В это время легкое тильбюри, спускавшееся по большой аллее, и поднимавшаяся по ней коляска встретились, и друг Армана испытующе взглянул на баронессу, в то время как молодой человек, весь бледный, впился в нее глазами. Госпожа де Сент-Люс, которая, казалось, мало следила за словами графа Степана, рассеянно посмотрела на двух молодых людей и на их лошадь.
— О! какая чудная лошадь! — сказала она настолько громко, что Арман и его друг услыхали ее похвалу.
Впрочем, ни в голосе, ни во взгляде ее нельзя было заметить ни малейшего смущения или изумления… Рука ее не переставала играть зонтиком, а губы продолжали улыбаться, и она выдержала взоры молодых людей с бесстрастием женщины, привыкшей, что ею любуются.
— Или она хорошо владеет собою, — прошептал друг Армана, — или это не она.
Коляска доехала до ворот Мальо, потом повернула обратно и во второй раз встретилась с тильбюри. Баронесса оставалась по-прежнему бесстрастна, но граф Степан с любопытством посмотрел на тильбюри и в особенности на Армана.
— Ага! — пробормотал спутник молодого человека. — Она выдала себя!
— Что ты хочешь сказать этим? — вскричал Арман, вся кровь у которого прилила к сердцу.
— Я хочу сказать, что баронесса де Сент-Люс и есть твоя белокурая домино.
— Откуда ты узнал это?
— Взгляд графа Степана убедил меня в этом. Она назвала ему твое имя, и он посмотрел на тебя презрительно и ревниво. Итак, откуда она знает тебя, если это не домино?
Арман был поражен этим логическим доводом.
— Однако она сказала мне… Друг пожал плечами.
— Это она, — повторил он.
— Ну, так я люблю ее…
— Ты с ума сошел!
— Пусть!
— Вернись домой и всади себе пулю в лоб, я тебя больше не удерживаю. Лучше умереть, чем любить эту женщину.
— Нет, — вскричал со злобой Арман, — я люблю ее и хочу еще раз увидеть… хочу, чтобы она меня снова приняла у себя!
— Дорогой друг, одно из двух: или я ошибаюсь, и в таком случае твое желание проникнуть в дом баронессы де Сент-Люс безрассудно, или это «она», и тогда она может выставить тебя за дверь, весьма вежливо объявив тебе, что не имеет удовольствия тебя знать.
— Я убью этого человека! — прошептал вне себя Арман.
— Это было бы глупо и самое плохое средство пробраться к ней.
Друг проводил Армана до дому, употребив все свое красноречие для того, чтобы успокоить его и убедить отказаться от этой любви.
Но Арман любил! Разве можно толковать о благоразумии с влюбленным! И только дав торжественное обещание ввести его в дом баронессы де Сент-Люс, друг Армана мог несколько успокоить его.
Прошло два дня. Арман все время был в нервной лихорадке и не мог встать с постели: страсть его доходила до безумия, он ревновал домино к графу Степану.
Старый Иов хотел уведомить полковника о странном нервном состоянии, в котором находился дорогой его мальчик, но Арман боялся сообщить отцу о своем горе; он упросил Иова не ходить на улицу Гельдер.
Ворчун не мог отказать в просьбе своему питомцу и пошел в свой угол поплакать о нем.
— Его сглазили, — шептал он. Наконец на третий день утром явился друг.
— Хочешь видеть баронессу? — спросил он. Арман вскрикнул от радости.
— Она дает костюмированный бал. Будут танцевать в саду, который будет весь иллюминирован.
— Я пойду, — сказал Арман.
— Наш друг Рауль Б., — продолжал гость, — бывает у баронессы; он просил позволения представить ей тебя…
— И… — спросил Арман, — она отказала?
— Нет, ты получил приглашение.
Он протянул Арману напечатанный билет, на котором был пробел для имени приглашенного. У влюбленных от отчаяния до надежды один шаг. Арман уверил себя, что это приглашение было прощением…
— Она все еще любит меня!
Хотя бал был назначен на другой день, но Арман уже выздоровел. Реакция наступила быстро, надежда увидеть баронессу исцелила его.
XXVIII
Молодого человека, предложившего представить Армана баронессе де Сент-Люс, звали Альбертом Р. Посвященный в тайну любовной интриги Армана, Альберт Р. дал себе слово, что после бала больной вернется домой совершенно здоровым.
В десять часов вечера, в день бала, г-н Р. явился в маленький отель Шальо. Арман достал себе костюм, который так удивительно шел к нему, что его друг не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:
— Клянусь честью, если баронесса Сент-Люс и белокурая домино имеют хоть малейшее между собою отношение, то мир немедленно будет заключен. Мы приедем в одиннадцать часов, — продолжал г-н Р., — как раз в то время, когда туда съезжается избранное общество, и мне кажется, что ты тотчас узнаешь, та ли именно женщина баронесса Сент-Люс, которую ты ищешь.
— Как это? — спросил Арман.
— Ты будешь ей представлен, и она будет разговаривать с тобою.
— Твоя правда, — согласился молодой человек.
— Голос выдаст ее.
Молодые люди сели в карету и в четверть часа проехали расстояние, отделяющее Шальо от Вавилонской улицы, в конце которой находился отель Сент-Люс. С обеих сторон въезд в улицу был загроможден экипажами, а двор был полон выездными лакеями.
Р. взял под руку влюбленного и провел его в первый этаж отеля, где находился бальный зал. Зал был залит светом и пестрел разнообразными костюмами. Толпа была так густа, что Арман и его проводник принуждены были дождаться на пороге, когда кончится вальс.
— Это сказка из «Тысячи и одной ночи», — произнес какой-то молодой человек, стоявший рядом с ними.
— Вон танцует царица, — сказал другой и указал при этом рукой.
Арман взглянул по направлению, куда указал говоривший, и увидал белокурую, воздушную баронессу, вальсировавшую с неподдельным увлечением с кавалером в костюме янычара, в котором он тотчас же узнал графа Степана.
Сын полковника снова почувствовал прилив ревности, которая причинила ему уже столько страданий в тот день, когда он встретил в Лесу баронессу Сент-Люс с красавцем русским в коляске.
Баронесса танцевала с упоением и в вихре вальса, казалось, забыла о своих гостях и обо всем мире, несясь в объятиях своего кавалера.
— Решительно, — раздался голос около Армана, — граф Степан счастливец.
Это сказал молодой человек, почти юноша, тоже влюбленный в баронессу и ревновавший ее к графу.
— Почему счастливец? — спросил другой.
— Потому что он танцует с баронессой.
— Это счастье доступно и тебе, мой милый. Стоит только пригласить ее.
— О, я говорю не об этом счастье!
— Так о каком же?
— Ах, совсем о другом!
— Милый друг, баронесса так же благоволит к графу Степану, как к тебе и ко мне.
— Ну, сомневаюсь в этом.
— А доказательства?
— Видишь ли, у меня нет доказательств, зато есть убеждение.
Этот разговор, который велся вполголоса, терзал сердце Армана, и, слушая его, он цеплялся за страшную надежду.
— Это не она, это не может быть она, — утешал он себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151