Бывают минуты, когда голос женщины, которую любят и по одному знаку, которой влюбленный готов отдать всю свою жизнь, бывают минуты, когда этот голос, сделавшись ироническим и презрительным, способен привести в такое негодование, что он невольно теряет всякое самообладание и забывает всякую меру.
У Армана закружилась голова, и он вспомнил вопрос «Это вы?», сорвавшийся с губ женщины, стоявшей теперь перед ним и говорившей с ним с подавляющим презрением, и грубо ответил:
— Однако, сударыня, вы кого-то ждали. И он пальцем указал на окно.
— Ах, дерзкий! — вскричала Дама в черной перчатке, подбегая к сонетке. — Это уже более, чем наглость…
XXVII
Восклицание Дамы в черной перчатке и жест, с которым она схватилась за звонок, окончательно отрезвили Армана.
Он упал на колени, и его поза выразила такую покорность и мольбу, что рука молодой женщины остановилась. Она бросила сонетку и подошла к нему.
— Однако, сударь, — спросила она его, — чего же вы хотите? Зачем вы здесь?
Арман уже встал с колен, стоял перед ней молча, бледный и почтительный, так что она сжалилась над ним.
— Сударыня, — сказал он ей уже более уверенным голосом, — позвольте мне, прежде чем объяснить вам, каким образом я осмелился пробраться к вам, обратиться к вашей памяти.
— Говорите.
И она снова села.
— Однажды, — сказал Арман, — это было около года назад, я путешествовал в то время по Италии, ночь застала меня и одного из моих друзей в ущелье Апеннинских гор.
Арман остановился и взглянул на свою собеседницу. Дама в черной перчатке оставалась невозмутима.
— Мы услыхали вдали ружейные выстрелы, — продолжал Арман, — и час спустя увидали, как к отвратительной гостинице, где мы остановились, подъехала женщина, одетая во все черное, которую сопровождал только один слуга. Она ехала в почтовой карете, лошади которой изнемогали от усталости. Слуга был ранен, а другие спутники женщины убиты…
Арман снова остановился. Дама в черной перчатке, по-видимому, слушала его с глубоким удивлением, но ничто в ее лице не обнаруживало, что она имеет что-нибудь общее с женщиной, о которой рассказывал Арман.
Он продолжал:
— Этой женщиной были вы…
— Я?
В этом простом восклицании слышалось такое удивление, что молодой человек отступил пораженный.
— Или же, — продолжал он уже с меньшею уверенностью, — эта женщина похожа на вас так поразительно…
— О! — вскричала она. — Подобные сходства бывают довольно часто.
— Однако, — продолжал Арман, указывая на перчатку, которая была надета на одной руке молодой женщины, — у нее была так же, как и у вас, черная перчатка, и только одна…
— Ну, так что же из этого следует?
Дама в черной перчатке произнесла эти слова несколько резким тоном, который немного смутил Армана; однако он продолжал:
— Несколько дней спустя в Милане, в театре, я встретил снова ту же самую женщину; на этот раз ее сопровождал пожилой господин… мой друг и я поклонились ей.
— Можете вы объяснить мне, — перебила Армана Дама в черной перчатке, — что общего между этой женщиной и мною?
— Все, — произнес он с убеждением.
Взрыв хохота был ему ответом. Но у него хватило храбрости продолжать:
— Наконец, во Флоренции, в Вене, в Петербурге, в Париже, всюду я встречаю вас, и вы все время отрицаете, что вы та самая женщина, которую я встретил около гостиницы в Апеннинах. И, однако, — прошептал он с усилием, — однако… О, с той роковой ночи ваш образ преследует меня беспрестанно, мутит мой рассудок и заставляет усиленно биться мое сердце… с того дня, вы одна…
Она надменным жестом остановила его:
— Извините, — сказала она, — позвольте мне вместо того, чтобы слушать признание, которое мне кажется, по меньшей мере, странным, спросить вас, как вы могли очутиться здесь? — И она рукою указала на окно.
Арман вздрогнул. Действительно, как объяснить любимой женщине, что, благодаря указаниям другой женщины, он проник в комнату медика, об отсутствии которого он был заранее предупрежден, а оттуда пробраться на крышу этого дома и в комнату Дамы в черной перчатке.
— Я жду, — сказала молодая женщина с оттенком нетерпения.
— Сударыня, — пробормотал Арман, — я не могу…
— И вы осмелились говорить мне о любви и о том, что следуете за мною повсюду в течение года, хотя в то же время не можете признаться мне… Ах, — прибавила она с раздражением, — вы обладаете странным нахальством!
— Сударыня, простите меня…
Молодая женщина нахмурила брови, и глаза ее приняли злое выражение.
— Я подозреваю измену, — сказала она наконец. — Но я не хочу долее расспрашивать вас.
И она рукою указала на окно.
— Тот, кто изменил мне, — прошептала она, — будет наказан.
Арман вздрогнул, и мысль о том другом, кого она ждала, сжала ему сердце… Однако, побежденный властным взглядом необыкновенной женщины, которая, казалось, всецело завладела его душой, он упал на колени и признался ей во всем, из опасения быть прогнанным, как слуга, и видя, что благодаря непредвиденным событиям дело принимает иной оборот.
Послышался стук, глухой и неясный, от удара стукальца в дверь, отдавшийся громким эхом внутри дома. Услышав этот шум, Дама в черной перчатке вздрогнула, и лицо ее выразило беспокойство.
— Боже мой! — воскликнула она с ужасом. — Это он! Бегите…
И она выразительным и быстрым движением, доказывавшим, как велико ее волнение, указала Арману на открытое окно. Арман выпрямился во весь рост, догадавшись о грозившей ему опасности. Вместо того, чтобы бежать, он взглянул на свою собеседницу, и его взгляд, до того времени опущенный и смущенный, блестел отвагой и восхищением.
— Бегите, бегите, — повторяла молодая женщина, — это вернулся граф Арлев: он убьет вас.
Надменная улыбка появилась на губах у молодого человека. Он поднял упавший кинжал и сказал:
— О, не бойтесь!
— Уходите же, уходите! — твердила она. — Неужели вы хотите, чтобы я погибла вместе с вами?
Эти слова покорили смелость и внезапный энтузиазм Армана. Он понял, что не ради его спасения, но ради самой себя Дама в черной перчатке умоляет его бежать. Его вытянувшаяся было рука опустилась. И человек, за минуту перед тем готовый отчаянно защищать себя, был занят теперь одной мыслью: спасти любимую им женщину от грозившей ей, по-видимому, опасности. Однако он не мог победить эгоистического чувства: его любовь в последний раз возвысила свой голос, и он, взяв руку молодой женщины, горячо произнес:
— Я ухожу, но… во имя Неба! Дайте мне слово, что вы позволите мне еще раз увидеть вас… это необходимо… я вас умоляю…
— Хорошо, — пробормотала она, точно только один ужас мог вырвать у нее это обещание. — Но уходите, уходите!
— Когда, где? — спросил Арман быстро, с настойчивостью человека, решившегося не двинуться с места, пока она не назначит ему свидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151