Ночное путешествие в лесу, безмолвная тишь ночи, предвещавшая близкую бурю, — все это придавало еще большую фантастичность рассказу безумца, сопровождавшего маркиза.
Нику замолчал, а Гонтран перестал его расспрашивать и насвистывал сквозь зубы народную песенку. Гонтран мечтал.
Таким образом прошло около двух часов; иногда они выходили из-под деревьев, чтобы пересечь прогалину, где де Ласи мог видеть клочок неба. Небо было сумрачно и темно и предвещало близкий сильный дождь. Гонтран посмотрел на часы.
«Восемь часов, — подумал он. — Вот уже два часа, как мы едем, а трактирщик сказал, что через три часа я буду в Сен-Пьере. Значит, уже скоро».
Молния рассекла свинцовое небо, и раскат грома прозвучал в лесу. Безумный расхохотался.
— Ах, — сказал он, — княжна хорошо сделала, что переехала реку днем.
— Она переезжала реку? — спросил Гонтран, довольный тем, что идиот снова начинает болтать.
— Сегодня утром, — ответил последний.
— А куда… она поехала?
Безумный пожал плечами, как бы говоря: «Не знаю».
— Она проехала одна?
— Да, на черной лошади и с двумя борзыми собаками. Гонтрану пришло на память одно из самых красивых произведений Альфреда де Дре и, отказываясь от мысли, что княжна — коровница, он подумал: «Не влюбился ли уж бедняк в какую-нибудь молодую и красивую даму из окрестного замка». Любопытство маркиза было задето, и он начал расспрашивать идиота.
— Конечно, она с тобою разговаривала?
— Да, ваша светлость, и Нику был счастлив на весь день.
— Значит, она была очень нежна и любезна?
— Она дала мне золотую монету и сказала: «Возьми, собирай их поскорее, чтобы жениться на мне». Затем она стегнула лошадь и, повернувшись, улыбнулась мне.
Безумный прижал обе руки к сердцу и прошептал:
— Там… ее улыбка…
«Бедняга», — подумал Гонтран.
Снова блеснула молния и осветила небо; несколько крупных капель дождя упали на окружавшие Гонтрана деревья.
— Нам далеко еще? — спросил он идиота. Нику вдруг схватил его за руку и сказал:
— Слушайте!
Гонтран прислушался и услыхал вдали глухой шум, похожий на журчанье воды в реке, покинувшей свое ложе.
— Это вода, это вода! — вскричал с хохотом безумный и удвоил шаги, снова запел песенку. Он побежал, и Гонтрану пришлось пустить лошадь галопом.
Шум сделался резче; наконец тропинка, по которой ехали путешественники, образовала крутой поворот — признак, что река близко. Де Ласи заметил вскоре слабый свет неба сквозь последние деревья леса; немного спустя Нику внезапно остановился.
При свете молнии Гонтран окинул взглядом место, где они находились. Они были на маленькой площадке, образуемой скалами, которую пересекала тропинка при выходе из лесу, спускаясь далее к реке, которую в обыкновенное время в этом месте переходили вброд, так как Нивернэйский канал в то время еще не существовал. На обоих берегах реки росли высокие деревья, и взор тщетно искал бы вверх и вниз по течению дом или деревню, наконец, какую-нибудь светлую точку, свидетельствующую о близости людей; местность была дикая и пустынная.
Река внезапно вздулась от дождя, шедшего накануне, как обыкновенно бывает с горными речками, которые утром являются в виде ручейка, а вечером представляют собою бушующие потоки.
Она заливала своими волнами, из прозрачных сделавшимися теперь мутными, вырванные с корнями деревья и с силой ударяла об утес, где остановился безумный, смущенный этим неожиданным препятствием.
— Вода слишком высока, — пробормотал он, — невозможно ее перейти.
И, точно он не впервые встречал это препятствие, он сделал знак маркизу — следовать за ним.
Уезжая из Кламеси, Гонтран спешил приехать в Сен-Пьер. Ему хотелось поскорее увидеться с д'Асти и узнать от него о таинственной причине его путешествия, но по дороге он увлекся дикой поэзией бури и радовался встретившемуся препятствию в виде необычайной прибыли воды, которая заставила его проблуждать лишний час в неведении, какое мрачное преступление придется ему совершить еще. Де Ласи походил в эту минуту на осужденного на смерть, которого случай отдаляет от часа казни и который в течение нескольких часов может еще распоряжаться своей жизнью.
Безумный шел вниз по течению реки, и Гонтран догадался, что он ищет и наверное найдет убежище от дождя, потому что скалы постепенно становились выше; действительно, Нику скоро остановился у нависшей скалы, образовавшей хотя неглубокую, но довольно высокую пещеру, где де Ласи мог укрыться вместе со своею лошадью. Куча вереска и сухих листьев, которыми была усеяна земля, дали понять Гонтрану, что здесь обыкновенно находили себе приют охотники и пастухи. Маркиз увидел, как идиот преспокойно уселся в той же самой позе, как в трактире в Кламеси, не обращая на него внимания, и так же пристально уставился на реку, как раньше смотрел на уголья. Он снова погрузился в любовные грезы.
XX
Гонтран соскочил с лошади, привязал ее к кусту и, решив переждать бурю, сел рядом с безумцем. Буря бушевала во всем своем диком величии, молния сверкала ежеминутно, а раскаты грома, повторяемые эхом скал, окружавших Ионну, вызывали радостную улыбку на губах идиота, пробуждая в нем приятные воспоминания. Так, по крайней мере, казалось Гонтрану; ему захотелось снова поговорить с Нику, и он коснулся его плеча.
— Эй, дружище, что ты мне ничего больше не расскажешь о своей княжне?
— Ха! ха! ха! — снова разразился смехом идиот. — Она переправилась через реку утром… она хорошо сделала… потому что…
Идиот замолчал на минуту, по-видимому, припоминая что-то.
— В тот день, когда я нес ее на плечах… также шел дождь, — продолжал он, — и река разлилась, а она обнимала меня с такой любовью… Ах! Нику очень силен, и он плыл, как будто нес перышко… Дождь шел… шел… а гром гремел… о, какой гром-Безумный захохотал, забормотал что-то непонятное, но все-таки можно было разобрать, что настоящая ночь походила на ту, когда безумный переносил на плечах свою княжну через реку и что в эту-то ночь, быть может, он и сошел с ума.
— Видите ли, ваша светлость, — снова заговорил безумный, после нескольких минут тягостного молчания, — если бы теперь я нес ее на плечах, о, тогда!..
— Что бы ты сделал?
— Я бы похитил ее.
Сумасшедший улыбнулся так, что Гонтран вздрогнул, поняв, что гигант способен пустить в ход силу, когда им овладеет страсть.
— Я бы похитил ее, — продолжал он, — и когда я принес бы ее к себе, то князь, ее отец… Брови безумного нахмурились с угрозой.
— Однако, — сказал Гонтран, — так как ты копишь деньги, то не разумнее ли было бы подождать?
Безумный грустно покачал головой. — Ждать слишком долго, — прошептал он.
— Сколько же ты собрал?
— Сто сорок франков.
— Тебе не хватает, значит, шестидесяти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Нику замолчал, а Гонтран перестал его расспрашивать и насвистывал сквозь зубы народную песенку. Гонтран мечтал.
Таким образом прошло около двух часов; иногда они выходили из-под деревьев, чтобы пересечь прогалину, где де Ласи мог видеть клочок неба. Небо было сумрачно и темно и предвещало близкий сильный дождь. Гонтран посмотрел на часы.
«Восемь часов, — подумал он. — Вот уже два часа, как мы едем, а трактирщик сказал, что через три часа я буду в Сен-Пьере. Значит, уже скоро».
Молния рассекла свинцовое небо, и раскат грома прозвучал в лесу. Безумный расхохотался.
— Ах, — сказал он, — княжна хорошо сделала, что переехала реку днем.
— Она переезжала реку? — спросил Гонтран, довольный тем, что идиот снова начинает болтать.
— Сегодня утром, — ответил последний.
— А куда… она поехала?
Безумный пожал плечами, как бы говоря: «Не знаю».
— Она проехала одна?
— Да, на черной лошади и с двумя борзыми собаками. Гонтрану пришло на память одно из самых красивых произведений Альфреда де Дре и, отказываясь от мысли, что княжна — коровница, он подумал: «Не влюбился ли уж бедняк в какую-нибудь молодую и красивую даму из окрестного замка». Любопытство маркиза было задето, и он начал расспрашивать идиота.
— Конечно, она с тобою разговаривала?
— Да, ваша светлость, и Нику был счастлив на весь день.
— Значит, она была очень нежна и любезна?
— Она дала мне золотую монету и сказала: «Возьми, собирай их поскорее, чтобы жениться на мне». Затем она стегнула лошадь и, повернувшись, улыбнулась мне.
Безумный прижал обе руки к сердцу и прошептал:
— Там… ее улыбка…
«Бедняга», — подумал Гонтран.
Снова блеснула молния и осветила небо; несколько крупных капель дождя упали на окружавшие Гонтрана деревья.
— Нам далеко еще? — спросил он идиота. Нику вдруг схватил его за руку и сказал:
— Слушайте!
Гонтран прислушался и услыхал вдали глухой шум, похожий на журчанье воды в реке, покинувшей свое ложе.
— Это вода, это вода! — вскричал с хохотом безумный и удвоил шаги, снова запел песенку. Он побежал, и Гонтрану пришлось пустить лошадь галопом.
Шум сделался резче; наконец тропинка, по которой ехали путешественники, образовала крутой поворот — признак, что река близко. Де Ласи заметил вскоре слабый свет неба сквозь последние деревья леса; немного спустя Нику внезапно остановился.
При свете молнии Гонтран окинул взглядом место, где они находились. Они были на маленькой площадке, образуемой скалами, которую пересекала тропинка при выходе из лесу, спускаясь далее к реке, которую в обыкновенное время в этом месте переходили вброд, так как Нивернэйский канал в то время еще не существовал. На обоих берегах реки росли высокие деревья, и взор тщетно искал бы вверх и вниз по течению дом или деревню, наконец, какую-нибудь светлую точку, свидетельствующую о близости людей; местность была дикая и пустынная.
Река внезапно вздулась от дождя, шедшего накануне, как обыкновенно бывает с горными речками, которые утром являются в виде ручейка, а вечером представляют собою бушующие потоки.
Она заливала своими волнами, из прозрачных сделавшимися теперь мутными, вырванные с корнями деревья и с силой ударяла об утес, где остановился безумный, смущенный этим неожиданным препятствием.
— Вода слишком высока, — пробормотал он, — невозможно ее перейти.
И, точно он не впервые встречал это препятствие, он сделал знак маркизу — следовать за ним.
Уезжая из Кламеси, Гонтран спешил приехать в Сен-Пьер. Ему хотелось поскорее увидеться с д'Асти и узнать от него о таинственной причине его путешествия, но по дороге он увлекся дикой поэзией бури и радовался встретившемуся препятствию в виде необычайной прибыли воды, которая заставила его проблуждать лишний час в неведении, какое мрачное преступление придется ему совершить еще. Де Ласи походил в эту минуту на осужденного на смерть, которого случай отдаляет от часа казни и который в течение нескольких часов может еще распоряжаться своей жизнью.
Безумный шел вниз по течению реки, и Гонтран догадался, что он ищет и наверное найдет убежище от дождя, потому что скалы постепенно становились выше; действительно, Нику скоро остановился у нависшей скалы, образовавшей хотя неглубокую, но довольно высокую пещеру, где де Ласи мог укрыться вместе со своею лошадью. Куча вереска и сухих листьев, которыми была усеяна земля, дали понять Гонтрану, что здесь обыкновенно находили себе приют охотники и пастухи. Маркиз увидел, как идиот преспокойно уселся в той же самой позе, как в трактире в Кламеси, не обращая на него внимания, и так же пристально уставился на реку, как раньше смотрел на уголья. Он снова погрузился в любовные грезы.
XX
Гонтран соскочил с лошади, привязал ее к кусту и, решив переждать бурю, сел рядом с безумцем. Буря бушевала во всем своем диком величии, молния сверкала ежеминутно, а раскаты грома, повторяемые эхом скал, окружавших Ионну, вызывали радостную улыбку на губах идиота, пробуждая в нем приятные воспоминания. Так, по крайней мере, казалось Гонтрану; ему захотелось снова поговорить с Нику, и он коснулся его плеча.
— Эй, дружище, что ты мне ничего больше не расскажешь о своей княжне?
— Ха! ха! ха! — снова разразился смехом идиот. — Она переправилась через реку утром… она хорошо сделала… потому что…
Идиот замолчал на минуту, по-видимому, припоминая что-то.
— В тот день, когда я нес ее на плечах… также шел дождь, — продолжал он, — и река разлилась, а она обнимала меня с такой любовью… Ах! Нику очень силен, и он плыл, как будто нес перышко… Дождь шел… шел… а гром гремел… о, какой гром-Безумный захохотал, забормотал что-то непонятное, но все-таки можно было разобрать, что настоящая ночь походила на ту, когда безумный переносил на плечах свою княжну через реку и что в эту-то ночь, быть может, он и сошел с ума.
— Видите ли, ваша светлость, — снова заговорил безумный, после нескольких минут тягостного молчания, — если бы теперь я нес ее на плечах, о, тогда!..
— Что бы ты сделал?
— Я бы похитил ее.
Сумасшедший улыбнулся так, что Гонтран вздрогнул, поняв, что гигант способен пустить в ход силу, когда им овладеет страсть.
— Я бы похитил ее, — продолжал он, — и когда я принес бы ее к себе, то князь, ее отец… Брови безумного нахмурились с угрозой.
— Однако, — сказал Гонтран, — так как ты копишь деньги, то не разумнее ли было бы подождать?
Безумный грустно покачал головой. — Ждать слишком долго, — прошептал он.
— Сколько же ты собрал?
— Сто сорок франков.
— Тебе не хватает, значит, шестидесяти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151