Элизабет вскинулась, услышав, как её мать сравнивают с грызунами.
— Нет, подожди, она… Барбара повернулась к ней. — Что?
— Я хочу сказать, возможно, что-то и было не так, но все же почему бы не взять меня с собой? Так ведь поступают большинство матерей?
— У твоего отца есть деньги, он богат. Вполне приличный человек, то есть не приходит домой пьяным и не бьёт тебя, верно? Он мог о тебе позаботиться. Заплатить стоматологу, послать тебя в хорошую школу. А она не могла этого для тебя сделать и запаниковала. Она была молода?
— Да, вообще-то. Очень.
— Твоего возраста? .
— Может, на пару лет старше.
— Хм. — Австралийка откинулась назад, а Элизабет стало неуютно. Она ждала.
— Хотела бы я знать, в чем была проблема.
— Ты имеешь в виду, почему она меня бросила?
— Проблема между ней и твоим отцом. Интересно, что это было? Понимаешь, она же ушла от него, а не от тебя.
С той стороны пруда Дамиан смотрел на Элизабет, пытаясь поймать её взгляд. Она кивнула, мол, видит его, и пёс махнул хвостом и медленно поплёлся за жизнерадостными приятельницами сквозь заросли.
Элизабет молчала, и австралийка продолжила:
— Ты думала об этом?
— Не очень-то.
— Возможно, стоило бы. Мне кажется, ты должна ей хотя бы это. Я не говорю, что она была права, нет, но ты должна знать. И думаю, она хотела бы, чтобы ты знала.
— Но почему она даже не звонит мне? Ей плевать, это очевидно.
— Тебе и мне это видится странным, непростительным. Мы не можем понять, что её побудило, мы не можем понять, почему она решила, что должна так поступить. Это тебе не напоминает кое-кого?
— Кое-кого… Не знаю. Нет.
— Твой отец, Лиз, задаёт те же самые вопросы о тебе. Прямо сейчас.
Заметив интерес, с которым Элизабет разглядывала фотографии её мужа и дочери, Барбара на обратном пути ответила на незаданный вопрос:
— Моя семья погибла в автокатастрофе четыре года назад. Муж и маленькая дочь.
— Ох, господи, мне очень жаль. Я не…
Элизабет заметила, что женщина смотрит прямо перед собой — напряжённо-бесстрастно, — и замолчала.
— Пьяный водитель, — сказала Барбара сухо и прозаично. — Они собирались на урок верховой езды.
— Как ты смогла это пережить, как ты справляешься?
— Это просто жизнь, подруга. — Глаза Барбары наполнились слезами, и она подняла голову, притворяясь, что смотрит вверх. — Их чёртова машина просто оказалась на дороге в тот же момент, что и этот пьяница. Они не мучались. Просить тут больше не о чем, я думаю. Все рождаются, все умирают. Я только хотела бы…
— Что?
Барбара пожала плечами, отвернулась, и Элизабет поняла, что женщина все-таки не смогла сдержать слез.
— Я просто хотела бы, чтобы она ушла… ты понимаешь… чтобы это случилось по пути домой. Она так любила этого пони. По крайней мере, моя девочка была счастлива. И вместе с отцом — она просто обожала его. — Барбара нетерпеливо смахнула слезы.
— Извини.
Элизабет не могла пошевелиться от ужаса. Она знала, что Барбара не ищет её сочувствия, поэтому сказала:
— Мой дедушка переехал к нам, когда мама ушла, и они с Дэйвом — вся моя семья. Я никогда не теряла никого действительно близкого. Я просто не могу представить…
Она замолчала.
— Знаешь, — сказала австралийка, — нам было хорошо вместе. Я влюбилась в него ещё в детстве, а вернувшись из университета, он женился на мне. Мы живём лишь однажды, и мы втроём — он, я и наш ребёнок, — мы немного, но прожили вместе. Мне остались воспоминания, мне приятно знать, что ни один из наших дней не прошёл зря. Это меня успокаивает. — Барбара обвела рукой окрестности. — Он был юн, но сумел обеспечить меня и ребёнка. Он оставил мне эту землю, и его прах здесь, со мной. Её прах тоже. Так что мы по-прежнему вместе.
В воскресенье вечером, когда солнце уступило место сумеркам и ели протянули тени до края двора, женщины разожгли костёр. Не сговариваясь, они решили, что этот вечер — особенный. Последний мирный вечер перед новым столкновением с властным и грозным врагом. Без помощи Барбары Дамиан умер бы. Сельский дом идеально подходил для беглецов, но Элизабет знала, что Севилл не прекращает поиски и дольше здесь оставаться опасно. Он непременно доберётся сюда, а девушка не хотела, чтобы у её покровительницы были проблемы. Лучший способ отблагодарить Барбару за её доброту — уехать. Элизабет не знала, куда поедет и что ей делать, но решила это окончательно.
Вечерний воздух дышал прохладой, и было здорово сидеть у костра, согревая лицо и руки, а спиной чувствуя приятный холод. Речь как-то зашла о вере Барбары — она называла её «старой религией» — и о том, как вера её предков, кельтских язычников, уцелела и процветала по сей день. Австралийка говорила о могуществе символов солнца и луны, деревьев, камней и оленя, которые для язычников знаменовали важнейшие добродетели. Барбара говорила о христианских праздниках — на самом деле слегка замаскированных языческих празднествах, что существовали задолго до христианства и даже тогда уже были древними. Эти празднества были очень важны, они отмечали каждую смену времени года.
Девушке нравилось разговаривать с этой женщиной. Элизабет едва помнила мать, но ей казалось, говорить с Барбарой — все равно что говорить с мамой, женщиной старше и мудрее. Она поймала себя на том, что застенчиво рассказывает ей о своём детстве и юности, о том, как стремилась доставить радость отцу и дедушке, готовясь к медицинской карьере. Но никогда ни к чему она не испытывала страстного влечения, пока в её жизни не появился Дамиан. Это он научил её восхищаться природой — миром, о котором она до сих пор словно и не подозревала. Дружба с псом пробудила что-то давно уснувшее в её сердце. Как это хорошо, говорила она, чувствовать глубоко и сильно, — и Барбара улыбалась в ответ.
За тёмной линией деревьев Элизабет заметила странное оранжевое свечение и спросила Барбару, что это. Язычница этот свет уже увидела и не сводила с него глаз, когда отвечала.
— Не торопись. Нужно наблюдать, ждать, чувствовать ответ. Не позволяй другим думать за тебя, не ищи у других решений. Природа — не сноб, тебе не нужен ни священник, ни проповедник, чтобы прикоснуться к её тайнам. Она открывает себя всем в равной степени.
Очевидно, австралийка пытается её чему-то научить, подумала девушка и сразу успокоилась. Ответ явился через несколько минут: над верхушками деревьев — полная, огромная, оранжевая — поднялась луна. Наверное, прекраснее этого зрелища Элизабет не видела ничего. Она и не предполагала, что луна может восходить так быстро. Когда оранжевый, шар осветил деревья, Барбара встала и подошла к кустику боярышника. Там она сорвала что-то с ветки и вернулась к огню. Перегнувшись через костёр, она протянула Элизабет кожаный мешочек на ремешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113