Его обвинили в ношении корсета.
По его настоятельной просьбе я лично провел осмотр и убедился,
что ничего похожего он не носит. Просто у него от природы
тонкая талия, как и приличествует достойному представителю
благородной дикарийской расы. Затем, было высказано
предположение, что нынешний его образ жизни приведет к тому,
что он будет изгнан из собственной касты. Он очень просил меня
довести до вашего сведения, что будучи почитателем Джамши, не
даст и ломанного гроша ни за какие касты на свете. Наконец,
третье, в некоторых кругах ему ставят в вину неумеренное
пристрастие к Паркеровой отраве. Позвольте мне, как
вице-президенту, сказать вам, джентльмены, что последние четыре
тысячи лет старший сын рода, к которому он принадлежит, в силу
особого дозволения Великого Могола, пользуется правом пить все,
что ему, черт побери, заблагорассудится. Правда, наш друг всего
лишь третий по счету сын. Но согласитесь, джентльмены, что в
этом его вины нет. А если бы и была, он бы уже давным-давно
извинился. Джентльмены! По-моему я говорил более чем
непредвзято. Тому же, кто заявит, что я будто бы не джентльмен,
могу ответить только одно -- сам такой!
-- Слушайте, слушайте! Вот уж не знал, что вы орнитолог,
Ричардс.
-- Я и сам не знал, пока вы мне не сказали. Но когда речь
идет о защите чести одного из членов Клуба, я всегда на высоте
положения. От некоторых вещей у меня просто кровь закипает в
жилах. Взять хоть вот это номер "Рефери" -- смотрите,
двухнедельной давности! Когда, наконец, этот человек, черт его
задери совсем...
-- Послушайте, Чарли, так чего все-таки этот малый с ранчо
хотел сотворить со скунсом?
-- Тише, мой мальчик. Здесь не место для таких разговоров.
Вам нужно еще подрасти. Не думаю, что я вправе рассказывать вам
об этом. Это такая умора...
-- Вы литератор, а я писатель, и если честно, мы с вами на
голову выше всех этих забулдыг с балкона. Давайте хоть немного
поговорим как разумные люди. Послушайте. Вам приходило
когда-либо в голову, что по-настоящему описать краски ландшафта
-- вещь невозможная? Меня эта мысль прямо-таки поразила
недавно, и именно здесь, на острове, с его синим небом, с
горами оранжевых тонов и со всем остальным. Возьмите любую
страницу известного писателя -- ну хоть описание заката у
Саймонса, к примеру. Что он делает? Он перечисляет роскошные
краски, которые видит -- желтую, красную, фиолетовую, какую
угодно. Но он не может заставить вас их увидеть -- будь я
проклят, если может. Ему только и по силам, что вывалить на вас
кучу слов. И весьма опасаюсь, мой добрый друг, что человечеству
вообще никогда не удастся определить колористические
соотношения на вербальном уровне.
-- А я вот всегда могу определить, напился человек или не
напился, даже если сам пьян.
-- И как же?
-- А вот как начал он рассуждать о колористических
соотношениях, значит готов.
-- Наверное, вы правы. У меня в ногах какое-то онемение,
словно я ходить не могу. Какое-то, знаете, отупение...
-- По-моему, вы сказали "онемение".
-- Отупение.
-- Онемение. Но не ссориться же нам из-за этого, правда?
Меня через минуту стошнит, старик.
-- Знаете, как тяжело жить, когда никто тебя не понимает?
Однако, как я уже начал объяснять, перед тем как вы меня
перебили, я ощущаю некоторую шаткость в перипатетической или
иными словами амбулаторной области. Но с головой у меня все в
порядке. Давайте разнообразия ради поговорим серьезно. Мне
кажется, вы не уловили моей мысли. Я хочу сказать, насчет
синего моря, оранжевых гор и всего остального. Возьмите восход
солнца у Джона Эддингтона. Конечно, если честно, нам с вами
следовало родиться в другую эпоху -- в эпоху синекур. И зачем
отменили синекуры? У меня такое ощущение, что я бы прямо сию
минуту стал отличным губернатором Мадагаскара.
-- А у меня такое ощущение, что вы слегка перебрали.
-- Правильно. Но все в ноги ушло. Голова изумительно
ясная. И я хочу, чтобы вы постарались хоть на минуту
прислушаться к тому, что я вам говорю. Будьте же разумным
человеком, для разнообразия! Я хочу сказать, что любой человек
талантлив во всем. Вот я, к примеру, часто высказываюсь насчет
сельского хозяйства. Но разве можно обзавестись фермой, не имея
капитала? Я что хочу сказать, -- мы видим синее море, горы
оранжевых тонов и все прочее, я хочу сказать, мы же вроде и не
понимаем, что можем сию минуту помереть и никогда больше их не
увидеть. Простейший факт, а как мало людей его сознает! От
одного этого заболеть можно. Или вам это кажется смешным?
-- Мне это кажется чертовски глупым. Вы совершенно правы.
Люди ничего толком не понимают, а если и понимают, то на
какие-то считанные секунды. Они живут подобно животным. Меня
через минуту стошнит, старик.
-- Подобно животным. Боже милостивый! На этот раз вы в
самую точку попали. Как это верно! Подобно животным. Подобно
животным. Подобно животным.
-- Я знаю, что нам нужно. Нам нужен глоток свежего
воздуха. Хватит с меня Паркеровой отравы. Пойдемте,
прогуляемся.
-- И рад бы да не могу. Мне просто не вылезти из этого
кресла, черт бы его побрал. Если я сдвинусь хотя бы на дюйм, я
тут же свалюсь. Если честно, я и головы-то уже повернуть не
способен. Мне очень жаль. Вы ведь на меня не рассердитесь,
правда?
-- Черт! Незадача какая. А может, вы с собой как-нибудь
кресло прихватите? Говорю вам, меня сию минуту стошнит.
-- Только не здесь, не здесь! Третья налево. Нет, право
же, друг мой, неужели вы не способны продержаться еще немного?
Хоть раз в жизни показать себя разумным человеком?
Один-единственный раз? Вы только послушайте, что несут там на
балконе эти упившиеся психи...
-- Так что вы сделали с тем скунсом, Чарли?
-- И знал бы, так не сказал, молодой человек. Я обещал
своей матушке никому про это не рассказывать. Может в другой
раз, когда мне удастся выпить немного. Это такая умора!
-- Не следовало вам щекотать девиц, Чарли. Это невежливо,
в вашем-то возрасте...
Где-то после полуночи все разошлись -- некоторые на
четвереньках, некоторые сохраняя подобие прямохождения. Но
когда назавтра, при трезвом свете утра, в помещение Клуба
пришел, чтобы выгрести мусор, уборщик, он с удивлением
обнаружил под одним из столов полулежащего человека. То был
молодой норвежский профессор. Он лежал, облокотясь на локоть,
растрепанный, нимало не сонный, с вдохновенно блестящими
глазами, и острием штопора вычерчивал нечто, похожее на клубок
параллелограммов и конических сечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
По его настоятельной просьбе я лично провел осмотр и убедился,
что ничего похожего он не носит. Просто у него от природы
тонкая талия, как и приличествует достойному представителю
благородной дикарийской расы. Затем, было высказано
предположение, что нынешний его образ жизни приведет к тому,
что он будет изгнан из собственной касты. Он очень просил меня
довести до вашего сведения, что будучи почитателем Джамши, не
даст и ломанного гроша ни за какие касты на свете. Наконец,
третье, в некоторых кругах ему ставят в вину неумеренное
пристрастие к Паркеровой отраве. Позвольте мне, как
вице-президенту, сказать вам, джентльмены, что последние четыре
тысячи лет старший сын рода, к которому он принадлежит, в силу
особого дозволения Великого Могола, пользуется правом пить все,
что ему, черт побери, заблагорассудится. Правда, наш друг всего
лишь третий по счету сын. Но согласитесь, джентльмены, что в
этом его вины нет. А если бы и была, он бы уже давным-давно
извинился. Джентльмены! По-моему я говорил более чем
непредвзято. Тому же, кто заявит, что я будто бы не джентльмен,
могу ответить только одно -- сам такой!
-- Слушайте, слушайте! Вот уж не знал, что вы орнитолог,
Ричардс.
-- Я и сам не знал, пока вы мне не сказали. Но когда речь
идет о защите чести одного из членов Клуба, я всегда на высоте
положения. От некоторых вещей у меня просто кровь закипает в
жилах. Взять хоть вот это номер "Рефери" -- смотрите,
двухнедельной давности! Когда, наконец, этот человек, черт его
задери совсем...
-- Послушайте, Чарли, так чего все-таки этот малый с ранчо
хотел сотворить со скунсом?
-- Тише, мой мальчик. Здесь не место для таких разговоров.
Вам нужно еще подрасти. Не думаю, что я вправе рассказывать вам
об этом. Это такая умора...
-- Вы литератор, а я писатель, и если честно, мы с вами на
голову выше всех этих забулдыг с балкона. Давайте хоть немного
поговорим как разумные люди. Послушайте. Вам приходило
когда-либо в голову, что по-настоящему описать краски ландшафта
-- вещь невозможная? Меня эта мысль прямо-таки поразила
недавно, и именно здесь, на острове, с его синим небом, с
горами оранжевых тонов и со всем остальным. Возьмите любую
страницу известного писателя -- ну хоть описание заката у
Саймонса, к примеру. Что он делает? Он перечисляет роскошные
краски, которые видит -- желтую, красную, фиолетовую, какую
угодно. Но он не может заставить вас их увидеть -- будь я
проклят, если может. Ему только и по силам, что вывалить на вас
кучу слов. И весьма опасаюсь, мой добрый друг, что человечеству
вообще никогда не удастся определить колористические
соотношения на вербальном уровне.
-- А я вот всегда могу определить, напился человек или не
напился, даже если сам пьян.
-- И как же?
-- А вот как начал он рассуждать о колористических
соотношениях, значит готов.
-- Наверное, вы правы. У меня в ногах какое-то онемение,
словно я ходить не могу. Какое-то, знаете, отупение...
-- По-моему, вы сказали "онемение".
-- Отупение.
-- Онемение. Но не ссориться же нам из-за этого, правда?
Меня через минуту стошнит, старик.
-- Знаете, как тяжело жить, когда никто тебя не понимает?
Однако, как я уже начал объяснять, перед тем как вы меня
перебили, я ощущаю некоторую шаткость в перипатетической или
иными словами амбулаторной области. Но с головой у меня все в
порядке. Давайте разнообразия ради поговорим серьезно. Мне
кажется, вы не уловили моей мысли. Я хочу сказать, насчет
синего моря, оранжевых гор и всего остального. Возьмите восход
солнца у Джона Эддингтона. Конечно, если честно, нам с вами
следовало родиться в другую эпоху -- в эпоху синекур. И зачем
отменили синекуры? У меня такое ощущение, что я бы прямо сию
минуту стал отличным губернатором Мадагаскара.
-- А у меня такое ощущение, что вы слегка перебрали.
-- Правильно. Но все в ноги ушло. Голова изумительно
ясная. И я хочу, чтобы вы постарались хоть на минуту
прислушаться к тому, что я вам говорю. Будьте же разумным
человеком, для разнообразия! Я хочу сказать, что любой человек
талантлив во всем. Вот я, к примеру, часто высказываюсь насчет
сельского хозяйства. Но разве можно обзавестись фермой, не имея
капитала? Я что хочу сказать, -- мы видим синее море, горы
оранжевых тонов и все прочее, я хочу сказать, мы же вроде и не
понимаем, что можем сию минуту помереть и никогда больше их не
увидеть. Простейший факт, а как мало людей его сознает! От
одного этого заболеть можно. Или вам это кажется смешным?
-- Мне это кажется чертовски глупым. Вы совершенно правы.
Люди ничего толком не понимают, а если и понимают, то на
какие-то считанные секунды. Они живут подобно животным. Меня
через минуту стошнит, старик.
-- Подобно животным. Боже милостивый! На этот раз вы в
самую точку попали. Как это верно! Подобно животным. Подобно
животным. Подобно животным.
-- Я знаю, что нам нужно. Нам нужен глоток свежего
воздуха. Хватит с меня Паркеровой отравы. Пойдемте,
прогуляемся.
-- И рад бы да не могу. Мне просто не вылезти из этого
кресла, черт бы его побрал. Если я сдвинусь хотя бы на дюйм, я
тут же свалюсь. Если честно, я и головы-то уже повернуть не
способен. Мне очень жаль. Вы ведь на меня не рассердитесь,
правда?
-- Черт! Незадача какая. А может, вы с собой как-нибудь
кресло прихватите? Говорю вам, меня сию минуту стошнит.
-- Только не здесь, не здесь! Третья налево. Нет, право
же, друг мой, неужели вы не способны продержаться еще немного?
Хоть раз в жизни показать себя разумным человеком?
Один-единственный раз? Вы только послушайте, что несут там на
балконе эти упившиеся психи...
-- Так что вы сделали с тем скунсом, Чарли?
-- И знал бы, так не сказал, молодой человек. Я обещал
своей матушке никому про это не рассказывать. Может в другой
раз, когда мне удастся выпить немного. Это такая умора!
-- Не следовало вам щекотать девиц, Чарли. Это невежливо,
в вашем-то возрасте...
Где-то после полуночи все разошлись -- некоторые на
четвереньках, некоторые сохраняя подобие прямохождения. Но
когда назавтра, при трезвом свете утра, в помещение Клуба
пришел, чтобы выгрести мусор, уборщик, он с удивлением
обнаружил под одним из столов полулежащего человека. То был
молодой норвежский профессор. Он лежал, облокотясь на локоть,
растрепанный, нимало не сонный, с вдохновенно блестящими
глазами, и острием штопора вычерчивал нечто, похожее на клубок
параллелограммов и конических сечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134