Подходя к своей неогороженной, стоящей на отлете избушке, он увидел в окне худое, унылое лицо дочери, - она сидела, охватив ладонями щеки, и, как видно, не узнала его. И последняя надежда на то, что все, может, обошлось благополучно, покинула Боярина.
Старуха в черном, выцветшем повойнике ожесточенно стирала со стола, сердито шаркая по столу опухшими руками; сноха собиралась по воду - гремела у двери ведрами. Когда Боярин вошел, она быстро взглянула на него и, выпятив брюхо (она была беременна), не поздоровавшись, вышла из избы. "Ругались, видать..." - с опаской подумал Боярин.
- Ушел молдаван-то? - спросил он, покосившись на ребятишек, сонно разметавшихся на тряпье у печи.
- Тебя дожидаться будет!..
- И брешешь, вот и брешешь! - злобно закричала дочь. - И не ушел он никуда, - сидит у Лиманихи...
- А ты... ладно... И не встревай, и думку ты эту оставь! Не будет ничего этого!.. - горячилась старуха.
Боярин опустился на лавку тут же у двери. Ему сильно хотелось есть, но он не решался попросить, а старуха и не собиралась кормить его, и он с глухим раздражением наблюдал за тем, как она, ссыпав в помои картофельную шелуху, яростно размешивает ее.
"Должно, еще свинью не кормили, ну, дела-а..."
Старуха, боком распахнув дверь, с силой захлопнула ее. "Чух-чух-чу-ух..." - послышался уже за дверью ее резкий, неприятный Боярину голос...
- Батя... - вдруг тихим, дрожащим и плачущим голосом сказала дочь. Батя!.. - повторила она, подняв к нему свое рябое, длинное, осунувшееся лицо. - Ах, батя, батя!.. - Она упала лицом на лавку и тоненько заплакала. Батя, батя... - повторяла она, и все ее худое, острое и жалкое тело сотрясалось от рыданий.
Боярин несколько секунд молча глядел на нее, хотел было сказать ей что-то утешительное, но вместо этого из горла его вырвался щенячий сдавленный звук, - он решительным движением сорвал с гвоздя шапку и, не оглянувшись на дочь, вышел из избы.
- Куда ты? - накинулась на него старуха. - И не думай, и не будет ничего этого! - закричала она, поняв, что он идет к Лиманихе. - И не дам я! Я лучше из дому уйду. Я лучше побираться пойду!..
Но Боярин, стараясь не слышать ее слов, уже шагал по деревне.
Злоба на всех людей теснилась в его груди, - он шевелил губами, борода его вздрагивала, он боялся, чтобы кто-нибудь чужой не встретился ему на пути.
II
Хуторянин Митрий Лоза, из обрусевших молдаван, усатенький говорливый мужичок с живыми, хитрыми глазками, весело и жизнерадостно выглядывавшими из-под темно-рыжих кудрей, спадавших ему на самые брови, действительно сидел у Лиманихи. Он гадал ей на картах и, как видно, говорил только что всякие неприличности, так как Лиманиха, еще не очень старая, рыхлая, белотелая женщина, лучшая в селении гадальщица и повитуха, сидела вся красная и, колыхаясь от смеха, отмахивалась от молдавана.
- А-а, пришел? - весело закричал Лоза, увидев Боярина. - А я тебя цельный день ожидаю. Утром зашел, да, говорят, ушел, а я говорю: придет. Да вот все сижу у Лиманихи, си-ижу себе у Лиманихи, га-даю себе на пупе... Нет, нет, нет! - замахал он руками, когда Боярин хотел что-то сказать ему. Бутылочку - тогда поговорим!.. Тащи бутылочку, мамонька... Ну, как, проводил начальство? Аль ты ноне сам из тех же квасов - делегат чи депутат?
Он вдруг искренне обрадовался этим новым чужим словам, - весь залился смехом, обнажив малиновые десны. Все его щуплое тело как бы само в себе, внутренне, двигалось под рубахой, он щелкал пальцами, шевелил усиками и был так явно весел, хитер в доволен жизнью, что у Боярина сразу отлегло от сердца. "И правда - один конец, а то туда да сюда", - подумал он, оживляясь. А когда Лиманиха принесла самогон и расставила на столе чашечки с невинными незабудками и когда выпили по одной, все дело показалось уже не таким сложным.
- Что ж - лошадь? Жили без лошади, - размышлял он вслух, быстро хмелея и выставляя вывороченное порозовевшее веко. - Только и деньги сейчас, например, какие? Сам знаешь, какие, например, сейчас деньги...
- Навоз, на-воз! - соглашался Лоза, от каждой выпитой чашки становившийся все веселей и подвижней. - Не деньги - навоз, не говори, Гордеевна!.. Да ведь-с, как сказать, не в деньгах счастье!..
Выходило так, что молдаван и не надеялся купить лошадь за деньги.
После долгих подходов они столковались на том, что вначале нужно оценить лошадь в старых довоенных рублях. Они торговались еще не меньше часа и, хотя добрый артиллерийский конь стоил верных полтораста, с трудом сошлись на шестидесяти, и то при условии, что молдаван сегодня же уведет лошадь, на чем он, незаметно для Боярина, особенно настаивал.
Предстояла самая тяжелая часть дела - определить, в чем должно заключаться приданое, которое они тоже решили исчислить в довоенных рублях и которое молдаван сам обязан был выправить и тайно от жениха доставить в избу Боярина.
Боярин не мог решить этот вопрос без старухи и самой дочери. Но он очень захмелел, и ему казалось, что все так хорошо сладилось, что теперь не только старуха, но любой человек должен ему сочувствовать. Раскрасневшийся Лоза с готовностью прихватил бутылочку, и они вместе отправились к Боярину на дом.
Там уже загасили огонь. Боярин было смутился, но в это время от избы отделилась белая фигура дочери, - она схватила отца за руку.
- Брешут, не спят они, - сказала она прерывистым шепотом. - Ты уж гляди, батя...
Он, храбрясь и сразу поюродивев, отворил дверь.
- Э, вы, тетери-етери, принимай гостей! - с фальшивой развязностью сказал он, стараясь подражать бойкому молдавану.
Сначала никто не отозвался, потом старуха, сердито бормоча, слезла с печи. Дуняша дрожащими пальцами зажгла коптилку. Внучок Федька приподнялся на тряпье, помигал сонными глазенками и, так и не проснувшись, притулился опять к беловолосой девчонке, сладко посапывавшей у печи. Сноха, одетая, лежала на кровати, отвернувшись к стене, - она притворялась спящей.
- Сюда, сюда. - Боярин угловато засуетился. - Дарьюшка, нам бы огурчиков...
- Нет у меня никаких огурчиков, - отрезала старуха.
- Я вот скажу Федору, как ты с конем его управляисси! - завизжала сноха, внезапно срываясь с кровати. - Не твой конь-то, нет такого права!..
- Те-те-те... - залился молдаван. - Ай, молодая!.. Ну и молодая же! кричал он восхищенно и радостно, забавляясь тем, что все так необычно и ловко получается. - Да я б с такой сто коней нажил!.. - Он хотел ущипнуть ее за бок, - она взвизгнула и ударила его по руке, но он, нисколько не обидевшись, залился еще пуще: - Ай, горяча, ай, горяча!.. Не горюй, рюмочка, сама небось замуж выходила...
- А мы ж до чего ж ладно... сладились... - смущенно сияя, лепетал Боярин.
Дуняша, больше всего боявшаяся, что дело расстроится, и готовая до конца драться за свое счастье, спешно накрывала на стол. Молдаван вдруг сам бросился ей помогать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156