилось с
тех пор, как на острове объявился Петр Великий. В те
невозвратные времена воспитанная в правилах лютеранства госпожа
Стейнлин, не скупясь на выражения, кляла столь откровенные
проявления животного начала. Ныне же душевная дружба с
красавцем-апостолом открыла ей мистический смысл происходящего.
Земная любовь чем-то неземным овеяла ее душу. Завеса пала,
теперь за внешним обличием она прозревала Символическую
Потусторонность. Глубоко проникнув в ее сокровенный смысл,
госпожа Стейнлин говорила теперь, что зрелище это вызывает в
сознании картины Века Невинности, в который мир был еще юн...
Внезапно в поле зрения епископа оказалась щегольская
гребная лодка, направлявшаяся к нему со стороны маленькой
бухточки и находившаяся уже в нескольких ярдах, когда он ее
заметил. Епископ умело нырнул, а вынырнув, обнаружил прямо над
собой мистера Кита, улыбавшегося ему, с глуповатым
благоволением взирая сквозь очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Все сводится к тому, стал ли я христианином в большей или в
меньшей мере?"
И как бы надеясь найти ответ на эту загадку, он, словно
сидящий в гнезде орел, окинул взглядом широкий горизонт,
морской простор, уходящий ввысь, чтобы, повинуясь магическим
прикосновениям вечера, воссоединить свое существо с пурпурным
куполом небес.
Силы природы, как у них в подобных случаях водится,
никакого ответа не дали.
И все же, когда лишившийся полуденной жгучести влажный
южный ветер как бы в теплой ласке скользнул, заставляя
раскрываться все поры, по щеке мистер Херда, бескрайняя ширь
дохнула на него ощущением радостного всеприятия -- вольности и
веселья.
ГЛАВА XXII
И вот теперь, на солнечной заре, епископ снова купался.
Восхитительное занятие. Этот телесный контакт с природой явно
шел ему на пользу. Африка подорвала его здоровье. А на Непенте
он снова помолодел, снова ощутил себя способным проказничать и
веселиться. Мускулы приобретали былую упругость, прежний вкус к
жизни возвращался к нему. Не оставалось ни малейшего сомнения в
том, что здоровье его быстро шло на поправку.
Бултыхаясь с восторгом земноводного существа в теплых
волнах, он, казалось, забывал о не покидавшем его в последние
дни чувстве тревоги. Как приятно, отдаваясь умиротворяющим
голосам моря, вдыхать резкий солоноватый воздух, плыть
беспечным Левиафаном по синей безбрежности; как приятно быть
живым, просто живым.
Скоро на остров обрушится новый жаркий и липкий день. И
отлично. Сирокко, на который имели все основания жаловаться
ветераны Непенте, покамест ничем ему не навредил. Совсем
наоборот. Тело епископа словно расправлялось под влажными
прикосновениями ветра, как под струей воды раскрывает свои
лепестки иссохший цветок. В Африке все его мысли и силы были
направлены к одной цели. Здесь горизонты его расширились. Новые
интересы, новые ощущения, казалось, лежали на Непенте в
бездействии, поджидая его. Никогда еще он не чувствовал себя
таким проницательным, таким открытым для новых духовных
впечатлений, таким восприимчивым к естественной красоте.
Распростершись в безмолвном экстазе поверх колеблющейся
стихии, он наблюдал, как воздух впивает утреннюю дымку.
Неохотно и неуследимо клочья ее покидали свою водную обитель и,
исподтишка подгоняемые солнцем, призрачными стайками уходили
вверх, к небу, как будто манимые некой рукой. Они взбирались по
рыжеватым утесам, обрывками хлипкой кисеи цепляясь за их
вершины, норовя украдкой устроиться во влажных расщелинах, где
еще медлили останки ночных тайн. Такая процессия элегантных
привидений сплетающихся, принимая грациозные позы, уносилась в
небо каждое утро. Наблюдая за их призрачно веющими поверх скал
сквозистыми одеяниями, он начинал понимать язычников прежнего
времени, видевших в этом волнообразном взлете ничто иное, как
морских нимф, Атлантид, дочерей некоего безмятежноочитого бога
Океана, поднимающихся, чтобы встретиться на холмах с подругами
их игр, с Ореадами.
Перед ним расстилался самый дикий участок непентинского
берега. Очертания его внушали мысль не столько о действии
земных сил, сколько об изломанном катаклизмами, выжженном
лунном ландшафте -- творении какого-то горячечного демона.
Скользя по берегу, взгляд не встречал ничего, кроме
иззубренных, устрашающе высоких утесов, изломанных ущелий и
трещин, которым палящее пламя придало фантастические очертания
и которые, переплетаясь, спадали туда, где в населенных
чудовищами гротах дремала вода.
Только один признак присутствия человека виднелся вдали --
белая вилла. Примостившаяся на светло-лиловом трахитовом мыске,
она сверкала и вспыхивала под лучами солнца, как самоцветный
камень. Эту виллу он знал: в ней жила госпожа Стейнлин.
Взглянув в ту сторону, он вспомнил, что обещал на следующей
неделе прийти на пикник, который она устраивала сразу после
празднества в честь Святой Евлалии и на который был приглашен
весь Непенте. Ниже виллы, у самого края воды мелькали крохотные
красные точки.
Это еще что такое?
Ну да, конечно! Даже на таком расстоянии в искорках можно
было признать рубахи Священных шестидесяти трех, облюбовавших
это, нельзя сказать чтобы очень уединенное место для купания и
решительно безразличных к любопытствующим взглядам -- или
смирившихся с ними. Мистеру Херду, среди прочих, также
доводилось наблюдать за их водными увеселениями.
Мессия в этих забавах участия не принимал -- мешали
возраст и все возраставшая немощь; сверх того, говорили, что в
последнее время его одолевали позывы извергнуть из себя некое
новое Откровение, -- с которым острову предстояло познакомиться
как раз этим утром. Но остальные московиты с удовольствием
сходились сюда в утренние часы для совершения очистительных
летних обрядов -- белокожие отроки и девы, матроны и почтенные
старцы, все сплошь голые, как Адам, плескались в водах
солнечной бухточки, поедали, будто баснословные Ихтиофаги,
сырую рыбу и крабов, целовались, возносили хвалы Господу и
расчесывали друг дружке длинные русые власы. Госпожа Стейнлин,
поневоле, если не по свободному выбору ставшая свидетельницей
их патриархальных забав, не снисходила до препирательств с
пустыми людьми, ради удовлетворения нездорового любопытства
собиравшимися на этом же пляжике под тем предлогом, что тут-де
можно замечательно повеселиться и вообще увидеть одну из
достопримечательностей Непенте. То есть, это она теперь не
снисходила. Так было далеко не всегда. Многое переменилось с
тех пор, как на острове объявился Петр Великий. В те
невозвратные времена воспитанная в правилах лютеранства госпожа
Стейнлин, не скупясь на выражения, кляла столь откровенные
проявления животного начала. Ныне же душевная дружба с
красавцем-апостолом открыла ей мистический смысл происходящего.
Земная любовь чем-то неземным овеяла ее душу. Завеса пала,
теперь за внешним обличием она прозревала Символическую
Потусторонность. Глубоко проникнув в ее сокровенный смысл,
госпожа Стейнлин говорила теперь, что зрелище это вызывает в
сознании картины Века Невинности, в который мир был еще юн...
Внезапно в поле зрения епископа оказалась щегольская
гребная лодка, направлявшаяся к нему со стороны маленькой
бухточки и находившаяся уже в нескольких ярдах, когда он ее
заметил. Епископ умело нырнул, а вынырнув, обнаружил прямо над
собой мистера Кита, улыбавшегося ему, с глуповатым
благоволением взирая сквозь очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134