Или лучше я сам позвоню Причарду, а ты позвони Джонстону. — Он помолчал, размышляя. — Том, и вот ещё что. Очень не хочется просить тебя об этом, но не мог бы ты позвонить моей бывшей и сказать, что я не смогу взять Кристину на выходные? Лучше уж ты, чем я, приятель.
— Конечно, сэр. Что-нибудь ещё?
— Думаю, мы закончили, сынок. Похоже, нам осталось только подтянуть хвосты и составить бумагу.
— Тогда спокойной ночи, сэр, увидимся завтра. Я приду около семи?
— Отлично. Спокойной ночи, Том.
Внизу, в подвале, Дамиан спал, свернувшись клубком на полу в пустой белой комнате. Ему что-то снилось, и между привычными кошмарами про Севилла пёс видел приятные сны — сны питбуля. Там всегда присутствовали пёс и человек, очень похожий на него самого, и они понимали друг друга. Человек был большой, лысый, с грудью колесом, в грязном кожаном переднике. Дамиан никогда не видел такого человека, но в этих странных картинах, всплывавших откуда-то из генетической памяти, он присутствовал всегда. Человек и пёс сидели перед маленьким огнём, и мир становился совершённым, когда человек смотрел на пса. Потом они вставали, выходили из маленькой хижины и работали весь день вместе с другими суровыми людьми, среди быков.
Быки. Пыль и бычьи ноги кружились перед ним в едином опьяняющем вихре. Роскошный запах быков наполнял ноздри, их рёв отдавался в ушах. Люди убивали быков и разделывали их. Иногда в самых лучших снах человек мог кивнуть Дамиану и показать на ревущего, непокорного быка. Дамиану тогда разрешалось ворваться в загон и наброситься на зверя. Бык пытался выбить из него жизнь, но пёс держался; сон был таким реальным, что Дамиан чувствовал смрадное бычье дыхание, с хрипом вырывавшееся из ноздрей. Затем — и здесь Дамиан резко дёргался и стонал в бульдожьем экстазе — человек подходил поближе и убивал смертоносное животное. Пёс и человек — они вместе убивали зверя. В одиночку человек не мог справиться с осатаневшим быком, пускал вперёд питбуля, а сам шёл следом. Работая вместе, в пыли и опасности, человек и собака растворялись в едином бытии, становились одним звеном в вечной цепи, связавшей два вида вместе. То была грубая, опасная работа, и не существовало на земле других животных, которые бы на неё отважились.
А потом Дамиан опять просыпался в заключении — в маленькой стерильной белой комнате, где вместо мясника учёный. И никакой настоящей работы. Он испускал долгий, печальный вздох бесконечно терпеливой собаки и продолжал стоическое бдение, дожидаясь Элизабет.
По пути Элизабет изо всех сил стискивала руль маленького фургона. Она так нервничала последние несколько дней, так запуталась, что ей становилось лучше, лишь когда она вжималась спиной в спинку сиденья.
Сегодня она встречается с Хоффманом. Что он скажет? Никто, кроме него, не станет её слушать, поэтому вопрос даже не в том, что он скажет, а в том, что делать, если он откажется ей помочь. Пёс не колебался ни секунды, пытаясь защитить её, — так неужели она станет сомневаться, когда придёт время защищать его? Если она ничего не сделает, то совершит предательство. Она вздрогнула от этой мысли и нахмурилась, чувствуя свою вину. Внутренний голос, тихий и слабый, отчётливо сказал: «Он бы никогда тебя не бросил».
— И что мне прикажешь делать? — со злостью крикнула она, но голос умолк, оставив её наедине с сомнениями. Подъезжая к университету, она знала, что никто, кроме неё, не придумает, как спасти её собаку.
Элизабет присела на жёсткий стул с прямой спинкой — единственный предмет обстановки в квадратном кабинете Хоффмана, не считая металлического стола и второго стула, заваленного бумагами. Пока Хоффман раздвигал бумажные башни, готовые в любую секунду обвалиться, она сидела с мрачным и суровым видом. И совсем не удивилась, когда к стеклянной двери снаружи подошёл Севилл.
Итак, Хоффман её предал.
Она ожидала этого. Горькое отвращение к биологу шевельнулось в её душе, когда он предложил учёному сесть.
— Я постою, — ответил Севилл и, скрестив руки, занял позицию около двери, слева от Элизабет.
Главное — спасение Дамиана, знала она. Нынешняя встреча — простая формальность. Эти люди ничего не могут предложить ей. Да им и нечего предложить — девушка согласилась бы только на то, чтобы забрать Дамиана у Севилла.
— Как твои дела, Элизабет? — неловко спросил Хоффман, пытаясь начать разговор.
— Это вы мне скажите, профессор Хоффман. Пожилого учёного, казалось, ошеломила её неожиданная грубость. Вмешался Севилл:
— Профессору Хоффману достаточно сложно было организовать нашу встречу, Элизабет. Ни он, ни я в этом не нуждаемся. Он пытается быть с тобой любезным, так что, может быть, сделаешь ему одолжение и будешь вести себя цивилизованно?
Не придумав ничего умного или дерзкого, Элизабет промолчала. Хоффман с ещё большей неловкостью попытался вернуться к теме:
— Мы понимаем, что тебе сложно. Именно поэтому Джо и я устроили эту встречу: чтобы мы смогли посидеть спокойно и обсудить наши проблемы.
Зазвонил сотовый телефон Севилла. Он выключил звонок, даже не взглянув, кто это был. Хоффман продолжил:
— Скажи, Элизабет, как ты представляешь себе выход из создавшегося положения?
— Мне кажется, я не совсем понимаю, что происходит, профессор. Доктор Севилл сказал мне, что, если я пойду с жалобами к кому-нибудь, кроме него, он запретит мне видеться с Дамианом. Ну, очевидно, теперь он знает, что я попросила вас посмотреть, как он обращается с собакой. Он не собирается снова пускать меня к Дамиану, и я почти уверена, что вы скажете мне, что не нашли в его действиях ничего предосудительного. Так что…
— Ничто не может вынудить меня лгать. Это не мой стиль. Ты попросила меня посмотреть, что делает Джо, и я посмотрел. Я попросил тебя доверять моему суждению и надеялся на это. Здравый смысл мне подсказывает, что единственный способ разрешить вопрос — встретиться и обсудить все открыто. Я понимаю, ты хотела бы, чтобы с собакой обращались, как с домашним животным. Поверь, это невозможно. Я знаю Джо больше двадцати лет. За все это время у меня не было причин сомневаться в том, что он соблюдает нормы профессиональной этики, и я не вижу этих причин сейчас. Ты должна понять, Элизабет: он — ветеринар, имеет научную степень и занимается поведением животных. Он знает, как обращаться с собаками. По правде говоря, его опыт гораздо солидней твоего… Мы признательны тебе, что ты привлекла наше внимание к исключительному поведению собаки, но теперь пришло время, когда тебе нужно отойти в сторону и позволить Джо раскрыть потенциал животного во всей полноте. Он уника…
— Как вы можете говорить о каком-то потенциале? Он бьёт Дамиана электрошоком, чтобы добиться от него хоть чего-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Конечно, сэр. Что-нибудь ещё?
— Думаю, мы закончили, сынок. Похоже, нам осталось только подтянуть хвосты и составить бумагу.
— Тогда спокойной ночи, сэр, увидимся завтра. Я приду около семи?
— Отлично. Спокойной ночи, Том.
Внизу, в подвале, Дамиан спал, свернувшись клубком на полу в пустой белой комнате. Ему что-то снилось, и между привычными кошмарами про Севилла пёс видел приятные сны — сны питбуля. Там всегда присутствовали пёс и человек, очень похожий на него самого, и они понимали друг друга. Человек был большой, лысый, с грудью колесом, в грязном кожаном переднике. Дамиан никогда не видел такого человека, но в этих странных картинах, всплывавших откуда-то из генетической памяти, он присутствовал всегда. Человек и пёс сидели перед маленьким огнём, и мир становился совершённым, когда человек смотрел на пса. Потом они вставали, выходили из маленькой хижины и работали весь день вместе с другими суровыми людьми, среди быков.
Быки. Пыль и бычьи ноги кружились перед ним в едином опьяняющем вихре. Роскошный запах быков наполнял ноздри, их рёв отдавался в ушах. Люди убивали быков и разделывали их. Иногда в самых лучших снах человек мог кивнуть Дамиану и показать на ревущего, непокорного быка. Дамиану тогда разрешалось ворваться в загон и наброситься на зверя. Бык пытался выбить из него жизнь, но пёс держался; сон был таким реальным, что Дамиан чувствовал смрадное бычье дыхание, с хрипом вырывавшееся из ноздрей. Затем — и здесь Дамиан резко дёргался и стонал в бульдожьем экстазе — человек подходил поближе и убивал смертоносное животное. Пёс и человек — они вместе убивали зверя. В одиночку человек не мог справиться с осатаневшим быком, пускал вперёд питбуля, а сам шёл следом. Работая вместе, в пыли и опасности, человек и собака растворялись в едином бытии, становились одним звеном в вечной цепи, связавшей два вида вместе. То была грубая, опасная работа, и не существовало на земле других животных, которые бы на неё отважились.
А потом Дамиан опять просыпался в заключении — в маленькой стерильной белой комнате, где вместо мясника учёный. И никакой настоящей работы. Он испускал долгий, печальный вздох бесконечно терпеливой собаки и продолжал стоическое бдение, дожидаясь Элизабет.
По пути Элизабет изо всех сил стискивала руль маленького фургона. Она так нервничала последние несколько дней, так запуталась, что ей становилось лучше, лишь когда она вжималась спиной в спинку сиденья.
Сегодня она встречается с Хоффманом. Что он скажет? Никто, кроме него, не станет её слушать, поэтому вопрос даже не в том, что он скажет, а в том, что делать, если он откажется ей помочь. Пёс не колебался ни секунды, пытаясь защитить её, — так неужели она станет сомневаться, когда придёт время защищать его? Если она ничего не сделает, то совершит предательство. Она вздрогнула от этой мысли и нахмурилась, чувствуя свою вину. Внутренний голос, тихий и слабый, отчётливо сказал: «Он бы никогда тебя не бросил».
— И что мне прикажешь делать? — со злостью крикнула она, но голос умолк, оставив её наедине с сомнениями. Подъезжая к университету, она знала, что никто, кроме неё, не придумает, как спасти её собаку.
Элизабет присела на жёсткий стул с прямой спинкой — единственный предмет обстановки в квадратном кабинете Хоффмана, не считая металлического стола и второго стула, заваленного бумагами. Пока Хоффман раздвигал бумажные башни, готовые в любую секунду обвалиться, она сидела с мрачным и суровым видом. И совсем не удивилась, когда к стеклянной двери снаружи подошёл Севилл.
Итак, Хоффман её предал.
Она ожидала этого. Горькое отвращение к биологу шевельнулось в её душе, когда он предложил учёному сесть.
— Я постою, — ответил Севилл и, скрестив руки, занял позицию около двери, слева от Элизабет.
Главное — спасение Дамиана, знала она. Нынешняя встреча — простая формальность. Эти люди ничего не могут предложить ей. Да им и нечего предложить — девушка согласилась бы только на то, чтобы забрать Дамиана у Севилла.
— Как твои дела, Элизабет? — неловко спросил Хоффман, пытаясь начать разговор.
— Это вы мне скажите, профессор Хоффман. Пожилого учёного, казалось, ошеломила её неожиданная грубость. Вмешался Севилл:
— Профессору Хоффману достаточно сложно было организовать нашу встречу, Элизабет. Ни он, ни я в этом не нуждаемся. Он пытается быть с тобой любезным, так что, может быть, сделаешь ему одолжение и будешь вести себя цивилизованно?
Не придумав ничего умного или дерзкого, Элизабет промолчала. Хоффман с ещё большей неловкостью попытался вернуться к теме:
— Мы понимаем, что тебе сложно. Именно поэтому Джо и я устроили эту встречу: чтобы мы смогли посидеть спокойно и обсудить наши проблемы.
Зазвонил сотовый телефон Севилла. Он выключил звонок, даже не взглянув, кто это был. Хоффман продолжил:
— Скажи, Элизабет, как ты представляешь себе выход из создавшегося положения?
— Мне кажется, я не совсем понимаю, что происходит, профессор. Доктор Севилл сказал мне, что, если я пойду с жалобами к кому-нибудь, кроме него, он запретит мне видеться с Дамианом. Ну, очевидно, теперь он знает, что я попросила вас посмотреть, как он обращается с собакой. Он не собирается снова пускать меня к Дамиану, и я почти уверена, что вы скажете мне, что не нашли в его действиях ничего предосудительного. Так что…
— Ничто не может вынудить меня лгать. Это не мой стиль. Ты попросила меня посмотреть, что делает Джо, и я посмотрел. Я попросил тебя доверять моему суждению и надеялся на это. Здравый смысл мне подсказывает, что единственный способ разрешить вопрос — встретиться и обсудить все открыто. Я понимаю, ты хотела бы, чтобы с собакой обращались, как с домашним животным. Поверь, это невозможно. Я знаю Джо больше двадцати лет. За все это время у меня не было причин сомневаться в том, что он соблюдает нормы профессиональной этики, и я не вижу этих причин сейчас. Ты должна понять, Элизабет: он — ветеринар, имеет научную степень и занимается поведением животных. Он знает, как обращаться с собаками. По правде говоря, его опыт гораздо солидней твоего… Мы признательны тебе, что ты привлекла наше внимание к исключительному поведению собаки, но теперь пришло время, когда тебе нужно отойти в сторону и позволить Джо раскрыть потенциал животного во всей полноте. Он уника…
— Как вы можете говорить о каком-то потенциале? Он бьёт Дамиана электрошоком, чтобы добиться от него хоть чего-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113