Она решила, что Дамиана собираются застрелить.
Нужно оттащить его. Вся дрожа, она смотрела на собак, пытаясь сообразить, что ей делать.
Ей никто никогда не рассказывал, как разнимать дерущихся собак — особенно таких крупных. Она снова оглянулась на мужчин: те уже вошли в вольер. Они бежали через весь участок, размахивая руками, взбешённые, что-то кричали. Один из них был профессор Хоффман. Элизабет поняла, что вот теперь у неё будут серьёзные неприятности, однако на раздумья времени не оставалось. Они не станут его убивать, если он отпустит Маремму и она будет держать его.
На Дамиане был узкий чёрный номерной ошейник из нейлона. Элизабет глубоко вдохнула и сунула руки в самую гущу покрытых шерстью сплетённых тел, пытаясь нащупать ошейник и вытянуть Дамиана из драки. Белый пёс извивался и пронзительно скулил под Дамианом, Элизабет приходилось уворачиваться от его клыков. Ещё три собаки кружили вокруг всего этого бедлама, то приближаясь к схватке, то отпрыгивая прочь, словно играя, но вскоре сочли за лучшее отойти в сторону. Элизабет в отчаянии крепко держала ошейник и кричала на питбуля:
— Дамиан, фу! Прекрати! Отпусти его, отпусти!
Тут она увидела его глаза — Дамиан посмотрел на неё, словно впервые заметив, что она уже перелезла через забор. Он встревожился — слишком внезапно появилась Она, голос резкий. На мгновение его зубы разжались, и Маремма сумел вырваться и удрать, поджав хвост, в дальний угол вольера, оставив здоровенный клок шерсти в зубах у питбуля. Три суки последовали за ним.
Ещё какое-то время Элизабет удерживала распалённого схваткой пса, потом он понял, что победил, повернулся, бешено завилял хвостом и начал ластиться к ней, широко раскрыв пасть в торжествующем бульдожьем оскале. Он ждал награды за хорошо сделанную работу. В тот момент ни Элизабет, ни пёс не понимали истинного значения его взгляда.
— Хороший мальчик, — мрачно сказала она, похлопав его по боку и следя глазами за приближающимися мужчинами. Пёс, услышав шаги, обернулся. Он неподвижно стоял рядом с Элизабет, а та прижимала его к себе, вцепившись в ошейник.
Лицо у Хоффмана было красное. Даже издали было видно, как он зол. Она поставила под угрозу весь его проект, не говоря уже о том, чем рисковала, вмешиваясь в собачий бой. Два его ассистента поглядывали на Хоффмана. Они никогда не видели профессора в таком состоянии. Один нёс электрошокер на 150 тысяч вольт, указывая им на Дамиана.
— Отойди от собаки, — отрывисто приказал Хоффман, — и подойди к нам. Быстро.
Элизабет заставила себя выдержать его рассерженный взгляд.
— Я думаю, будет лучше и безопаснее для всех, если я останусь рядом с ним. Со мной все в порядке, правда.
— Ты подвергаешь себя опасности. Я хочу, чтобы ты делала то, что я говорю: Отойди от собаки, сейчас же.
Она почувствовала, как Дамиан чуть подался вперёд. Резкая команда Хоффмана звенела в голове, но внутри у неё все сжималось при мысли о том, что может случиться, если она отпустит ошейник.
— Мне очень жаль, что я пришла сюда. Я не знала, что может произойти. Если я отпущу его, вы не станете стрелять в него, бить или ещё что-нибудь? — Она смотрела на чёрный предмет в руках светловолосого студента. — Он не виноват, что так вышло. Он…
Студент Хоффмана шагнул вперёд, держа перед собой шокер, как рапиру.
— Ты слышала, что он сказал? Отпусти собаку и подойди сюда.
Элизабет ещё могла стерпеть гнев Хоффмана, но кто такой этот парень, чтобы ей приказывать? Она почувствовала, как Дамиан напрягся ещё сильнее, реагируя на агрессивный тон человека и его позу. Хоффман выступил вперёд.
— Элизабет, для одного дня ты натворила достаточно. Отпусти собаку, и мы все вместе уйдём отсюда. Ты подвергаешь опасности себя и нарушаешь естественный ход вещей. Ты в состоянии это понять?
— Нет, — ответила она, поразившись сама себе, — нет ничего естественного в том, чтобы запихивать стаю собак в загон. Они никуда не могут деться друг от друга. А на свободе могли бы. Между Дамианом и этим белым псом все время будут драки, и одному придётся убить другого или покалечить — только ради того, чтобы вы и ваши студенты, — она одарила презрительной улыбкой парня с шокером, — могли за этим наблюдать. Вот что это все значит.
«Ты определённо умеешь сглаживать углы, Элизабет, — недовольно сказала она себе, — хватила через край».
Повисло натянутое, угрожающее молчание, и Хоффман попытался взять себя в руки.
— Таг, хватит. Элизабет, не будете ли вы так любезны, вывести собаку с территории? Вы совершенно правы в одном: в колонии питбулю теперь не место. Все было прекрасно до вашего вторжения, но теперь его придётся отсюда убрать. Я действительно надеялся, что мы нашли с вами общий язык и пришли к соглашению.
Своим тоном он дал ей понять, что не собирается больше с ней ругаться, но его разочарование было неподдельным. Решив, что она зашла уже так далеко, что терять нечего, Элизабет спросила:
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Не знаю. Но я точно знаю, что нам всем нужно убираться отсюда как можно скорее, и очень осторожно. Не думаю, что это место и время — для дискуссий.
Она кивнула и вдруг почувствовала себя ужасно. Что же она натворила? Элизабет вся дрожала после собачьего боя и ссоры с профессором. Она оглянулась на ряды клеток ярдах в сорока. Как могло все так быстро измениться к худшему? Она ведь только хотела попрощаться, а теперь пса переведут отсюда бог знает куда. Из-за неё. Она чувствовала тошноту и слабость.
— Идём, Дамиан, сюда. — Пёс хромал рядом с ней, и она заметила, что он держит искалеченную заднюю лапу на весу. — Прости, — тихонько сказала она ему. Он поднял голову и посмотрел ей в лицо сбоку, ловя её взгляд. Какова бы ни была душа, живущая в этом теле, теперь они с ним — напарники, друзья.
Элизабет знала людей, которые держали дома собак и любили их, но её дружба с Дамианом была чем-то другим. Они долго пробыли вместе, а теперь вместе вляпались в неприятности. Казалось, их судьбы связаны друг с другом, будто их душам проще вдвоём. Она знала, что питбуль напал на большого белого пса ради неё, и теперь чувствовала себя в долгу.
Они подошли к клетке, Элизабет открыла дверцу и кивнула ему — заходи.
Пёс замешкался и снова взглянул на неё. Она опустилась рядом на одно колено. Не раздумывая, обняла его за шею и прижалась к его морде щекой. Она обнимала его, безмолвно скорбя, а затем поцеловала в макушку. Быстро повернув голову, пёс лизнул её в щеку пару раз, и она улыбнулась. Они скрепили свою дружбу незримой печатью. Они были вместе.
— Спасибо, что пытался меня спасти, Дамиан, — прошептала она. Сзади послышались шаги.
— Введите его внутрь, пожалуйста.
Она показала на клетку.
— Все хорошо, Дамиан, входи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Нужно оттащить его. Вся дрожа, она смотрела на собак, пытаясь сообразить, что ей делать.
Ей никто никогда не рассказывал, как разнимать дерущихся собак — особенно таких крупных. Она снова оглянулась на мужчин: те уже вошли в вольер. Они бежали через весь участок, размахивая руками, взбешённые, что-то кричали. Один из них был профессор Хоффман. Элизабет поняла, что вот теперь у неё будут серьёзные неприятности, однако на раздумья времени не оставалось. Они не станут его убивать, если он отпустит Маремму и она будет держать его.
На Дамиане был узкий чёрный номерной ошейник из нейлона. Элизабет глубоко вдохнула и сунула руки в самую гущу покрытых шерстью сплетённых тел, пытаясь нащупать ошейник и вытянуть Дамиана из драки. Белый пёс извивался и пронзительно скулил под Дамианом, Элизабет приходилось уворачиваться от его клыков. Ещё три собаки кружили вокруг всего этого бедлама, то приближаясь к схватке, то отпрыгивая прочь, словно играя, но вскоре сочли за лучшее отойти в сторону. Элизабет в отчаянии крепко держала ошейник и кричала на питбуля:
— Дамиан, фу! Прекрати! Отпусти его, отпусти!
Тут она увидела его глаза — Дамиан посмотрел на неё, словно впервые заметив, что она уже перелезла через забор. Он встревожился — слишком внезапно появилась Она, голос резкий. На мгновение его зубы разжались, и Маремма сумел вырваться и удрать, поджав хвост, в дальний угол вольера, оставив здоровенный клок шерсти в зубах у питбуля. Три суки последовали за ним.
Ещё какое-то время Элизабет удерживала распалённого схваткой пса, потом он понял, что победил, повернулся, бешено завилял хвостом и начал ластиться к ней, широко раскрыв пасть в торжествующем бульдожьем оскале. Он ждал награды за хорошо сделанную работу. В тот момент ни Элизабет, ни пёс не понимали истинного значения его взгляда.
— Хороший мальчик, — мрачно сказала она, похлопав его по боку и следя глазами за приближающимися мужчинами. Пёс, услышав шаги, обернулся. Он неподвижно стоял рядом с Элизабет, а та прижимала его к себе, вцепившись в ошейник.
Лицо у Хоффмана было красное. Даже издали было видно, как он зол. Она поставила под угрозу весь его проект, не говоря уже о том, чем рисковала, вмешиваясь в собачий бой. Два его ассистента поглядывали на Хоффмана. Они никогда не видели профессора в таком состоянии. Один нёс электрошокер на 150 тысяч вольт, указывая им на Дамиана.
— Отойди от собаки, — отрывисто приказал Хоффман, — и подойди к нам. Быстро.
Элизабет заставила себя выдержать его рассерженный взгляд.
— Я думаю, будет лучше и безопаснее для всех, если я останусь рядом с ним. Со мной все в порядке, правда.
— Ты подвергаешь себя опасности. Я хочу, чтобы ты делала то, что я говорю: Отойди от собаки, сейчас же.
Она почувствовала, как Дамиан чуть подался вперёд. Резкая команда Хоффмана звенела в голове, но внутри у неё все сжималось при мысли о том, что может случиться, если она отпустит ошейник.
— Мне очень жаль, что я пришла сюда. Я не знала, что может произойти. Если я отпущу его, вы не станете стрелять в него, бить или ещё что-нибудь? — Она смотрела на чёрный предмет в руках светловолосого студента. — Он не виноват, что так вышло. Он…
Студент Хоффмана шагнул вперёд, держа перед собой шокер, как рапиру.
— Ты слышала, что он сказал? Отпусти собаку и подойди сюда.
Элизабет ещё могла стерпеть гнев Хоффмана, но кто такой этот парень, чтобы ей приказывать? Она почувствовала, как Дамиан напрягся ещё сильнее, реагируя на агрессивный тон человека и его позу. Хоффман выступил вперёд.
— Элизабет, для одного дня ты натворила достаточно. Отпусти собаку, и мы все вместе уйдём отсюда. Ты подвергаешь опасности себя и нарушаешь естественный ход вещей. Ты в состоянии это понять?
— Нет, — ответила она, поразившись сама себе, — нет ничего естественного в том, чтобы запихивать стаю собак в загон. Они никуда не могут деться друг от друга. А на свободе могли бы. Между Дамианом и этим белым псом все время будут драки, и одному придётся убить другого или покалечить — только ради того, чтобы вы и ваши студенты, — она одарила презрительной улыбкой парня с шокером, — могли за этим наблюдать. Вот что это все значит.
«Ты определённо умеешь сглаживать углы, Элизабет, — недовольно сказала она себе, — хватила через край».
Повисло натянутое, угрожающее молчание, и Хоффман попытался взять себя в руки.
— Таг, хватит. Элизабет, не будете ли вы так любезны, вывести собаку с территории? Вы совершенно правы в одном: в колонии питбулю теперь не место. Все было прекрасно до вашего вторжения, но теперь его придётся отсюда убрать. Я действительно надеялся, что мы нашли с вами общий язык и пришли к соглашению.
Своим тоном он дал ей понять, что не собирается больше с ней ругаться, но его разочарование было неподдельным. Решив, что она зашла уже так далеко, что терять нечего, Элизабет спросила:
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Не знаю. Но я точно знаю, что нам всем нужно убираться отсюда как можно скорее, и очень осторожно. Не думаю, что это место и время — для дискуссий.
Она кивнула и вдруг почувствовала себя ужасно. Что же она натворила? Элизабет вся дрожала после собачьего боя и ссоры с профессором. Она оглянулась на ряды клеток ярдах в сорока. Как могло все так быстро измениться к худшему? Она ведь только хотела попрощаться, а теперь пса переведут отсюда бог знает куда. Из-за неё. Она чувствовала тошноту и слабость.
— Идём, Дамиан, сюда. — Пёс хромал рядом с ней, и она заметила, что он держит искалеченную заднюю лапу на весу. — Прости, — тихонько сказала она ему. Он поднял голову и посмотрел ей в лицо сбоку, ловя её взгляд. Какова бы ни была душа, живущая в этом теле, теперь они с ним — напарники, друзья.
Элизабет знала людей, которые держали дома собак и любили их, но её дружба с Дамианом была чем-то другим. Они долго пробыли вместе, а теперь вместе вляпались в неприятности. Казалось, их судьбы связаны друг с другом, будто их душам проще вдвоём. Она знала, что питбуль напал на большого белого пса ради неё, и теперь чувствовала себя в долгу.
Они подошли к клетке, Элизабет открыла дверцу и кивнула ему — заходи.
Пёс замешкался и снова взглянул на неё. Она опустилась рядом на одно колено. Не раздумывая, обняла его за шею и прижалась к его морде щекой. Она обнимала его, безмолвно скорбя, а затем поцеловала в макушку. Быстро повернув голову, пёс лизнул её в щеку пару раз, и она улыбнулась. Они скрепили свою дружбу незримой печатью. Они были вместе.
— Спасибо, что пытался меня спасти, Дамиан, — прошептала она. Сзади послышались шаги.
— Введите его внутрь, пожалуйста.
Она показала на клетку.
— Все хорошо, Дамиан, входи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113