Они содержались в статье второй:
"Освободить всех рабов, имеющих быть в настоящее время во власти дея… " В настоящее время! Эти слова имеют смысл и цель, только если турки сдержат условия статьи первой.
— Слушайте, месье де ла Винь, слушай и ты, Андреа! — потребовал он особого внимания от обоих своих собеседников.
Однако ни француз, ни генуэзец не нашли никакого подвоха ни в первой, ни во второй статьях.
— Я не понимаю, что вы там такое раскопали, месье барон. Дайте хотя бы намек, — попросил де ла Винь.
Томазини прочел вслух еще раз, особо выделяя слова «в настоящее время».
— Уж не рассчитаны ли эти условия заранее, чтобы дей не очень-то их держался; не хотели ли ему даже дать понять, что в будущем он, как ни в чем не бывало, может продолжать разбой?
Роже не отважился изложить свои соображения кроме как полушепотом. Очень уж невероятными казались они ему.
— Вот и я мыслю точно так же. Мне кажется, что куда лучше было бы слова «в настоящее время» изъять вовсе. Было бы короче и, с другой стороны, дало бы европейцам свободу действий. Однако самого главного для себя английский адмирал достиг — удовлетворения за обиду, нанесенную британскому консулу. Ну а то, что при этом добились кое-какой малости и для всего человечества, это, конечно, тоже прекрасно и похвально, и вся Европа обязана за это Англии своей благодарностью. Я с большим вниманием буду следить, подтвердятся ли в будущем мои догадки.
* * *
— Синьоры! Прошу несколько минут внимания для сообщения, которое я только что, вместе с категорическим указанием немедленно довести его до вас, получил от синьора Парвизи.
— Тише!
— Да замолчите же!
— Управляющий Парвизи хочет о чем-то нас известить!
— Тише, тише! — прошелестело от группы к группе.
— Внимание, он начинает!
— Синьор Парвизи поручил мне сказать вам, что владычество дея не сломлено.
— Слушайте, слушайте!
— Да прикройте же рты!
— Проклятье!
— Господи Боже!
Разочарованные, сбитые с толку люди никак не могли успокоиться.
— Алжир подвергся сильному обстрелу, его крепостные верки большей частью разбиты, но Омар-паша не низложен. Стоявшие в гавани пиратские корабли обращены в пламень. Однако, синьоры, это вовсе еще не гарантия, что наши суда смогут в будущем беспрепятственно ходить по всему Средиземному морю.
Минут пять в биржевом зале царила мертвая тишина. Каждый соображал, как ему вести дела дальше. Иные, что победнее, побледнели как мел. Только что перед ними распахнулись было ворота к богатству и власти. И вот, не успела биржевая мелкота к этим воротам даже приблизиться, как они снова закрылись. Видно, суждено им теперь век оставаться все такой же мелкой рыбешкой. Не иначе как опять придется лезть в кредитную кабалу к Гравелли.
Затем вокруг управляющего Парвизи образовалась толчея, посыпались вопросы. Все стремились побольше узнать о случившемся. Каждый старался перекричать другого, так что разобрать ничего и вовсе стало невозможно. Да, впрочем, не так уж это было и необходимо. Молодой управляющий только пожимал плечами, показывая, что никаких дальнейших пояснений при всем желании дать не может.
Гравелли, дрожа, оперся о колонну. Он на дне! Ему казалось, что земля разверзлась под его ногами, и он падает в чудовищную бездну. С таким тщанием возведенное здание великого мошенничества рухнуло. Но это еще не все! Утеряны мужество, вера в успех его планов. Ушло. Все ушло. И он остался ни с чем. Старый, изношенный, ни на что не пригодный.
Шаркая ногами, он поплелся к выходу.
— Что за чудесный человек, наш Андреа Парвизи!
— Достойный, весьма достойный. Как благородно с его стороны, что он сразу же известил нас!
— Тысяча благодарностей ему!
— Какой бы куш мог сорвать Парвизи, промолчи он хоть несколько деньков!
Все эти восторги, что долетали до слуха Гравелли, резали его по сердцу.
На дне, на дне! — стучало в висках. Все и вся издевались над ним, каждый камень на уличной мостовой строил ему рожи. С ума сойти можно!
Недалек путь, но тянется целую вечность. И нельзя остановиться, прислониться к стенке дома и подождать, пока минует приступ. Позади него идут еще несколько негоциантов.
Он крепко стиснул зубы, сжал губы. К чему все это? Он уклонился от ответа. Надо немного расслабиться, уехать на загородную виллу, отрешиться от всех мыслей о делах. Парвизи пышет силой и здоровьем. Он, Гравелли, содействовал ему в этом, а сам оказался на мели.
На дне! Проклятая фраза… Но нет, он не позволит выкинуть себя из игры, будет действовать безжалостно, как никто в мире. Разрушать, разорять!
* * *
В «Остерии дель маре» в гавани сидели рыбаки, грузчики, моряки, поденщики, мелочные торговцы — разноплеменный и разномастный народ всех цветов кожи. Старуха-нищенка ходила от стола к столу. Изредка в ее дряблую, трясущуюся руку скользила мелкая монетка. Чаще женщине предлагали глоток вина или кусок хлеба.
— Благослови вас Господь и Святая Дева! — благодарила она дающих, которые и сами-то были отнюдь не из зажиточных Однако ей подавали, из жалости и в надежде, что и им воздастся за это в такой же горькой старости и немощи.
На каких только языках и диалектах не галдели в этом кабачке.
— Что? Я не ослышался, братец? Луиджи Парвизи вернулся? — обратился старый рыбак, только что вернувшийся с уловом в гавань, к сидящему рядом торговцу рыбой.
— Да, конечно, он снова здесь. Долго пробыл у варварийцев.
— В рабстве? А ну расскажи-ка, я должен точно об этом знать. Подумать только: сын одного из богатейших людей Генуи был рабом!
— Да я и сам не очень-то много знаю, — сказал сосед. — Но об этом весь город только и говорит. А уж правда ли это — поручиться не могу.
— Ну рассказывай же! — настаивал рыбак.
— Во всяком случае, рабом он не был.
— Жаль! И не криви, ради Бога, рожу, старик. Вовсе ни о чем злом я не думаю. Никому бы я не пожелал этакой жизни. Просто мне жаль, что об истории-то этой не могу я узнать поподробнее Да, но почему же он больше года не появлялся дома?
— Он искал своего сына, которого забрали с «Астры» корсары, — ответил рыбаку торговец.
— И теперь он его нашел?
— Не знаю, — покачал головой собеседник. — Скорее всего нет. Иначе мой друг рассказал бы мне об этом.
— Не понимаю. Я бы без моего ребенка домой не вернулся!
— Я тоже, даже приведись мне поотсекать головы всем туркам! — поддержал его торговец.
Рыбак усмехнулся в не отмытую от морской соли бороду Как же, отсечет он головы всем туркам! Этакий тощий, невзрачный человечек — не встречался он, видно, с корсарами, а то не хорохорился бы, а до смерти радовался, что ноги унес…
— Говорят, — не успокаивался сосед, — что английский лорд адмирал Экс.. Экс… ну вот, позабыл, как его там…
— Эксмут, — подсказал моряк с соседнего столика, внимательно слушавший их болтовню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
"Освободить всех рабов, имеющих быть в настоящее время во власти дея… " В настоящее время! Эти слова имеют смысл и цель, только если турки сдержат условия статьи первой.
— Слушайте, месье де ла Винь, слушай и ты, Андреа! — потребовал он особого внимания от обоих своих собеседников.
Однако ни француз, ни генуэзец не нашли никакого подвоха ни в первой, ни во второй статьях.
— Я не понимаю, что вы там такое раскопали, месье барон. Дайте хотя бы намек, — попросил де ла Винь.
Томазини прочел вслух еще раз, особо выделяя слова «в настоящее время».
— Уж не рассчитаны ли эти условия заранее, чтобы дей не очень-то их держался; не хотели ли ему даже дать понять, что в будущем он, как ни в чем не бывало, может продолжать разбой?
Роже не отважился изложить свои соображения кроме как полушепотом. Очень уж невероятными казались они ему.
— Вот и я мыслю точно так же. Мне кажется, что куда лучше было бы слова «в настоящее время» изъять вовсе. Было бы короче и, с другой стороны, дало бы европейцам свободу действий. Однако самого главного для себя английский адмирал достиг — удовлетворения за обиду, нанесенную британскому консулу. Ну а то, что при этом добились кое-какой малости и для всего человечества, это, конечно, тоже прекрасно и похвально, и вся Европа обязана за это Англии своей благодарностью. Я с большим вниманием буду следить, подтвердятся ли в будущем мои догадки.
* * *
— Синьоры! Прошу несколько минут внимания для сообщения, которое я только что, вместе с категорическим указанием немедленно довести его до вас, получил от синьора Парвизи.
— Тише!
— Да замолчите же!
— Управляющий Парвизи хочет о чем-то нас известить!
— Тише, тише! — прошелестело от группы к группе.
— Внимание, он начинает!
— Синьор Парвизи поручил мне сказать вам, что владычество дея не сломлено.
— Слушайте, слушайте!
— Да прикройте же рты!
— Проклятье!
— Господи Боже!
Разочарованные, сбитые с толку люди никак не могли успокоиться.
— Алжир подвергся сильному обстрелу, его крепостные верки большей частью разбиты, но Омар-паша не низложен. Стоявшие в гавани пиратские корабли обращены в пламень. Однако, синьоры, это вовсе еще не гарантия, что наши суда смогут в будущем беспрепятственно ходить по всему Средиземному морю.
Минут пять в биржевом зале царила мертвая тишина. Каждый соображал, как ему вести дела дальше. Иные, что победнее, побледнели как мел. Только что перед ними распахнулись было ворота к богатству и власти. И вот, не успела биржевая мелкота к этим воротам даже приблизиться, как они снова закрылись. Видно, суждено им теперь век оставаться все такой же мелкой рыбешкой. Не иначе как опять придется лезть в кредитную кабалу к Гравелли.
Затем вокруг управляющего Парвизи образовалась толчея, посыпались вопросы. Все стремились побольше узнать о случившемся. Каждый старался перекричать другого, так что разобрать ничего и вовсе стало невозможно. Да, впрочем, не так уж это было и необходимо. Молодой управляющий только пожимал плечами, показывая, что никаких дальнейших пояснений при всем желании дать не может.
Гравелли, дрожа, оперся о колонну. Он на дне! Ему казалось, что земля разверзлась под его ногами, и он падает в чудовищную бездну. С таким тщанием возведенное здание великого мошенничества рухнуло. Но это еще не все! Утеряны мужество, вера в успех его планов. Ушло. Все ушло. И он остался ни с чем. Старый, изношенный, ни на что не пригодный.
Шаркая ногами, он поплелся к выходу.
— Что за чудесный человек, наш Андреа Парвизи!
— Достойный, весьма достойный. Как благородно с его стороны, что он сразу же известил нас!
— Тысяча благодарностей ему!
— Какой бы куш мог сорвать Парвизи, промолчи он хоть несколько деньков!
Все эти восторги, что долетали до слуха Гравелли, резали его по сердцу.
На дне, на дне! — стучало в висках. Все и вся издевались над ним, каждый камень на уличной мостовой строил ему рожи. С ума сойти можно!
Недалек путь, но тянется целую вечность. И нельзя остановиться, прислониться к стенке дома и подождать, пока минует приступ. Позади него идут еще несколько негоциантов.
Он крепко стиснул зубы, сжал губы. К чему все это? Он уклонился от ответа. Надо немного расслабиться, уехать на загородную виллу, отрешиться от всех мыслей о делах. Парвизи пышет силой и здоровьем. Он, Гравелли, содействовал ему в этом, а сам оказался на мели.
На дне! Проклятая фраза… Но нет, он не позволит выкинуть себя из игры, будет действовать безжалостно, как никто в мире. Разрушать, разорять!
* * *
В «Остерии дель маре» в гавани сидели рыбаки, грузчики, моряки, поденщики, мелочные торговцы — разноплеменный и разномастный народ всех цветов кожи. Старуха-нищенка ходила от стола к столу. Изредка в ее дряблую, трясущуюся руку скользила мелкая монетка. Чаще женщине предлагали глоток вина или кусок хлеба.
— Благослови вас Господь и Святая Дева! — благодарила она дающих, которые и сами-то были отнюдь не из зажиточных Однако ей подавали, из жалости и в надежде, что и им воздастся за это в такой же горькой старости и немощи.
На каких только языках и диалектах не галдели в этом кабачке.
— Что? Я не ослышался, братец? Луиджи Парвизи вернулся? — обратился старый рыбак, только что вернувшийся с уловом в гавань, к сидящему рядом торговцу рыбой.
— Да, конечно, он снова здесь. Долго пробыл у варварийцев.
— В рабстве? А ну расскажи-ка, я должен точно об этом знать. Подумать только: сын одного из богатейших людей Генуи был рабом!
— Да я и сам не очень-то много знаю, — сказал сосед. — Но об этом весь город только и говорит. А уж правда ли это — поручиться не могу.
— Ну рассказывай же! — настаивал рыбак.
— Во всяком случае, рабом он не был.
— Жаль! И не криви, ради Бога, рожу, старик. Вовсе ни о чем злом я не думаю. Никому бы я не пожелал этакой жизни. Просто мне жаль, что об истории-то этой не могу я узнать поподробнее Да, но почему же он больше года не появлялся дома?
— Он искал своего сына, которого забрали с «Астры» корсары, — ответил рыбаку торговец.
— И теперь он его нашел?
— Не знаю, — покачал головой собеседник. — Скорее всего нет. Иначе мой друг рассказал бы мне об этом.
— Не понимаю. Я бы без моего ребенка домой не вернулся!
— Я тоже, даже приведись мне поотсекать головы всем туркам! — поддержал его торговец.
Рыбак усмехнулся в не отмытую от морской соли бороду Как же, отсечет он головы всем туркам! Этакий тощий, невзрачный человечек — не встречался он, видно, с корсарами, а то не хорохорился бы, а до смерти радовался, что ноги унес…
— Говорят, — не успокаивался сосед, — что английский лорд адмирал Экс.. Экс… ну вот, позабыл, как его там…
— Эксмут, — подсказал моряк с соседнего столика, внимательно слушавший их болтовню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100