— Боже мой! Дядя! Что с вами? Голос его дрожал… Он был бледен.
— Возьми и читай, — прошептал старик, протягивая ему письмо.
Шевалье взял его, прочитал и воскликнул:
— О, вероломство!
Де Монгори, ничего не понимавший, вырвал письмо из рук шевалье и в свою очередь прочел его. Едва он взглянул на письмо, где Маргарита писала, что любит Гонтрана и чувствует отвращение к старику, как он понял все… Маргарита была потеряна для него. Маргарита будет женою другого… и род Фларов угаснет.
Лицо старика, сначала бледное, как у мертвеца, вдруг побагровело, глаза налились кровью и, казалось, вышли из орбит. Маркиз вскрикнул и упал на пол. Маркиз де Флар-Монгори, последний отпрыск славного рода, упал мертвым, пораженный апоплексическим ударом… Он умер на глазах своего старого друга, на дочери которого хотел жениться, а его старый друг стоял мрачный и печальный, напоминая собою статую отчаяния.
Все окружили маркиза, умершего так внезапно, что в смерть его никто не хотел верить. Д'Асти, схватив руку де Пона, сказал ему:
— Дядя, милый дядя… Гонтран благороден… Он женится на Маргарите… Наша честь будет спасена!
Но в эту минуту, как будто сама судьба решила опровергнуть слова шевалье, дверь отворилась и в комнату вошла женщина, одетая во все черное. Она была бледна и грустна и имела вид покинутой жертвы. Женщина прошла мимо удивленных слуг и направилась прямо к убитому горем отцу.
— Барон, — сказала она, — я скажу вам одно слово, назову одно имя, и вы все поймете. Вашу дочь обольстил и увез Гонтран де Ласи. Я пришла присоединить мое горе к вашему и предложить вместе отомстить ему!
Эта женщина стояла так униженно и робко перед де Поном, который предавался мрачному отчаянию, что он спросил ее:
— Кто вы, сударыня, и какое мне дело до вашего горя и мести?
— Барон, — продолжала женщина, опуская глаза, но спокойно, — я была бедная девушка, обольщенная, как и ваша дочь; меня похитили, тайно повенчали и тщательно скрывали от глаз света… Теперь я покинутая, обманутая и презираемая жена.
Она остановилась и взглянула на барона, как бы желая убедиться в том, какое впечатление произвели на него ее слова.
— Я маркиза Гонтран де Ласи! — докончила она.
— О, небо! — прошептал шевалье.
— Женат! — вскричал барон и пошатнулся пораженный, как человек, не сознающий, жив он или нет.
— Хорошо разыграно, Леона! — шепнул в это время д'Асти, одобрительно посмотрев на авантюристку — ибо это была она, — явившуюся по приказанию полковника Леона.
В зале воцарилось зловещее молчание; отец был осрамлен в присутствии своих слуг, понявших, что их молодая госпожа бежала из родительского дома. Вслед затем раздались ропот и угрозы похитителю. Пораженный отец выпрямился, глаза его сверкали гневом, сердце было полно негодования.
— О, горе ему! Горе, он умрет от моей руки.
— Вы ошибаетесь, дядя, — сказал шевалье д'Асти. — Я ваш племянник и обязан отомстить за наш позор!
Д'Асти сказал это с таким достоинством и возмущенным видом, что все поверили ему.
Вдруг в зале появилось новое лицо — идиот Нику. Вид у него был задумчивый; казалось, он что-то старался припомнить. Взглянув на присутствующих, на искривленное гневом лицо де Пона и на труп де Монгори, он понял все.
— Ах, — сказал Нику, — отец и возлюбленный княжны… возлюбленный умер; отец разгневан… княжна уехала…
Так как почти никто не обратил внимания на слова сумасшедшего, то он прибавил:
— А я знаю, где она…
— Ты знаешь? — вскричал д'Асти. — Так едемте скорее! Дядя, едемте!
— Да… вчера ночью, — продолжал идиот, припоминая, — они уехали… она у каторжника.
Это имя вызвало всеобщий ужас.
— Едемте! Едемте! — повторил идиот. — Я провожу вас.
— Едем, дядя, скорее! — торопил шевалье.
XXXIV
Гонтран и Маргарита провели ночь в хижине каторжника. Гонтран проспал одетый на скамье перед хижиной, а Маргарита на единственной кровати внутри дома. Молодая девушка провела ужасную ночь, думая о родительском доме, где прошло ее детство и куда она больше не вернется… отныне ей предстояла жизнь скитальческая, и единственным руководителем ее будет любовь. Всю ночь Маргарита не сомкнула глаз, тогда как Гонтран де Ласи, разбитый усталостью и пережитыми волнениями, забылся тяжелым сном, полным страшных сновидений, который обыкновенно наступает после крайнего утомления. Давно уже наступил день и солнце заливало хижину потоками света, когда он проснулся. Маргарита стояла на пороге, бледная, грустная и с любовью смотрела на Гонтрана. Для нее с этих пор он составлял все будущее, весь мир.
— Ах, — прошептала Маргарита, — какая ночь! Какая ужасная ночь!
Она обняла Гонтрана и продолжала:
— О, бежим… бежим сейчас же… иначе у меня не хватит сил… бедный отец!
Де Ласи почувствовал головокружение.
— Но это невозможно! — прошептал он, — нужно подождать… подождать еще немного; почтовая карета приедет только вечером.
Не успела Маргарита возразить, как раздались быстрые шаги за дверью хижины, и каторжник, стороживший по приказанию Гонтрана всю ночь, вбежал растерянный в хижину и закричал:
— Сударь, сударь… в лесу слышен конский топот… бегите… за вами погоня!
Маргарита вскрикнула и бросилась в глубину комнаты, бледная, растерявшаяся, страшась увидеть грустное и убитое лицо отца.
Де Ласи, подобно солдату, спокойно ожидающему неприятеля, стоял неподвижно, скрестив руки на груди, приготовившись встретиться лицом к лицу с человеком, который явится потребовать у него свою дочь.
«Она чиста, — скажет он отцу девушки… — я уважаю ее… но она моя, и я хочу назвать ее своей женой».
Конский топот приближался. Слышны были уже голоса. Вдруг на пороге хижины обрисовался силуэт женщины… Гонтран вскрикнул и отшатнулся: перед ним стояла спокойная и презрительно улыбавшаяся Леона. Увидев незнакомую женщину, смотревшую на Гонтрана с презрением, мадемуазель де Пон так же, как и Гонтран, отступила на шаг.
Леона прошла мимо Гонтрана и направилась прямо к молодой девушке:
— Знаете ли вы, сударыня, какую гнусную ловушку расставил вам мой муж?
— Муж? — воскликнула пораженная Маргарита.
— Я маркиза Гонтран де Ласи, — холодно сказала авантюристка.
Голос этой женщины, которая лгала, звучал так искренне, что пораженный Гонтран остолбенел от такой дерзости, а Маргарита спрашивала себя, не снится ли ей страшный сон.
В это время в хижину вошли шевалье и барон. Вид у барона был ужасный. Лицо его побагровело от негодования, глаза метали молнии. Шевалье был спокоен и держал себя с достоинством человека, приготовившегося исполнить великую миссию.
Барон подошел к Гонтрану, все еще стоявшему неподвижно.
— Негодяй, — крикнул он, занося над ним хлыст.
Но чья-то рука остановила руку барона, готовую нанести удар:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151