Через несколько минут, когда на его лице не осталось следов крови, Сенда присела рядом на корточки.
– Ну вот. – Она испытывала облегчение, но лицо ее пылало гневом, как будто она хотела наброситься на него за то, что он так ее напугал. Однако голос девушки – звучал мягко и успокаивающе: – Слава Богу, это всего лишь поверхностная рана. – Она на мгновение замерла, сдвинув раскосые брови. – Шмария, ради всего святого, что с тобой случилось?
Он наклонил вперед голову и встретился глазами с ее проницательным взглядом. На лице молодого человека было написано крайнее беспокойство. Затем он тяжело вздохнул, как будто нес на своих плечах всю тяжесть мира, вновь прислонился головой к стволу березки и, закрыв глаза, заплакал. Беззвучно и почти не вздымая грудь. Но по его щекам струились слезы.
– Шмария! – прошептала Сенда. При виде его слез она испугалась даже больше, чем когда в первый раз увидела его рану. Шмария был не из тех, кто плакал. Однажды, он рубил дрова и тяжело поранился, и она видела, как он, стиснув зубы, смеялся над болью. – Шмария!
Он молчал, и тут в нависшей над ними тяжелой тишине ветер донес до них отдаленный цокот копыт. Еле уловимый и приглушенный, пока далекий, но быстро становящийся громким, как будто множество лошадей с бешеной скоростью неслись им навстречу.
Шмария напрягся и резко открыл глаза. Он вытер слезы тыльной стороной ладони, нетвердо поднялся на ноги и, пошатываясь, быстро подошел к краю прогалины, откуда хорошо была видна лежащая вдали деревня.
Он пристально посмотрел вниз, затем неожиданно повернулся к Сенде и мрачно сказал:
– Мы должны их предупредить.
– Кого предупредить? И о чем? – Она уставилась на него своими широко раскрытыми испуганными глазами.
– У нас нет времени на объяснения. Быстро! Нам надо добраться до деревни! – Не говоря больше ни слова, спотыкаясь и оскальзываясь, он побежал вниз по склону.
В полнейшем недоумении Сенда глядела ему вслед, упершись руками в бока. Чего надо было бояться? Какую опасность он почувствовал? Она обвела взглядом лес вокруг: над ее головой подрагивали и мягко шелестели от холодного ветерка ветви берез, в небе летали и пели птицы. Она вдыхала по-весеннему свежий воздух, чувствовала под ногами успокоительную влагу мягкого, как подушка, мха. Но что-то угрожало им – она знала это, – что-то, у чего не было названия, какая-то невидимая, но совсем близкая опасность.
Очень скоро Сенда догнала Шмарию, но не почувствовала сладкого привкуса победы от того, что выиграла это состязание. Ведь когда они начали бег, она была отдохнувшей, а он еле стоял на ногах. И хотя вначале Шмария бежал очень быстро, она чувствовала, что он начинает сдавать.
Теперь она бежала рядом с ним, тяжело дыша – казалось, легкие сейчас разорвутся – и с колотящимся сердцем. Ноги становились все тяжелее и тяжелее, как будто наливались свинцом. Все же она заставляла себя не отставать от него.
«Если он в таком состоянии может бежать, значит, и я могу», – решительно говорила себе Сенда.
Искоса взглянув на своего возлюбленного, она увидела на его лице отчаянную решимость.
– Шмария, – в конце концов, задыхаясь, взмолилась она. – Я не могу. Не могу больше бежать. Надо отдохнуть. И тебе это необходимо.
– Нет. – Он тоже задыхался, но дышал ровно, стараясь сберечь последние оставшиеся у него силы. – Надо спешить. – Слова его были отрывистыми, несвязными, в такт дыханию.
– Но почему? Скажи мне! Почему?
– Лошади.
– Ну и что? Не в первый раз. Лошади здесь. Проезжают мимо. Все время.
– Не так, как сейчас. Не так много. – Он сжал кулаки и помчался еще быстрее, подняв к небу голову и полузакрыв глаза. – Погром.
– Что?!
Услышав это страшное слово, Сенда почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах, несмотря на то что девушка вся взмокла от бега. Какой еврейский ребенок в России не знал значения слова «погром»?
Санкционированная смерть. Массовые убийства невинных людей. Все из-за обстоятельств их рождения, над которыми они были не властны.
– Нет. Не может быть. – У нее на глазах выступили слезы. Она не хотела этому верить… Отказывалась верить. Погромы отошли в прошлое. – Ни одного не было. – Она задыхалась. – Много лет. Почему сейчас?
– Погром, – упрямо повторил Шмария.
– Но почему? Какая причина… – Она плотно сжала губы. Как глупо с ее стороны! Из тех рассказов, которые она слышала, для погромов причина была не нужна. Быть евреем достаточная причина.
– Дом Вользака. Кто-то поджег его. Я пытался их остановить, но было поздно.
Значит, все-таки была причина. Сенда отвела взгляд от дороги и искоса посмотрела на него. Неожиданно она вскрикнула, споткнувшись о поваленное дерево, и упала на землю лицом вниз, чувствуя, что воздуха в груди не осталось.
Ошеломленная, она подняла голову. Затем сердито потрясла ею, стараясь прийти в себя. Взор ее помрачнел: Шмария не остановился, чтобы помочь. Он даже не оглянулся на нее. Он продолжал бежать.
Из-за погрома.
О Господи! Сенда подавила рыдание, заставила себя подняться и осторожно сделала несколько шагов. Слезы выступили у нее на глазах. Падая, она подвернула ногу, и боль отдавала вверх, до середины голени.
Морщась от боли, девушка поборола готовый сорваться крик и заставила себя пойти дальше. Губы ее сжались от ненависти к себе самой. Шмария был уже почти у края леса. Она здорово отстала от него. И все из-за этого дурацкого падения. Если она не поторопится, будет слишком поздно.
Сенда глубоко вздохнула. Нет, она не позволит этому задержать себя, только не сейчас. Если то, чего опасается Шмария, правда, что стоит ее боль в сравнении с опасностью, грозящей стольким людям?
Стараясь не думать об острой боли, пронзавшей ногу, она заставила себя бежать вперед.
Ветер развевал ее волосы. Еще немного, и она догонит Шмарию, ей было видно, что он уже почти достиг края леса. Цокот копыт стал намного громче – равномерный тяжелый стук, отражающийся от земли. Теперь, когда деревня была совсем близко, Сенда заставила себя ускорить бег, но как раз в тот момент, когда она добежала до опушки леса, Шмария замер на месте. Сенда хотела пробежать мимо, но он резко выбросил вперед руку, толкнул ее в грудь, и она упала навзничь.
– Что ты…
Но Шмария бросился с разбегу на землю и зажал ей рукой рот.
Казаки проскакали мимо, их сабли и ружья зловеще сверкали, от взмыленных коней во все стороны летели брызги пота, а мощные копыта поднимали вверх комья грязи. Они были совсем близко, но густой подлесок полностью скрывал Сенду и Шмарию от казаков и одновременно позволял видеть деревню.
Шмария выглядел совершенно опустошенным. Его лицо было искажено страданием.
– Мы опоздали, – тихо заплакал он, закрыв лицо руками.
Они в ужасе смотрели на начавшуюся бойню;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146