— Да, есть, — ответил он. — Это женщина бессердечная, неприятная, способная на самые гнусные мерзости. Она в прошлом году была причиной дуэли между двумя ее обожателями, из которых один был убит.
— Прекрасно.
— А в тот же вечер, — продолжал Герман, — ее видели с другим, в ложе итальянской оперы.
— Вот драгоценная для нас женщина, которую вы, Герман, не теряйте из виду.
И Дама в черной перчатке снова начала читать:
«У маркиза есть две прелестные маленькие дочери от брака с вдовой барона де Мор-Дье; он был депутатом и ожидает назначения в пэры Франции. В настоящее время он в Париже. Маркиз — хороший отец, хороший муж, но честолюбив, и его успехи как оратора заставляют его стремиться к получению министерского портфеля».
Дама в черной перчатке остановилась и на минуту задумалась, затем продолжала:
«Что касается виконта, то он остался по-прежнему игроком и успел уже промотать наследство, полученное в Англии».
— У него есть основание растрачивать свое состояние, — прошептала молодая женщина, — он походит на осужденного на смерть, наслаждающегося всеми благами жизни накануне казни.
И Дама в черной перчатке снова начала читать:
«Вдова генерала барона де Флар-Рювиньи вышла замуж вторично за Гектора Лемблена и в прошлом году, как говорят, умерла в своем имении Рювиньи, расположенном на берегу моря, в Нормандии. Эта смерть полна таинственности, и самые разнообразные слухи ходят об этом событии».
Обстоятельство это остановило на себе внимание Дамы в черной перчатке.
«Госпожа Лемблен умерла ночью: при ее кончине присутствовал один только ее муж. Тело ее немедленно было положено в гроб и на другой день отправлено в Бургундию для погребения в фамильном склепе.
Прах госпожи Лемблен покоится в парке замка Бельвю, около Мальи ле Шато, в Ионском департаменте, на берегу реки того же имени.
После смерти своей жены капитан Гектор Лемблен, которому она завещала все свое огромное состояние, ведет уединенный образ жизни и не бывает нигде. Его жизнь составляет тайну для всех».
Прочитав до конца донесение старика, Дама в черной перчатке задумалась и опустила голову. В течение нескольких минут она была погружена в глубокую думу; затем вдруг, подняв голову, сказала:
— Мой старый Герман, я думаю, что нужно начать с этого.
— Я думаю так же, как и вы, сударыня.
— Капитан в Париже?
— Приехал вчера.
— Он живет в отеле покойного барона де Рювиньи?
— Да, сударыня.
Молодая женщина встала с кресла, подошла к окну и открыла его.
Окно выходило на площадь Св. Михаила, откуда открывался вид на Париж, раскинувшийся по обоим берегам Сены. Густой туман окутывал великий город в этот безмолвный час ночи. Площадь была пуста.
Дама в черной перчатке облокотилась на подоконник, подставив лицо ночному ветру и моросившему дождю; казалось, она хотела обнять руками весь этот огромный город, с каждым днем все увеличивающийся в своем объеме, и тихо прошептала:
— Они там.
Глаза ее заискрились, на губах появилась улыбка, полная горя и ненависти; затем она внезапно обернулась, и старик увидел, как ее долгий и печальный взгляд устремился на таинственный бюст, скрытый под черной вуалью.
XX
Неделю спустя после описанных нами событий, в прекрасное зимнее утро, одно из тех, которые являются первыми вестниками наступающей весны, по набережной Малакэ ехал всадник на прекрасной полукровной горячей лошади. Всадник, которому было не более сорока лет, казался старше своего возраста, по крайней мере, лет на десять, до того его черты изменились, щеки осунулись, глаза впали, а волосы поседели.
Сюртук, застегнутый до подбородка, розетка Почетного легиона, украшавшая петлицу его сюртука, подстриженные усы и эспаньолка обличали в нем офицера или человека, служившего на военной службе и сохранившего военную выправку.
Позади нею, шагах в сорока, ехал слуга. Всадник рассеянно смотрел вокруг и, казалось, ровно ничего не замечал. Никогда еще человек, погруженный в мучительную думу, не имел такого сумрачного и грустного вида. Был ли это преступник, беспрерывно мучимый угрызениями совести? Это трудно было бы решить. Доехав до угла улицы дю Бак, всадник свернул с набережной и направился по улице Вернейль, по-прежнему задумчивый и равнодушный ко всему окружавшему. Двое молодых людей, его знакомые, ехавшие также верхом, поравнявшись, поздоровались с ним. Он ответил им на их приветствие, но проехал мимо, не останавливаясь.
— Бедный Гектор! — прошептал один из них, — он все еще не может прийти в себя после смерти жены. Молодые люди направились к мосту Рояль. Всадник, въехав на улицу Вернейль, остановился у ворот огромного старого отеля, которые распахнулись перед ним настежь. Он сошел с лошади, оросил повод лакею, прошел двор быстрыми и неровными шагами, поднялся по ступенькам подъезда и по внутренней лестнице первого этажа и прошел в кабинет, где обыкновенно проводил большую часть дня. Итак, всадник был не кто иной, как Гектор Лемблен, бывший капитан главного штаба, адъютант генерала барона де Рювиньи, убитого в Марселе маркизом Гонтраном де Ласи. Гектор женился на вдове барона де Рювиньи, урожденной де Шатенэ.
Отель, в котором жил Лемблен и куда мы видели его входящим, принадлежал когда-то де Рювиньи, а комната, где Гектор проводил все время, была рабочим кабинетом генерала, и там-то, возвратясь из Африки, он написал свое завещание, которым назначал жену своей единственной наследницей.
Итак, после смерти Марты капитан жил в Париже, уединившись в своем старом отеле, откуда он выезжал только по утрам, чтобы прокатиться верхом час или два. Каждый день капитан возвращался в один и тот же час, молча бросал повод лакею, запирался в кабинете, куда к нему никто не входил, и оставался там весь день. Только во время обеда он появлялся в столовой, просиживал десять минут перед столом, накрытым на один прибор, затем снова возвращался к своим книгам в холодную, пустую комнату, где спал на походной кровати.
В этот день, по обыкновению, капитан бросился в кресло, облокотился на стол и опустил исхудалое и бледное лицо на руки. Блестящий капитан сделался только тенью самого себя и нелюдимым стариком, жизнь которого, казалось, была долгой, мучительной агонией.
Так просидел он несколько минут, как вдруг вошел его камердинер, неся визитную карточку на серебряном подносе.
— Я никого не принимаю, — резко сказал Гектор Лемблен, заметив карточку.
— Сударь, — продолжал слуга, сделав шаг назад, — господин настаивает на том, чтобы видеть вас; он говорит, что он ваш старинный друг.
— Герман, — сердито оборвал его капитан, — я уже говорил вам, что меня никогда не бывает дома.
— Этот господин, — заметил слуга, — видел, как вы вернулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151