Заметила не сколько инструментов на краю, обрезки изоляции с проводов. Осмотрела электронные приборы, увидела тумблеры и ручки, протянула руку и нажала на несколько кнопок. Потом на другие. Рассмотрев все, что лежало на столе, девочка повернулась к дверям в соседние комнаты. Быстро подошла к одной и заглянула в узкое окошко. Внутри она увидела собак и, обрадованная, вбежала внутрь.
Отец никогда не позволял ей смотреть на этих животных — не только запрещал ей трогать их, но даже не разрешал входить к ним в комнату. Она так любила животных, а он даже не пускал её к ним. Поэтому теперь она решительно вошла внутрь: ей хотелось погладить собачек.
Она подошла к первой металлической клетке и увидела в ней полосатого золотисто-чёрного питбуля.
— Привет, — сказала она.
Дамиан замер на месте. Вся его жизнь сосредоточивалась на людях, которые входили через эту дверь. Мужчины — с намерением сделать с ним что-нибудь. Он знал всех мужчин и некоторых женщин, которые здесь появлялись, и предполагал, что они могут с ним сделать. Но тут было что-то новое, что-то странное, и оно приводило его в замешательство. Существо было таким маленьким, таким непонятным. Он не видел детей, с тех пор как потерялся в лесу, и совсем забыл, какие они бывают.
Кристина хотела потрогать собаку. Просунула маленькую ладошку сквозь прутья, но Дамиан отступил в глубину клетки. Пёс неохотно позволял кому-либо в этом помещении к себе прикасаться. Ни секунды не сомневаясь, Кристина отыскала защёлку и распахнула дверь настежь.
— Привет, — снова сказала она.
Её запах волной окатил Дамиана.
Севилл.
Этот маленький человечек был его — принадлежал ему. Пёс пытался отступить ещё дальше, прочь от приближающейся опасности, а Кристина ползла следом. Дамиан ничего не знал о том, как дети играют с собаками, но Голос говорил ему, что это юное существо, похожее на щенка, не должно пострадать.
Забравшись в клетку, Кристина уселась рядом с собакой и стала гладить её шею и мощные плечи. Ей нравился тёплый, гладкий мех, и она не подозревала, как напряжён Дамиан. Девочка сидела совсем рядом в маленькой металлической клетке, и Дамиан чувствовал себя в западне. Но подлинного страха он не испытывал. Выждав немного, он расслабился и осторожно потянулся, чтобы обнюхать её лицо и волосы.
— Щекотно! — закричала Кристина, отталкивая его. — Не надо!
Но она смеялась и продолжала его гладить. Губы Дамиана раздвинулись в широкой собачьей ухмылке, и он сидел спокойно, с задумчивым выражением на улыбающейся морде, терпеливо принимая её внимание. Ребёнок ему нравился.
Дверь в комнату распахнулась, девочка и собака одновременно вздрогнули. Севилл стоял и смотрел на них, широко раскрыв глаза. При виде дочери, сидящей в клетке с питбулем, его лицо посерело.
— Кристина!.. — выдохнул он, бросился вперёд и выдернул ребёнка за руку из клетки. Зрелище напугало его, а страх привёл в бешенство. — Что это ты делаешь? — Зло спросил он, встряхнув девочку.
Кристина перепугалась. Отец крайне редко повышал на неё голос, но она знала по опыту, что папа может быть непредсказуем и свиреп. Его эмоции передались ей, она отпрянула, внезапно разразившись слезами. Севилл наклонился к ней, продолжая держать её за руку. — О чем ты думала? Ты хочешь, чтобы он тебя укусил или ещё похуже? — Он говорил громко, рассерженно; девочка рыдала.
Когда Севилл неожиданно вошёл, Дамиан съёжился в углу. Но теперь он видел, как разъярённый Севилл грубо Держит ребёнка, и эта картина тронула пса до глубины души, а первобытный инстинкт поднял его на ноги. Внутренний Голос не позволил ему подумать ни о том, что он делает, ни о том, кому он делает это, и Дамиан подался вперёд, в ярости оскалив зубы. Он остановился у открытой дверцы, требуя, чтобы мужчина отпустил ребёнка.
— Господи Иисусе! — Одним быстрым движением Севилл захлопнул дверь клетки перед неподвижной собакой и быстро задвинул щеколду, а потом выбежал из комнаты, прижимая к себе дочь. Он тяжело дышал. Зловещий образ рычащего зверя стоял у него перед глазами. С девочкой ничего не случилось, но признательности к собаке он не чувствовал. Думал только о том, как вовремя вернулся, о силе собаки, мощных челюстях и короткой могучей шее. Севилл был врачом и хорошо представлял себе, что могло бы произойти с девочкой, если бы он не вмешался. Его родительский инстинкт восставал против животного, и Севилл гнал от себя саму мысль о собачьих зубах, раздирающих мягкую плоть ребёнка. Чейз был прав: из-за этого пса может произойти что-нибудь ужасное. Разъярённый, в приступе животного страха, Севилл поклялся, что уничтожит собаку.
Он опустился на колени, удерживая дочь перед собой на расстоянии вытянутой руки.
— Это было очень, очень опасно, Кристина. — Он взъерошил ей волосы, думая о том, что сказала бы Лори, его бывшая жена, если бы узнала, что он оставил девочку без присмотра в лаборатории. — Ну хватит, не плачь, он тебя не тронул. Все хорошо. Но ты поняла теперь, почему я тебе говорил не подходить к этим собакам?
Рыдания девочки постепенно перешли в редкие всхлипы и сопение.
— Ладно, кнопка, пойдём домой.
Поднявшись, он перенёс дочь через порог и плотно закрыл за собой дверь.
Сидя в клетке, Дамиан несколько секунд смотрел им вслед, затем с глубоким вздохом улёгся на пол. Пёс удивлялся сам себе: он зарычал на вожака. Расстроенный и беспокойный, он лежал, опустив голову на лапы, и смотрел на дверь ещё долго после того, как смолкли звуки шагов мужчины и девочки.
В понедельник Севилл отвёз девочку в школу, приехал в лабораторию и вошёл во внутреннюю комнату, где стояли собачьи клетки. Пристально глядя на большую голову полосатого питбуля и его могучие плечи, он снова пережил острый приступ страха, вспомнив, что его дочь была во власти этого зверя. Севилл никогда раньше не думал о подопытных животных иначе как о расходном материале, но мысль о собаке преследовала его весь уикенд. Телефонный разговор с Хоффманом не дал результатов, на которые он рассчитывал.
— Ублюдок, — процедил Севилл сквозь зубы и отвернулся. В соседней комнате он обратился к Тому: — Я хочу, чтобы этой собаки тут не было. Этот питбуль — Хоффмана. — Он кивнул на дверь. — Виктор не желает, чтобы чёртов пёс сдох, так что подумай, куда его деть. Прямо сейчас.
Он подошёл к входной двери и открыл её, почти столкнувшись с Чейзом, нёсшим в одной руке огромную чашку латте, накрытую батончиком, а в другой — обувную коробку с дискетами. Севилл пронёсся мимо, оставив Чейза в кильватере непристойной брани.
— Что это он такой бешеный сегодня? — спросил Чейз.
Том пожал плечами.
— Вообще-то я точно не знаю. Он хочет убрать питбуля.
— Вот это да! Его цапнули?
— Не знаю. Просто велел убрать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Отец никогда не позволял ей смотреть на этих животных — не только запрещал ей трогать их, но даже не разрешал входить к ним в комнату. Она так любила животных, а он даже не пускал её к ним. Поэтому теперь она решительно вошла внутрь: ей хотелось погладить собачек.
Она подошла к первой металлической клетке и увидела в ней полосатого золотисто-чёрного питбуля.
— Привет, — сказала она.
Дамиан замер на месте. Вся его жизнь сосредоточивалась на людях, которые входили через эту дверь. Мужчины — с намерением сделать с ним что-нибудь. Он знал всех мужчин и некоторых женщин, которые здесь появлялись, и предполагал, что они могут с ним сделать. Но тут было что-то новое, что-то странное, и оно приводило его в замешательство. Существо было таким маленьким, таким непонятным. Он не видел детей, с тех пор как потерялся в лесу, и совсем забыл, какие они бывают.
Кристина хотела потрогать собаку. Просунула маленькую ладошку сквозь прутья, но Дамиан отступил в глубину клетки. Пёс неохотно позволял кому-либо в этом помещении к себе прикасаться. Ни секунды не сомневаясь, Кристина отыскала защёлку и распахнула дверь настежь.
— Привет, — снова сказала она.
Её запах волной окатил Дамиана.
Севилл.
Этот маленький человечек был его — принадлежал ему. Пёс пытался отступить ещё дальше, прочь от приближающейся опасности, а Кристина ползла следом. Дамиан ничего не знал о том, как дети играют с собаками, но Голос говорил ему, что это юное существо, похожее на щенка, не должно пострадать.
Забравшись в клетку, Кристина уселась рядом с собакой и стала гладить её шею и мощные плечи. Ей нравился тёплый, гладкий мех, и она не подозревала, как напряжён Дамиан. Девочка сидела совсем рядом в маленькой металлической клетке, и Дамиан чувствовал себя в западне. Но подлинного страха он не испытывал. Выждав немного, он расслабился и осторожно потянулся, чтобы обнюхать её лицо и волосы.
— Щекотно! — закричала Кристина, отталкивая его. — Не надо!
Но она смеялась и продолжала его гладить. Губы Дамиана раздвинулись в широкой собачьей ухмылке, и он сидел спокойно, с задумчивым выражением на улыбающейся морде, терпеливо принимая её внимание. Ребёнок ему нравился.
Дверь в комнату распахнулась, девочка и собака одновременно вздрогнули. Севилл стоял и смотрел на них, широко раскрыв глаза. При виде дочери, сидящей в клетке с питбулем, его лицо посерело.
— Кристина!.. — выдохнул он, бросился вперёд и выдернул ребёнка за руку из клетки. Зрелище напугало его, а страх привёл в бешенство. — Что это ты делаешь? — Зло спросил он, встряхнув девочку.
Кристина перепугалась. Отец крайне редко повышал на неё голос, но она знала по опыту, что папа может быть непредсказуем и свиреп. Его эмоции передались ей, она отпрянула, внезапно разразившись слезами. Севилл наклонился к ней, продолжая держать её за руку. — О чем ты думала? Ты хочешь, чтобы он тебя укусил или ещё похуже? — Он говорил громко, рассерженно; девочка рыдала.
Когда Севилл неожиданно вошёл, Дамиан съёжился в углу. Но теперь он видел, как разъярённый Севилл грубо Держит ребёнка, и эта картина тронула пса до глубины души, а первобытный инстинкт поднял его на ноги. Внутренний Голос не позволил ему подумать ни о том, что он делает, ни о том, кому он делает это, и Дамиан подался вперёд, в ярости оскалив зубы. Он остановился у открытой дверцы, требуя, чтобы мужчина отпустил ребёнка.
— Господи Иисусе! — Одним быстрым движением Севилл захлопнул дверь клетки перед неподвижной собакой и быстро задвинул щеколду, а потом выбежал из комнаты, прижимая к себе дочь. Он тяжело дышал. Зловещий образ рычащего зверя стоял у него перед глазами. С девочкой ничего не случилось, но признательности к собаке он не чувствовал. Думал только о том, как вовремя вернулся, о силе собаки, мощных челюстях и короткой могучей шее. Севилл был врачом и хорошо представлял себе, что могло бы произойти с девочкой, если бы он не вмешался. Его родительский инстинкт восставал против животного, и Севилл гнал от себя саму мысль о собачьих зубах, раздирающих мягкую плоть ребёнка. Чейз был прав: из-за этого пса может произойти что-нибудь ужасное. Разъярённый, в приступе животного страха, Севилл поклялся, что уничтожит собаку.
Он опустился на колени, удерживая дочь перед собой на расстоянии вытянутой руки.
— Это было очень, очень опасно, Кристина. — Он взъерошил ей волосы, думая о том, что сказала бы Лори, его бывшая жена, если бы узнала, что он оставил девочку без присмотра в лаборатории. — Ну хватит, не плачь, он тебя не тронул. Все хорошо. Но ты поняла теперь, почему я тебе говорил не подходить к этим собакам?
Рыдания девочки постепенно перешли в редкие всхлипы и сопение.
— Ладно, кнопка, пойдём домой.
Поднявшись, он перенёс дочь через порог и плотно закрыл за собой дверь.
Сидя в клетке, Дамиан несколько секунд смотрел им вслед, затем с глубоким вздохом улёгся на пол. Пёс удивлялся сам себе: он зарычал на вожака. Расстроенный и беспокойный, он лежал, опустив голову на лапы, и смотрел на дверь ещё долго после того, как смолкли звуки шагов мужчины и девочки.
В понедельник Севилл отвёз девочку в школу, приехал в лабораторию и вошёл во внутреннюю комнату, где стояли собачьи клетки. Пристально глядя на большую голову полосатого питбуля и его могучие плечи, он снова пережил острый приступ страха, вспомнив, что его дочь была во власти этого зверя. Севилл никогда раньше не думал о подопытных животных иначе как о расходном материале, но мысль о собаке преследовала его весь уикенд. Телефонный разговор с Хоффманом не дал результатов, на которые он рассчитывал.
— Ублюдок, — процедил Севилл сквозь зубы и отвернулся. В соседней комнате он обратился к Тому: — Я хочу, чтобы этой собаки тут не было. Этот питбуль — Хоффмана. — Он кивнул на дверь. — Виктор не желает, чтобы чёртов пёс сдох, так что подумай, куда его деть. Прямо сейчас.
Он подошёл к входной двери и открыл её, почти столкнувшись с Чейзом, нёсшим в одной руке огромную чашку латте, накрытую батончиком, а в другой — обувную коробку с дискетами. Севилл пронёсся мимо, оставив Чейза в кильватере непристойной брани.
— Что это он такой бешеный сегодня? — спросил Чейз.
Том пожал плечами.
— Вообще-то я точно не знаю. Он хочет убрать питбуля.
— Вот это да! Его цапнули?
— Не знаю. Просто велел убрать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113