- Бери, бери! - кричали они, смеясь, как дети.
- Ты, наверно, думаешь, что там осиное гнездо? - сказал Люрл, раздувая ноздри. - Но это всего только медвежья голова!..
- Ты должен взять ее, - этого хочет твой сын!
- Он прожил уже целую зиму... Он будет таким же крепким и добрым, как этот медведь!..
Под общий восторженный крик Сарл взял наконец медвежью голову и, выхватив из ножен длинный охотничий нож, одним взмахом рассек связывающие голову лыки. Потом он развернул медвежью шкуру, разостлал ее на земле, чтобы ни одна капля сала не упала на землю, и взял из рук Салю заостренную тонкую палочку. Отрезая от медвежьей щеки мелкие розовые куски мяса, он насаживал их на палочку и поочередно протягивал людям. Сережа, внимательно следивший за его быстрыми движениями, невольно замечал, какие у него грязные пальцы и как замусолены рукава его рубахи.
Каждый, кому Сарл протягивал палочку, снимал с нее кусочек мяса и принимался усиленно жевать, демонстративно чавкая и жмурясь. Не получили мяса только Кимунка и Монгули: они были хозяевами праздника.
Наконец очередь дошла до Сережи. Сарл, весь осветившись улыбкой, протянул ему палочку. Сережа, заставил себя улыбнуться и, взяв кусочек мяса, сделал вид, будто жует его. Но когда все перестали смотреть на него, он вынул мясо изо рта и незаметно выбросил.
Съев самый последний кусочек, Сарл взял в обе руки голый медвежий череп и стал на одно колено; против него также на одно колено опустился Кимунка. Сарл дико зарычал. Кимунка выхватил череп и, склонив свою плоскую спину, покашливая, понес его к юртам, чтобы укрепить на дереве. Остальные принялись таскать руками мясо из котла...
Сережа, сославшись на усталость, ушел в полутемную фанзу и, бросившись на шкуры и не замечая уже никаких блох, крепко уснул.
XV
Открыв глаза, он несколько минут лежал со смутным ощущением какой-то неуютности и неустроенности всего.
Грубо ругаясь вслух, он достал из сумки масленку, тряпки, протирку, ногой распахнул дверь и, выкатив за нее какой-то изрубцованный чурбанчик, усевшись на порожке, стал яростно чистить свой и без того блестевший, как новенький, винчестер.
Люди все еще сидели на поляне, сгрудившись вокруг Мартемьянова. Над ними проносились фиолетовые стрижи. Сережа, отдуваясь от комаров, яростно шоркал суконкой и щелкал затвором, пытаясь заглушить все более овладевавшее им чувство недовольства собой.
Резкий, пронзительный крик пищухи раздался где-то позади за рекой, и эхо повторило его. Свора лохмоногих псов с лаем и воем промчались мимо фанзы. Люди побежали за ними, на ходу выбивая трубки и шлепая унтами; мелькнуло испуганное лицо Мартемьянова, Сережа с затвором в одной руке и суконкой в другой некоторое время прислушивался к треску кустарника за фанзой. Из-за реки донесся незнакомый гортанный окрик; собачий лай перешел в умильное визжание; кто-то стукнул веслом об лодку. Верхний край багрового солнечного диска погрузился в синюю чащу леса, и мягкий сумрак разлился по долине.
Наскоро собрав винчестер и сунув его под изголовье, Сережа побежал к реке. У самого обрывчика он чуть не столкнулся с Масендой, бежавшим ему навстречу. Старик мельком взглянул на него, но, как видно, не узнал. Сережа поразился жестокому, ястребиному выражению его глаз.
На берегу под ольхами было уже почти темно. Люди, цепляясь за кусты, обступали высокого, худощавого удэге, без шапки, в продранном кафтане, остроскулое лицо и черные растрепавшиеся волосы удэгейца были мокры от пота. От него шел пар, как от лошади. Он что-то говорил, тяжело дыша и указывая за реку. Сережа сообразил, что это стороживший хунхузов удэгеец Логада.
- Что случилось? - с бьющимся сердцем спросил Сережа, схватив Мартемьянова за рукав.
Тот повернул к нему свое посеревшее лицо, - глаза его блестели.
- А то случилось, - сказал он возбужденно, - на Малазу Ли-фу пришел, главный хунхузский начальник... Привел отряд в триста винтовок... Того человека с двумя лошадьми, что Сарл вчера сказывал, зарезали и в реку бросили!..
- А наших он не встретил? - холодея, спросил Сережа.
- Кто? Логада?.. Какой там! - Мартемьянов безнадежно махнул рукой. - Он оттуда двое суток бежал прямо через сопки... Он и не знал, что наши туда идут. Наши, видать, только еще с верховьев спускались, когда он там был... В аккурат они сегодня к ним в лапы и влезут...
Масенда, увешанный патронташами, неслышно спустился на берег. За спиной у него был кожаный мешок, в громадной руке он нес винтовку с отвисшим ремнем... Ни на кого не глядя, он прошел в лодку и опустился на корточки; за ним, на ходу столкнув лодку с берега, впрыгнул подросток. Люди провожали их молчаливыми взглядами.
- Куда он?
- За хунхузами глядеть... У него с Ли-фу с этим кровная месть: тот лет тридцать тому назад всю семью его казнил, - жену, трех сыновей с ребятами малыми живьем в землю зарыл...
Сережу передернуло.
Лодка подошла к тому берегу. Рослая фигура Масенды скрылась в лозняке. Подросток погнал лодку обратно.
- Вот они, дела! - со вздохом сказал Мартемьянов, сердито и жалобно взглянув на Сережу, как будто Сережа был виноват во всем том, что случилось.
XVI
В эту ночь в поселке долго не ложились спать; слышен был плач грудных детей. От костра на поляне проползали по внутренней стене фанзы огненные языки. В тростнике над головой снова шуршали мыши.
Сережа лежал на спине, глядя во тьму под стропилами, и не мог заснуть. Мартемьянов ворочался, тяжела вздыхал. Сереже было почему-то жаль его и немножко стыдно за то, что он весь день сердился на него.
- Вы не спите? - тихо спросил Сережа.
- Какой уж сон!..
- Я думаю, может, обойдется?..
- Все может быть...
- А мы теперь как пойдем? По другой дороге?
- Что - мы? Они нас по реке спустят... Ежели все обойдется, мы в Скобеевку почти вровень с отрядом придем...
- Скажите, - приподнимаясь на локте, робко сказал Сережа, - вы здесь жили, что ли?..
В тростнике снова прошуршали мыши, и вдруг над самой головой приглушенно и угрожающе загудели шершни.
- Видать, гнездо у них, - тихо сказал Мартемьянов. - Да, я жил здесь, ответил он после некоторой паузы и тоже приподнялся на локте.
Лицо его было совсем близко от Сережиного, и Сережа чувствовал, что Мартемьянов расскажет ему сейчас что-то очень важное для них обоих.
- Три года жил я на Сыдагоу, - раньше их поселок там был, - да пять лет здесь...
- Как же это вышло?
- А так это вышло, что пришлось мне от людей скрываться, как зверю, и ежели бы не случай один, где мне Гладких помог, тут бы я, может, и помер... Трудно только все это рассказать...
- Нет, вы расскажите...
- А и правда, блохи здесь! - сказал Мартемьянов, схватившись пониже спины, и сел. - Фамилия моя, если хочешь знать, не Мартемьянов совсем, а Новиков - Филипп Андреевич Новиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156